Популярность стала совсем уже ненужной в России валютой для политика. Быть одновременно популярным, лояльным и претендующим на власть в России не получается.
Если рассматривать выборы как возможность для политиков получить власть, а для граждан — возможность повлиять на свое собственное будущее, популярность должна конвертироваться в голоса избирателей, но этот механизм не работает.
В Свердловской области мэр Екатеринбурга Евгений Ройзман не может собрать подписи муниципалов для выдвижения в губернаторы. Он с большими приключениями был вообще выдвинут, это сделала партия "Яблоко", но из-за конфликта мнений делать это пришлось федеральным партийцам, а не региональным, и теперь Центризбирком заявляет, что и само выдвижение нелегитимно; а тут еще и неспособность собрать подписи. "Он собрал 45 подписей, а дальше у него стоит барьер в виде тех муниципальных образований, где уже выбраны все подписи", — цитирует ТАСС председателя "Яблока" Эмилию Слабунову.
Евгений Ройзман между тем один из очень немногих политиков в стране, про которых можно сказать, что у них действительно есть популярность. Но сделать с ней он ничего не может.
Популярны оппозиционер Алексей Навальный и Игорь "Стрелков" Гиркин — застрельщик войны на Донбассе хоть и потерял форму, но по-прежнему имеет немало сторонников. Навальный и Стрелков собираются в скором времени публично дебатировать, в соцсетях по этому поводу развернулась бурная дискуссия, как если бы предстояли дебаты двух соперников на выборах, от которых зависит курс развития страны. Но это не более чем эмуляция политики, ни в каких выборах они не участвуют и в современной российской политической системе имеют на это шанс исключительно в случае желания Кремля как-то разыграть карту того или другого.
К реальной политике публичная отношения не имеет. Когда спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко делает заявление о том, что студентам нужно покупать квартиры вместо того, чтобы жить в общежитиях ("хотя бы 50 метров для начала"), это может возмущать зрителей, но от возможности повлиять на карьеру Валентины Матвиенко их отделяет пропасть.
Общественный деятель может быть сколь угодно известным, но он не может сказать вслух, что теперь, после того как зарекомендовал себя, хочет попробовать стать управленцем. Существуют общественные деятели, которых могут назначить управленцами, если они находятся в системе, как Александра Бречалова из Общественной палаты поставили в главы Удмуртии, а Александра Галушку из ОНФ — в дальневосточные министры, но популярность им для этого не нужна совершенно, она скорее помешала бы. Популярность мешает даже самому Владимиру Путину, который не может конвертировать заоблачный рейтинг в реформы, опасаясь нанести урон популярности собственного портрета на стене.
Популярность, впрочем, работает в условиях политической конкуренции, а при ее отсутствии это ненужное бремя. Это инструмент создания альтернативного власти центра силы, ресурс, на который опираются, когда нет других властных ресурсов; быть одновременно популярным, лояльным и претендующим на власть невозможно, от одного из этих качеств приходится рано или поздно отказываться.
