Обозреватель Андрей Архангельский посмотрел "Тони Эрдманн". Фильм настолько понравился Джеку Николсону, что он уже хочет снять ремейк. Конечно, чтобы сыграть главную роль.
С фильмом "Тони Эрдманн" непонятно, что делать — длится три часа, жанр определить трудно; вроде бы это мило, и даже смешно, а в результате ужасно, и в конце опять очень мило. В Канне фильм получил в результате приз ФИПРЕССИ, выдвинут на "Оскар" от Германии. Режиссер и автор сценария фильма Марин Аде считается главным представителем нового немецкого кино, "берлинской школы". Сняла до "Эрдманна" всего два полнометражных фильма — "Лес для деревьев" (2003) и "Все остальные" (2009). Последний удостоился Гран–при Берлинского фестиваля, в нашем прокате выходил под названием "Страсть не знает преград". Это, кажется, единственный представитель "берлинской школы" в российском прокате, и вот теперь — "Эрдманн".
Одинокий мужчина (Питер Симонишек) пытается наладить отношения со взрослой дочерью (Сандра Хюллер) — безжалостным менеджером из консалтинговой компании, которая готова уволить тысячи рабочих из румынской нефтяной компании. Дочь делает карьеру — в Бухаресте, поскольку там, на обочине Евросоюза, как мы понимаем, меньше конкуренции и больше возможностей для карьерного роста. Ни личной жизни, ни комфорта — героиня живет в шикарной, но гостинице. Отец, понимая все это — и, вероятно, чувствуя свою вину, — пытается растопить ее "очерствевшее сердце". Как? Вероятно, так же, как веселил ее в детстве — надев идиотский парик и фальшивые зубы; но вдобавок он еще и придумал себе образ — вот этот самый Тони Эрдманн, тренер по личностному росту, бизнесмен со странностями.
Психологи назвали бы этот образ зеркалом, отражением: он пародирует прежде всего саму среду, в которой обитает его дочь. Он завязывает отношения с коллегами дочери — в образе Тони Эрдманна — они не догадываются, кто он, а дочь вынуждена терпеть неловкие ситуации. Но мудрость этого образа вовсе не в социальной критике глобализма: отец демонстрирует дочери условность ее мира — как, впрочем, и любого другого. Но, однако же, делает он это не с целью "спасти от отчуждения" — поскольку мир, в котором живет он сам, нисколько не веселее; а с целью просто несколько разрядить напряженную обстановку. В фильме эта атмосфера постоянного "напряга" вперемешку со скукой играет не менее важную роль.
Благодаря тому, что картина длится так долго, мы и сами сживаемся с этим миром консалтинга, и нас так же начинает преследовать главный страх героев: много трудясь и вполне шикарно развлекаясь, главное — не задумываться, не впускать в себя вопрос "ради чего все это". Тот, кто задумался, тот пропал. Кроме того, конечно, мы пытаемся додумывать, что же стало причиной разлада дочери и отца — и в общем–то понимаем, что вот в какой–то момент жизни отец просто не поговорил с дочерью о чем–то важном, передоверив этот разговор самой жизни, мол, жизнь научит.
Впрочем, только поначалу все это выглядит смешно. А затем, как написал один критик, комическое становится трагическим: потому что Тони Эрдманн — образ вполне философский; он тоже, в сущности, не знает, что он хочет сказать дочери, какой дать совет, чему научить, и в конечном итоге, вероятно, приходит к выводу, что может дать ей только любовь.
Джеку Николсону настолько понравился "Тони Эрдманн", что он уже предложил снимать ремейк фильма. Недавно Николсон заявил о завершении карьеры — символично, что именно за эту картину он уцепился в поисках настоящей роли. Сама эта история и есть игра — непрерывная, двойная, тройная, с другими и с самим собой. Но в любом случае эта игра должна заканчиваться выходом в реальность, где нас и должен ждать катарсис.
