Глава "ЭГО-холдинга" Александр Кашин дал первое интервью после продажи банка "Александровский"

— Александр Леонидович, почему вы решили продать банк?

— Вопрос, нужен ли банк, встал перед нами еще в 2008 году. В свое время вокруг банка развивался холдинг, он рос, но в 2008 году стало понятно, что мы не государство, мы не можем диверсифицировать бизнес до бесконечности. Встала необходимость сосредоточить усилия на каком-то одном направлении, чтобы развивать его на более высоком уровне. Встал выбор: финансы или промышленность? И тогда было принято решение, что мы или выходим, или замораживаем развитие наших финансовых структур.

— В том числе и страховой?

— Страховая сама по себе всегда развивалась и развивается. У нее рост 10% в год идет, это устойчивая петербургская компания. Но мы не делаем там какой-то глобальной филиальной сети или каких-то суперновых дополнительных медцентров и т. д. Она растет, развивается — но сама. Все, что мы сделали, — это обеспечили ей капитализацию, наполнили резервы живыми деньгами. Компания абсолютно соответствует всем нормам, что по нынешним временам уже редкость.

И стали развивать промышленность. Мы приостановили развитие банка, не открывали последние годы ни новых филиалов, почти не вводили новые услуги, кроме развития процессинга (банк стал принципалом Mastercard), — но мы понимали, что если будет еще один такой кризис, как в 2008 году, то очень сложно будет держать ситуацию в банке, если банк будет миллиардов пятьдесят по балансу. Что жизнь и показала на примере других банков. Чем крупнее — тем сложнее.

— То есть вы специально держали его маленьким?

— Да. Петербуржцы просто лояльно к нам относились, шли к нам сами. И мы даже делали заградительные проценты, чтобы не росли вклады. Также c 2008 года аффилированным лицам стало практически нельзя давать кредиты. С тех пор все наши промышленные предприятия обслуживаются в других банках. И объем нужного им кредитования достаточно серьезно превышает возможности банка "Александровский". Они держали здесь свои остатки, прибыль, и банк мог пользоваться этими деньгами. Но с 2015 года и это стало невозможным, потому что был сделан список из пяти-семи банков, в которых можно держать остатки по счетам оборонных предприятий. И, соответственно, это все тоже было переведено в эти банки.

Таким образом, мы теперь не можем ни кредитовать свои структуры, ни, наоборот, размещать в банке деньги своих структур. Естественно, что если до определенного времени банк жил и кредитовал свои предприятия и знал, что кредиты вернутся и проценты будут получены, то сейчас пришлось выйти на открытый рынок. А вы понимаете, что найти сейчас хороших клиентов, мягко скажем, задача непростая. И банк не может претендовать из-за своего объема и возможностей на каких-то суперэлитных клиентов. И, естественно, риски сильно возросли.

И, конечно, когда начался системный кризис вообще в экономике, то по ряду клиентов возникли проблемы. Сильнее всех нас подкосил один клиент из строительного бизнеса. В принципе, мы могли и сейчас, выкрутив себе все и вся, выжить и решать вопрос дальше. Но непонятно: зачем и ради чего? Потому что в свое время мне уже по одной финансовой структуре в 2008 году предлагали очень большие деньги, чтобы я ее продал. Я тогда пожалел бренд, пожалел людей, расставаться было жалко. В итоге эту структуру спустя несколько лет отдал бесплатно, а спустя еще несколько лет слышу оттуда отзвуки проблем.  

Повторения таких историй я точно не хотел бы. И мы стали готовить банк к продаже. Началось это года два назад, даже, пожалуй, больше. Здесь я хочу отметить роль Сергея Григорьева, который возглавил банк всего 1,5 года назад и очень много сделал для того, чтобы банк сегодня, в эти тяжелые времена, уверенно себя чувствовал. Я много разных видел руководителей на своем веку, очень мало людей, которые не паникуют, которые остаются людьми в критических ситуациях. Григорьев как раз из таких и к тому же высочайший профессионал.

Было очень много желающих купить у меня банк, в основном это, конечно, москвичи. И, вы знаете, я понял, что я вообще разговариваю на каком-то другом языке и мы вообще из другого мира. Звучат слова "припарковать активы", "поджечь банк" — я вообще не понимаю, что имеется в виду. Меня спрашивают: а как у вас там "забаланс"? И так далее. Я говорю: у нас вообще этого ничего нет. Мы прозрачные. Они говорят: мы таких еще не видели. У вас что написано, то и есть. Я говорю: как по-другому работать-то можно? В итоге очень уважаемый мною человек, я считаю, один из самых значимых людей в нашем городе, Александр Савельев, познакомил меня с Игорем Лейтисом. За это ему хочу сказать отдельное спасибо.

— Неужели вы раньше не были знакомы?

— Я знаком был с его партнерами по "Адаманту", кстати, благодаря "ДП", потому что вечно пересекались с ними на разных ваших мероприятиях. А с Лейтисом знаком не был.

— А как он вас познакомил?

— Понимаете, мы все — осколки того петербургского бизнеса, тех отношений, которые были в 1990-е годы. Я безусловно доверяю Савельеву. И Лейтис, как я понимаю, тоже безусловно ему доверяет. И если такой человек говорит, что вы можете друг с другом о чем угодно договариваться, только тогда сделки и возможны.

Так вот, стратегия его и его второго партнера Лотвинова мне понятна: они хотят банк развивать. Для меня это принципиально, для меня важно, чтобы банк жил, чтобы прекрасно чувствовали себя клиенты, и особенно важно, чтобы жили сотрудники нормально, потому что банк — в меньшей степени для меня, в большей степени для моей жены — это второй дом, вторая семья. Она почти 20 лет посвятила этому банку. И самые тяжелые времена на своих плечах вынесла.

И поэтому мы договорились, что практически все деньги, которые в рамках этой сделки пришли, пошли на улучшение ситуации в банке. И сегодня можно сказать, что я не знаю еще одного такого чистого и красивого банка, как сейчас банк "Александровский". Могу отметить, что банк всегда был донором: все 19 лет мы давали деньги на межбанке. Это очень важно. И даже в 2008 году мы не задержали ни на один день ни одного платежа. И сейчас тоже — как банк платил день в день, так и платит. У него достаточно большой объем запасов ликвидности.

— Вы продали банк с каким коэффициентом к капиталу? Выше или ниже единицы?

— Это конфиденциальная информация. Могу сказать, что банк продан очень хорошо, но практически все, за что продано, пошло в банк.

— В каком смысле?

— Мы направили это все в банк, чтобы банк развивался дальше. Мы решили очень много проблем клиентов банка, которые возникали. И теперь у банка нет проблемных клиентов.

— То есть, по сути, сделка заключалась в закрытии проблем банка?

— Ну, нельзя так сказать, не только. Много чего сделано. И хорошие кредиты тоже гасились. То есть сделка была хорошая. Я думаю, как минимум 99% банков, которые сегодня продаются, просто мечтали бы о такой сделке. И мне смешно читать мнения некоторых экспертов, которые оценивают банк в 0,5 от капитала.

— То есть вопрос о том, куда вы понесете вырученные деньги, не актуален, потому что нечего нести?

— Практически все пойдет в банк "Александровский".

— А вы станете промышленником чистой воды.

— По крайней мере пока — точно. Даже, я бы сказал, не промышленником. Потому что я давно хотел иметь возможность сосредоточиться на тренерской деятельности. Заняться различными своими личными вопросами. И в данном случае есть партнеры, есть дети. Я в своей жизни достаточно много поработал и сделал для этого города и немножко от дел… не то что отхожу, я буду, конечно, сбоку смотреть за всем этим. Старшая дочка у меня уже окончила университет и потихоньку начинает входить в дела. Кроме того, у меня есть партнер, Дмитрий Васильев, у которого сын сейчас получает экономическое образование в университете за границей.

Если бы не кризис, все произошло бы гораздо раньше. От реальной, оперативной деятельности я отошел уже лет восемь назад, от стратегической, конечно, позже. У нас по планам в 2008 году Светлана, моя жена, должна была уйти из банка и заниматься другими делами. Но в кризис я считал себя обязанным вернуться. И моя жена все тяжелые годы — до 2012 года — была председателем правления в банке. И когда уже все стало нормально, передали управление молодому менеджеру.

То же самое сейчас: когда в 2015 году стало сложно, последние полгода пришлось много работать. Всегда в кризис надо возвращаться. И во всех компаниях, к которым я имел отношение, которые принадлежат моим дочерям, если будут возникать какие-то проблемы, я всегда буду помогать, делать все возможное. До сих пор ни одно из моих предприятий ни разу не нарушило своих финансовых обязательств.

— Ваше увлечение волейболом — не станет ли оно для вас теперь настоящим бизнесом?

— Нет, это работа, конечно, и это дело, требующее серьезных финансовых вливаний. Но это не бизнес. Да и я себя бизнесменом в общепринятом понимании не чувствую. Мне звонили недавно из "Делового Петербурга" насчет счетов за границей. Мол, проблемы, европейцы счета замораживают. Я говорю: понимаете, у меня эта проблема не стоит. У меня нет предприятий за границей. Ни завода, ни ресторана, ни даже доходного дома. Ничего такого, что требует открытия счетов в зарубежных банках. Потому что я всегда верил в эту страну и старался вкладываться сюда. И все заработанное всегда направлял либо в развитие промышленности, либо в волейбол. Да тот же банк — я очень благодарен банку, что для создания холдинга в конце 1990-х — начале 2000-х банк сыграл определяющую роль. Но с точки зрения прибыли от банка все, что он зарабатывал, он тратил на себя. Он один из немногих банков, у которого вся недвижимость, купленная за все эти годы, находится прямо на балансе.

— Промышленный блок сейчас у вас не испытывает проблем?

— Мы выполнили весь гособоронзаказ в срок.

— Теперь сможете кредитовать свои промышленные предприятия в "Александровском"?

— Сегодня у него нет таких объемов. Когда вырастут — будем сотрудничать.

— Очень хочется поставить рядом две сделки с банками — вашу и покупку Евневичем у Минакова банка "Объединенный капитал". И усмотреть в этом переходе банков из рук в руки какую-то позитивную закономерность.

— Банк "Объединенный капитал" появился у Александра Евневича, с которым мы, кстати, вместе работали в "Орими" в начале 90-х, по той причине, что он устал нервничать за свои деньги в других банках. И наконец-то он купил себе банк, чтобы хранить свои деньги и спать спокойно.

— Но, может быть, это отчасти двигало и Лейтисом?

— Я не думаю. Я полагаю, что Игорь Лейтис как раз хочет продолжать линию, которая была у нас, развивать универсальный банк, потому что, как и у меня — бизнес, несопоставимый с банком "Александровский", так и у него — бизнес намного крупнее. Нельзя даже сравнивать: Александр Евневич покупал маленький банк, а Игорь Лейтис купил работающий банк, с большой командой, с развитой филиальной сетью — несопоставимые величины. По крайней мере, на момент покупки "Объединенного капитала".

Тем не менее одна общая позитивная тенденция есть: я думаю, мы все должны быть рады, что банк остается у петербуржца — это очень важно. Такие сделки, как вы назвали с Евневичем, к сожалению, очень редки.

— Что вы думаете о перспективах других петербургских банков? "Санкт-Петербург" , МБСП ?

— Пока есть Александр Савельев и Сергей Бажанов, два человека, которых я в банковском мире очень сильно уважаю, с их банками все будет нормально. Это глыбы. Если бы мы в 2008 году для себя приняли решение развивать финансовое направление и все эти 8 лет я сидел бы здесь, в банке, думаю, банк сегодня был бы, мягко говоря, другого уровня, объема. Но тогда надо было заниматься именно банком — как Савельев и Бажанов, каждый день на работе. Они выбор сделали именно в пользу развития финансовых структур. Мы сейчас не говорим о величинах, размерах, связях и возможностях. Мы говорим о том, что руководитель должен заниматься своим бизнесом.

— Возможно ли, что в будущем у вас опять возникнет необходимость иметь свой банк?

— Необходимость, надеюсь, не возникнет, потому что сейчас все бьются за хороших клиентов. А что касается желания, единственное, чего будет не хватать, особенно моей жене Светлане, — это коллектив. Люди. Потому что у нас люди многие работали по 20 лет, с самого начала. И я очень люблю этих людей. Вот этого будет не хватать. А что касается самого банковского бизнеса, я бы очень многое мог сказать, но не хочу. Это не тот бизнес, который был еще несколько лет назад. Меняется подход людей, меняются клиенты. Очень многое раньше было поставлено на словах, на договоренностях. Сейчас, к сожалению, это время прошло, и людям вроде меня очень сложно работать. Во взаимоотношениях появляется подлость, предательство, и если ты привык работать на доверии, то, когда за последнее время у меня на многое открылись глаза, выяснилось, что верить можно очень немногим.

— Неужели после 90-х вы всем верили?

— Знаете, я всегда был немного наивным в этом плане и продолжаю считать, что хороших людей больше, но так как сейчас все достаточно сложно, я в этом участвовать не хочу.