Руководитель управления ФНС России по Петербургу: Не нужно игнорировать наши приглашения

Валентина Анатольевна, бизнесмены любят экономить, в том числе на налогах. Но в последние годы налоговики стали работать крайне интенсивно и многие схемы вывели на чистую воду. Сказались ли новые подходы на собираемости налогов?

— Обеспечение доходной части бюджета всегда было главной задачей налоговых органов, потому что это гарантия исполнения расходов: социальных, оборонных, образовательных, культурных и так далее. За 2017 год от петербургских налогоплательщиков в бюджетную систему поступило 668 млрд рублей, из них 265 млрд — в федеральный бюджет и 423 млрд — в бюджет Петербурга. С 1 января 2017 года мы администрируем и страховые взносы, так вот их поступило 423 млрд рублей, по сути, еще один бюджет Петербурга, доходы которого обеспечивают налоговые органы. Итого больше триллиона.

Такого результата мы достигли впервые. Темпы роста по сравнению с прошлым годом — почти 12% по налогам и около 10,5% по страховым взносам. При этом следует учитывать, что темпы роста экономики города были гораздо ниже 12%, да и темпы роста зарплат были пониже 10,5% — около 9,9%. Только это ошибочное мнение, будто именно контрольная работа наполняет бюджет. На самом деле контрольная работа никогда не была определяющей в этом вопросе: это всегда было 1–1,5% от общей суммы поступлений. Посудите сами: за 2017 год у нас по контрольной работе поступило в бюджет 7 млрд рублей. Это не считая страховых взносов: по ним мы выездные проверки еще не проводили. Только налоги: 668 млрд и 7 млрд. Тот самый процент.

Контрольная работа скорее "чтоб другим неповадно было"?

— Это самая главная ее роль. Часто эффективная проверка одной организации влечет рост поступлений по целой отрасли. Так, после нескольких проверок компаний розничной торговли налоговые поступления по этому виду экономической деятельности увеличились где–то на 20%, притом что оборот розничной торговли в Петербурге за тот же период вырос всего на 2,9%. Такие "волновые эффекты" за 2017 год принесли бюджету около 5 млрд рублей.

Поступления растут и за счет улучшения налогового администрирования. Но приоритетной является аналитическая, превентивная работа. Не выйти и застать врасплох, забрать все, что недоплатили, и на этом историю данного бизнеса завершить. Нет. Превентивная работа — это как раз анализ налоговых рисков. Риск–ориентированный подход, который сейчас используется во всех контрольно–надзорных органах, нами начал применяться еще в 2004 году. Причем показатели рисков общедоступны, опубликованы на сайте ФНС России. Каждый налогоплательщик может посмотреть и оценить, с каким риском он ведет свой бизнес. Так вот, аналитическая работа на упреждение налоговых нарушений, наши сигналы, направляемые налогоплательщику, чтобы он сам оценил риски, пересмотрел и уточнил свои налоговые обязательства, — это дает сегодня гораздо больший результат, чем прямая контрольная работа.

То есть если раньше все шли к консультантам и спрашивали, как им сделать "как–нибудь так", то теперь проще прийти к вам и получить инструкции по всем своим рискам?

— Как минимум не нужно игнорировать те приглашения, которые налоговая инспекция по результатам своей аналитической работы присылает налогоплательщикам. Есть такое превентивное мероприятие — приглашение на комиссию, совещание, где как раз налогоплательщику указывается на его риски. Если не игнорировать это приглашение, вступить в диалог с налоговым органом и постараться услышать, конечно, это даст результат.

В 2017 году у нас было 230 проверок, это в 3–4 раза меньше, чем несколько лет назад. 230 проверок для Петербурга — это немного. А еще 129 проверок плательщикам удалось избежать: они вняли нашим предупреждениям. Вообще приглашение на комиссию — это еще не первый этап превентивной работы. Сначала мы направляем письмо–уведомление, в котором не только указываем факт выявления рисков, но и разъясняем, в чем эти риски мы видим, где они существуют. И вот 129 плательщиков представили уточненные декларации, доплатили почти 2 млрд рублей — и проверок не было. Я считаю, что от такой формы работы выигрывает и государство, и налогоплательщик.

Какие инструменты из числа появившихся у налоговых органов в последнее время — работа с big data, сотрудничество со следственными органами — приносят наиболее ощутимые результаты?

— Как я уже сказала, упор делается на аналитику, менее затратную с точки зрения сил и времени как для нас, так и для налогоплательщика. Мы прекрасно понимаем: выездная проверка мешает работать. Вносит определенные неудобства. А для аналитики у нас есть все возможности, потому что наши ресурсы колоссальные, таких нет, наверное, ни у одного органа исполнительной власти. И именно эти ресурсы позволяют оценивать риски, причем очень точечно и предметно. Работа с правоохранительными органами, конечно, эффективна. Но это не значит, что она активизировалась именно в последние годы. Почему это так выглядит — мне, например, понятно.

Почему?

— А потому, что уменьшилось количество проверок. Если их было 700–800 и в проверку было доначисление 2–3–5 млн рублей, то сейчас это 230 проверок, но общая сумма доначислений — почти 15 млрд рублей. Из них, как я уже сказала, поступило в бюджет 7 млрд. Проверок меньше, а нарушений на одну проверку больше — соответственно, больше оснований для привлечения правоохранительных органов. Мы ведь, привлекая правоохранителей, исходим из состава, определенного УК РФ. Состав налогового преступления — 900 тыс. рублей для физлиц, 5 млн рублей для юрлиц. Риски на меньшие суммы мы теперь даже не рассматриваем. А если уж компания попала в рисковую зону, значит, у нее суммы рисков гораздо больше. Усматривая признаки уголовного деяния, конечно, мы передаем материалы правоохранителям, и они принимают решение об участии в наших проверках. Поэтому сейчас и кажется, что в каждой проверке участвуют сотрудники оперативно–следственных органов. Было проверок много — и мелких, сейчас их мало — и они крупные.

Многие бизнесмены сетуют на вашу бескомпромиссность: мол, они готовы платить, но в рассрочку, либо после того, как сумма недоимки будет удостоверена судом. Что вы можете на это возразить? Есть ли у вас в практике реальные мировые соглашения с налогоплательщиками?

— Процедуры взыскания задолженности прописаны в Налоговом кодексе, они едины для всех. Что касается рассрочки — в НК есть возможность для ее предоставления на срок 1–3 года. Но условия получения этой рассрочки таковы, что из 79 компаний, которые в 2017 году пытались ее получить, ни одна не получила. Однако это не исключает других механизмов. Мировые соглашения законодательство предусматривает в процедуре банкротства. Но далеко не всякая компания захочет входить в банкротство, нести все репутационные и другие издержки, чтобы получить возможность заключить с нами мировое.

И тут я хочу сейчас сама спросить тех же налогоплательщиков: почему до сих пор ни один из вас не попытался получить рассрочку или отсрочку исполнения налоговых обязательств в исковом порядке, в арбитражном суде? Этот механизм ни разу не опробован — но он и не запрещен. Закон не запрещает признать нарушение и заплатить эту сумму, но с рассрочкой. Только инициатива должна исходить от налогоплательщика. Но я не слышала, чтобы налогоплательщик обращался с таким иском и ему было отказано. Просто нужно, наверное, не только на словах утверждать: "Мы готовы заплатить". Нужно прорабатывать правовые механизмы и пытаться их реализовать.

Если все–таки началась проверка, возбуждено дело, бизнесмен под арестом — даже если он с чем–то не согласен, он сразу находит по сусекам требуемую сумму, чистосердечно раскаивается, гасит "нанесенный государству ущерб". А потом идет в арбитраж оспаривать налоговые претензии — но суд возражает: что же вы подписали?

— Смотрите. Прошла проверка. Вынесли решение. Оно вступает в силу только через месяц, если не было обжаловано. Есть целая процедура досудебного обжалования. Она работает, и она эффективна. Это не безнадежная ситуация — направить жалобу. Управлением — к нашему, наверное, сожалению, но к удовольствию бизнеса — отменяется много решений. Полностью или частично — до 40%. Но если решение вступило в силу после обжалования — даже уплата не препятствует судебному разбирательству. У нас есть примеры, когда плательщик, чтобы не платить пени, которые сейчас, как известно, выросли в 2 раза, платит, а потом обжалует решения в суде. И не далее как в ноябре 2017 года наш налогоплательщик дошел до Верховного суда, обжаловал решение налогового органа, доначисленные суммы мы возвращаем.

А такие отмены решений в суде меняют вашу практику?

— Однозначно. При вынесении решений мы обязаны руководствоваться судебной практикой. Вообще налоговые органы не должны принимать решения, которые впоследствии будут отменены судом, а до этого — ФНС или управлением.

Важное место сегодня занимает тема деофшоризации. Много ли контролируемых иностранных компаний задекларировали бизнесмены нашего региона? Какие активы "высветились" в их руках?

— Все ведь относительно. Чтобы сравнить, эффективно или нет, нужно знать, в каком количестве иностранных организаций российские граждане и организации являются участниками. Надо понимать, что эти переходные этапы являются подготовкой к автоматическому обмену налоговой информацией с другими странами. Условия нашей жизни сейчас таковы, что скрытых форм ведения бизнеса скоро не останется совсем.

С 2015 года у налогоплательщиков появилась обязанность уведомлять налоговые органы о своем участии в иностранных организациях и о контроле над ними. За это время в Петербурге 115 юрлиц заявили об участии более чем в 200 иностранных компаний. Из них 24 задекларировали прибыль в сумме 481 млн рублей. Зато более 200 граждан заявили о своих КИК. И не просто заявили, а задекларировали доход, полученный от участия в этих организациях, и заплатили 3,5 млрд рублей НДФЛ.

Юристы налоговых органов стали пионерами судебной практики не только в налоговых спорах, но и в банкротстве. Насколько ощутимы результаты их креатива для бюджета?

— Задача банкротства — удовлетворение требований кредиторов. Налоговые органы представляют в этих процедурах интересы РФ. Мы такой же кредитор, с такими же правами, как другие. И поэтому мы стремимся максимально эффективно использовать инструменты, которые предусмотрены законом. В последние 2 года эффективность ведения процедур банкротства значительно выросла. Если в 2015 году в Петербурге в ходе банкротства в бюджет поступило немногим более 1 млрд рублей, то в 2016–м — уже 2 млрд, а в 2017–м — 4,3 млрд. Однако у нас нет задачи обанкротить организацию, мы заинтересованы в том, чтобы бизнес продолжал работать.

Но другие кредиторы тоже смотрят, как вы это делаете, и начинают делать так же, и кричат: вау! Это работает! Оказывается, можно доказать аффилированность лиц по тому, что они летели вместе в самолете, обедали в одном ресторане!

— Это все непросто. Все доказательства оцениваются в суде, и споры идут жаркие. Но у нас уже есть практика, например, по ст. 45 НК РФ, которая позволяет взыскать недоимку с контролирующего лица, если мы выявим факт вывода активов. В одном случае мы доказали в суде, что плательщик вывел активы на аффилированное лицо, и взыскали около 700 млн рублей, а в другом — выявленные в ходе проверки факты вывода активов на аффилированное лицо были отражены в решении по результатам проверки. И по решению, не дожидаясь суда, это аффилированное лицо погасило недоимку за должника в сумме около 300 млн рублей.

Как вам кажется, бизнесмены стали более ответственными налогоплательщиками, чем были 10 лет назад?

— Конечно. Даже не 10 лет, а в более короткий срок. Ориентированность ФНС на открытый диалог с бизнесом, открытие своих данных и ресурсов (ведь служба раскрывает много информации, и в 2018 году эта работа будет продолжена), информационные ресурсы, которые ведутся для удобства налогоплательщиков, — все это, без сомнения, повышает уровень налоговой дисциплины, и он правда намного выше, чем даже 5 лет назад.

И сейчас это стремление к диалогу часто демонстрирует сам бизнес. Все наслышаны про наши ресурсы, про АСК НДС и многие другие. Предприниматели сами инициируют диалог: есть ли риски? Если есть — укажите, мы готовы исправить, внести коррективы. Потому что заплатить недоимку за 3 года или поквартально исправлять неточности и ошибки — разница колоссальная. Когда предъявляются претензии за 3 года, без негативных последствий для бизнеса обойтись трудно.

Биография

Валентина Корязина

Родилась в Ставропольском крае. В 1980 году окончила ФинЭк. С 1990 года работает в налоговых органах. С апреля 2006 года — заместитель руководителя УФНС по Петербургу. С 2008 года — начальник МИФНС № 10 по Петербургу. С 2009 года — начальник УФНС по Петербургу.

Ведомство УФНС по Петербургу

Входит в Федеральную налоговую службу России. Включает 30 межрайонных инспекций, из которых две (№ 1 и № 2) специализируются на крупнейших налогоплательщиках, а одна (№ 15) — на ведении ЕГРЮЛ и ЕГРИП. Осуществляет сбор налогов (а с начала 2017 года — и страховых взносов) с граждан и организаций Петербурга в бюджеты всех уровней.