Советник по макроэкономике генерального директора "Открытие Брокер" Сергей Хестанов о том, какие способы власти России используют, чтобы свести концы с концами.
В России даже люди, работающие в отраслях, далеких от нефти, газа и вообще экспорта, связаны с ними через бюджет. Официально доля экспорта нефти и газа в бюджетных доходах составляет 43%, но эти цифры лукавы, потому что у нас полно бизнесов, формально бесконечно далеких от экспорта углеводородов, но единственным смыслом существования которых является обслуживание экспортеров, прямое или косвенное. С учетом этих бизнесов долю экспорта углеводородов в доходах государства можно оценить в 70–80%.
Отсюда вытекает довольно крепкая связь рубля с ценами на нефть. До обвала нефтяного рынка действовала формула, согласно которой для балансировки бюджета цена барреля нефти в рублях должна была быть выше 3600. В бюджете 2016 года эта планка опустилась до 3150. По факту с начала года в среднем баррель стоит дешевле 2800 рублей. В этих условиях у государства только три способа свести концы с концами: тратить Резервный фонд, сокращать госрасходы или ослаблять рубль. Трату резервов можно смело выносить за скобки в силу того, что их объем не бесконечно велик. С госрасходами другая сложность: любая попытка их сократить приводит к разрастанию проблем по цепочке. Если государство меньше заплатит какому–то из своих поставщиков, они не смогут платить контрагентам и сотрудникам, и далее неплатежи будут нарастать как снежный ком. Такие цепочки, завязанные на госзаказ, часто затрагивают градообразующие предприятия, которые оставить без денег особенно страшно, потому что население там пойдет на представителей власти с вилами и ничем его не удержишь. Расходы можно сокращать лишь до определенного предела. В прошлом году Минфин обещал сократить их на 10% за год — видимо, это и есть предел.
Остается девальвация рубля. Динамика международных резервов говорит нам о том, что до февраля–марта 2015 года Банк России пытался притормозить ослабление рубля, тратя на это свои резервы. Но после этого политика регулятора радикально сменилась, и сейчас объем международных резервов заметно выше, чем год назад. Именно в марте прошлого года ЦБ реально отпустил рубль в свободное плавание. Теперь бюджет автоматически подстраивается под цену нефти с помощью курса рубля.
У этого механизма тоже есть ограничения, мешающие использовать его на всю катушку. Главное из них — что треть потребительской корзины составляют импортные товары. А в больших городах их доля превышает 40%. Соответственно, за девальвацией идет инфляция. Правительство беспокоит не вся инфляция, а только ее часть, влияющая на самых малообеспеченных, которые в предельном варианте могут пойти с вилами. И здесь есть косвенный показатель, который намекнет нам на скорое начало сильной девальвации — введение продовольственных талонов. Это недорогой для бюджета способ подстраховать те самые 10% наименее обеспеченных граждан, по которым инфляция бьет больнее всего. Тема продовольственных талонов за последние годы поднималась дважды, в 2009 году и на рубеже 2014–2015 годов, но потом затихала. Если она дойдет до законопроекта, то это будет высокой достоверности сигнал, что девальвацию все–таки используют для решения проблем бюджета.
