Балет и крошечная сцена "Приюта комедианта" шесть на девять метров — чистый оксюморон. И не единственный в спектакле "Солярис". У премьера Мариинского театра, постановщика "Медного всадника" и "Пахиты" Юрия Смекалова танцуют сплошь золотомасочные хореографы — Леонид Сарафанов, Владимир Варнава, Александр Челидзе (единственный родом из сферы танца–модерн). Роман Лема и фильм Тарковского так далеки от происходящего на сцене "погружения во внутренний космос человека", что автор думал было вообще переназвать постановку в "Соль и рис".
Музыку для супергероев балетного мира писал светлый юноша Бхима Юнусов, не имеющий отношения ни к классическому танцу, ни к академическому музыкальному образованию. Любопытно? Не то слово. Проект, стоящий на таких китах, просто обречен на ажиотаж. В общем, как говорится, все побежали — и я побежала.
В зрительном зале пришлось вспомнить другую поговорку: "Любопытство сгубило кошку". К эксперименту на поле современного танца все участвующие относились с явной серьезностью — писали эссе о своем сознании и подсознании, на их основе сочиняли роли и хореографию, представляли шестерых персонажей как грани единой личности, наконец, мужественно решились танцевать босиком в резиновой крошке, символизирующей звездную пыль. А получилось смешно, и не от того, что остроумно.
Пока действующие лица рождаются из материнских утроб, танцуя в висящих мешках, подвоха не ждешь. В первый раз вздрагиваешь, когда Человек (Юрий Смекалов лично) покоряет космическую Женщину (гуттаперчевую, точную в пластических деталях Злату Ялинич) тем, что дарит ей туфлю. Лаковую, на каблуке–стилете. А потом добывает в звездном песке вторую такую же. Рождение Мальчика (Владимир Варнава) и танцы на троих вызывают к жизни каскад замечательных поддержек за гранью балетного воображения. Но тут на сцену врывается Ворон Off (Александр Челидзе) и всех убивает. Ну, или усыпляет. Или нервно–паралитически травит — поди разбери. За ним под звуки игровых автоматов и американскую скороговорку в свете разноцветных лазерных полосок является Депучин (он же Будущее, он же Игорь Колб) с номером, обличающим мир наживы и чистогана. Затем к незаметно вышедшим из комы светлым сторонам личности (да–да, мы помним, одной на шестерых) присоединяется вялое металлизированное Светлое (Виктория Литвинова). Далее в программе танцы–покатушки в круглой железяке, пластические па на другой железяке — смеси качелей и телескопа, выход отряда веселых космонавтов и строительство ими железного дерева, художественное лопание гирлянды шариков… Когда на сцену вваливается огромная меховая игрушечная крыса, даже самый почтительный, самый серьезный зритель не выдерживает и скромно, в ладошку ржет. А ведь из живота этой крысы поочередно выползают все шестеро — уже с масками одного–единственного Юрия Смекалова на лицах, и это символическое действо приводит ни много ни мало к возвышенному финалу. Или должно было бы приводить, кабы не отягчающие обстоятельства.
Во–первых, саундтрек. То, что звучит в этом "Солярисе", конечно, не является ни балетной партитурой, ни собственно музыкой: умученный эквалайзером Бах (из кино Тарковского, а как же), дешевые компьютерные звучки и нелепые семплы всякой этнической всячины не вяжутся друг с другом даже в родном для Бхимы Юнусова трайбл–дэнсе, что уж говорить о его диких мелодических экзерсисах на фортепиано. Под такое что ни поставь, будет выглядеть домашним "хоум–видео" для родных и близких.
Во–вторых — общий замысел. Сколько любопытных пластических кунштюков ни придумывай, сколько о внутреннем космосе ни рассуждай, а в космосе художественном должны быть какие–никакие внутренние законы, энергия там, гравитация, ну хоть теория относительности. А тут — нету, вообще ничего.
В–третьих, пафос. Он как раз очень даже есть, но как же не сочетается с умопомрачительными космонавтами, железяками и меховой крысой! Так не сочетается, что остается вспомнить еще одну, последнюю на сегодня пословицу: "Гора родила мышь".
