Доходы пенсионеров равняют с издержками, которые "надо сократить".
Разговоры по поводу "проблемы пенсий" крутятся вокруг одного вопроса — повышения пенсионного возраста. Но никто не обсуждает другое: чем руководствуется российское начальство, затеяв пенсионную реформу именно сейчас? Неужели у бюджета настолько плохие перспективы, что спасти его может только резкое сокращение числа получателей пенсии? Может быть, в Пенсионном фонде России есть проблемы, о которых мы не знаем?
Проблемы там есть, но и деньги там должны быть. На собственное функционирование система ПФР тратит без малого 1 трлн рублей. При этом общий объем выплачиваемых пенсий составляет около 7 трлн. То есть 13% расходов пенсионной системы — это расходы на пенсионных чиновников. Для справки — структура в США, аналогичная российскому ПФР, тратит на свою деятельность в 1,5 раза меньше.
Даже отчаянный адепт секты свидетелей телевизора не скажет, что на среднюю российскую пенсию можно жить. Россия — успешная страна в смысле телевизионного вещания, а вот в смысле качества жизни пожилых телезрителей мы как–то отстаем. "Глобальный пенсионный индекс — 2017", составленный инвесткомпанией Natixis Global Asset Management, ставит нашу страну на 40–е место из 43 возможных. Впрочем, на пенсию никто особенно и не живет — граждане возраста 60+ рассматривают ее как необходимое социальное пособие, дополняющее зарплату. На самом деле вопрос о качестве жизни пенсионеров в той или иной стране — это индикатор, который очень верно показывает, какой образ экономики существует в голове у начальства.
И повышение пенсионного возраста — это симптом вроде повышения температуры. В одном случае высокая температура — следствие респираторной инфекции, неприятной, но не катастрофичной болезни. А в другом — симптом гораздо более опасного заболевания, например гангрены. Температура одна, а болезни, ее вызвавшие, разные и требуют различного лечения.
Повышение пенсионного возраста — это "симптом" тренда на общее снижение доходов населения. Начальство не заинтересовано в высоких доходах граждан, потому что видит народное хозяйство страны в рамках так называемой дистрибутивной экономической модели. Если по–русски, начальники считают, что богатство — вещь фиксированная, если у кого–то прибыло — у кого–то обязательно должно убыть. И по этой логике доходы пенсионеров (и вообще рядовых граждан) — это издержки начальства, которые надо всячески сокращать.
Больше половины расходов ПФР финансируются бюджетом, рассуждает начальство, а российский бюджет обеспечивается налогами на добычу и экспорт нефти и НДС на импорт, купленный за нефтедоллары (кстати, поэтому повышают именно НДС, а не налог на прибыль корпораций, к примеру).
Повышая пенсионный возраст, начальство, как ему кажется, одним выстрелом убивает много зайцев. Во–первых, оно "снимает с довольствия" работающих граждан в возрасте около 60. Во–вторых, оно отдает этих граждан в полную власть работодателей — за те же деньги им теперь придется работать больше, чтобы компенсировать выпавшие доходы, — вот вам и рост производительности. На макроуровне повышение пенсионного возраста — это увеличение совокупного предложения на рынке труда. Поскольку безработицы у нас как бы нет, это приведет к стагнации или даже понижению зарплат.
Куда ни кинь — все плюсы для бюджета. Кроме того, начальство верит, что деньги у граждан есть. Надо только заставить их тратить так, как этого хочет начальство, а не граждане.
Парадоксально, но в снижении доходов населения начальство действительно видит стимул роста государственной экономики. Вслух об этом не говорится, но многие помнят золотые дни 1999 года. Тогда резкое снижение издержек по зарплате в сочетании со стагнацией потребления обернулось резким ростом прибыли российских предприятий, несмотря на падение производства. Руководство рассчитывает, что падение доходов заставит граждан сократить свои покупки ширпотреба, в первую очередь импортного, и ограничиться приобретением продуктов питания от местного монополиста и оплатой коммунальных услуг от другого монополиста.
То немногое, что останется у граждан, должно попасть в государственный банк и быть потрачено по усмотрению начальства.
Нового здесь нет — по такой модели 90 лет назад товарищ Сталин финансировал строительство Беломорканала и Днепрогэса.
