Один из главных атрибутов современных "гибридных" войн - отсутствие ответственности за происходящее. Поэтому за сбитый в Сирии "Су-25" отвечать, скорее всего, будет некому.
В Сирии снова сбили российский штурмовик "Су-25". Пилот катапультировался и, как стало известно позже, вступил в бой с противником и подорвал себя гранатой. То есть поступил совершенно в духе тех героев, на примере которых десятилетиями воспитывали советскую и российскую молодежь. И теперь его, вероятно, посмертно представят к звезде героя и, возможно даже, назовут его именем улицу или школу.
Но вот что немного удивительно для телезрителя — так это то, что самолет сбили уже после того, как террористов официально победили. Более того, сбили в демилитаризованной зоне. Президент Владимир Путин ведь еще в декабре объявил: террористам нанесено поражение, задача борьбы с вооруженными бандами в Сирии блестяще решена и наиболее боеспособная группировка террористов разгромлена. И вот выясняется, что так просто это не делается. Менее боеспособные группировки тоже все-таки кое на что еще способны. И с ними, очевидно, надо что-то делать.
Конечно, еще тогда было понятно, что на самом деле ничего еще не закончено. Но не до такой же степени. Политики — в основном из Москвы, Анкары и Дамаска — выясняют теперь, как так получилось, что в зоне деэскалации сбивают самолеты, и кто в этом виноват. А нам, только обрадовавшимся тому, что Сирия не превратилась в Афганистан, приходится снова сомневаться.
Современные военные сценарии сильно отличаются от того, что рассказывают в школе. Одним из неотъемлемых элементов войны считалась победа. То есть были условия, при которых война прекращалась. Врага можно было уничтожить — а затем поднять флаг, провести парад и поделить захваченные территории. А теперь оказывается, что победить в войне нельзя. И даже не факт, что на ней можно что-нибудь захватить.
Даже в той войне, Великой Отечественной, если судить по пропагандистской риторике, еще не все закончено. Ведется новая святая битва, на этот раз за уже одержанную победу, которую хочет отнять коварный то ли враг, то ли партнер.
Войны стали анонимны — да строго говоря, и войн-то уже давно никаких нет. Есть контртеррористические операции, например, или "принуждение к миру". Ввод и вывод войск есть, а войн нет. Их никто никому больше не объявляет, все стали умные. Победить нельзя, потому что некого, нет критериев победы, и не с кем обсудить условия прекращения войны. По умолчанию выходит, что единственным таким условием становится поголовное физическое уничтожение всех солдат противника. Что невозможно по целому ряду причин. Хотя бы потому, что непонятно, кого считать солдатом противника.
Во внутренней политике эта тактика тоже с успехом применяется. На каждых выборах власти из последних сил борются с неназванным врагом в войне, которую по большому счету никто не объявлял. И каждый раз легко побеждают. Но тут же выясняется, что никто не побежден, и война продолжается.
Такой принцип — перенятый, надо сказать, во многом у самих террористов — найден современными правительствами оптимальным в первую очередь потому, что позволяет снимать с себя ответственность. В самом деле если официально кого-нибудь победить и захватить, то велик риск потом нарваться на бунты, бесконечные обвинения и выставленные счета за ущерб от оккупации. А так — обязательств ни у кого ни перед кем нет, отвечать за разрушенную Сирию не будет вообще никто. И за сбитый штурмовик, вероятнее всего, тоже, кстати.
