В последние месяцы ажиотаж вокруг Telegram был так велик, что чтение каналов в нем стало модным. Пожалуй, самый загадочный среди них — анонимный канал НЕЗЫГАРЬ — посвящен околовластным интригам. Канал со 150 тыс. подписчиков, среди которых чиновники высших рангов, исправно поставляет политические инсайды. Его посты регулярно комментирует Дмитрий Песков. Название НЕЗЫГАРЬ отсылает к Михаилу Зыгарю и намекает на вхожесть авторов в кремлевские кулуары. "ДП" побеседовал с "коллективом анонимов".
Одной из претензий, которые обычно предъявляют к книге Михаила Зыгаря "Вся кремлевская рать", является то, что он "пересказывает непроверенные сплетни". О вас часто говорят то же самое. Так что же отличает Зыгаря от НЕЗЫГАРЯ?
— Российский правящий класс за последние годы постарался убедить всех в том, что российская политика — дело слишком скучное. Нет интересных тем, интересных персон. Публичные институты власти глуповаты. И во всем одна тусклая стабильность. Но книга Михаила Зыгаря и наш канал — как антитеза его книге — предложили иную версию повседневности. Скрытый мир политики стал доступным публике.
Оказалось, что в России политика есть, существуют политические конфликты, множество пересекающихся интересов, микропартии и криминал. В результате модными стали все эти околокремлевские истории.
По большому счету мы постарались раскрыть русскую политическую жизнь. Опровергли сам тезис об отсутствии политики в России. У нас такая же насыщенная политическая жизнь, типичные конфликты, как и в любой западной стране. Правда, эта русская жизнь не столь, может быть, публична, она более закрытая. Но от этого становится только интереснее для публики. Ну и, кстати, по объемам публикаций мы уже давно обошли Зыгаря.
Деанонимизация вашего канала уже давно превратилась в своеобразный вид спорта. Сколько человек действительно знают, кто такой НЕЗЫГАРЬ?
— Есть люди, которые знают с некоторой долей допустимости. НЕЗЫГАРЬ сегодня скорее сетевая структура. У нас отличные авторы, знатные источники с громкими именами и хорошо узнаваемые лица.
Вообще, в чем причина принципиальной анонимности? Так банально спокойнее?
— Анонимность позволяет не искушать и не прельщать. Человек слаб, он может поддаться на уговоры, вознаграждения, совершить ошибку. Кому–то, наоборот, захочется показать свои возможности. Анонимность ограждает самих людей от необдуманных поступков и ошибок. Она держит в тонусе, не навязывает истину. И это отлично, потому что все разговоры о репутации СМИ, их ответственности — ложь. Любое СМИ — это бизнес, услуги. Правду они не говорят уже давно. А занимаются манипуляциями — скрытыми или откровенными.
Получается, что если раньше главным активом — к примеру, политолога — было имя, то теперь — безымянность. Так ли это?
— Политолог всегда обслуживает клиента. Это его заработок. Но хороший политолог опирается на хорошие знания о предмете, а не на мифы и сказочные образы. Готов ли официальный политолог откровенно говорить о Системе, элите и контрэлите? Если у него в уме и в голове только бюджет и заказ от власти — какая правда?
Но вопрос и в востребованности знаний. Так ли хочет современная Система, чтобы ее изучали? Может быть, причина в том, что Система не такая уж закрытая и сложная, как принято считать? Скорее примитивная. И она, так скажем, не хотела бы подтверждений этого факта.
Насколько публикации в популярных telegram–каналах могут реально повлиять на карьеру конкретного чиновника? Или не стоит переоценивать и интернет–тусовка остается только интернет–тусовкой?
— Давайте исходить из того, что Telegram — это не какой–то там институциональный инструмент. Это обычный коммуникационный канал, который сам по себе не может ничего изменить. Telegram скорее отлично улавливает тренды, фиксирует тона и полутона. И уже это позволяет настоящим игрокам сочинять сценарии, менять их, придумывать тактику и стратегию.
Как агрегатор фактов и мнений Telegram отлично выполняет свою функцию. Но, конечно, это не самостоятельный инструмент, который, как Первый канал, может вмиг решить судьбу человека.
Насколько российская ситуация с анонимными интернет–экспертами уникальна? Или, скажем, в США все примерно так же?
— В Америке масса своих аналитиков, расследователей и конспирологов. Кстати, упомянутый Михаил Зыгарь не придумал какой–то новый формат, а скорее адаптировал для России западные образцы — истории о серой жизни политического класса. Это очень модная тема на Западе. И для книг, и для кино, и для Интернета.
Не случайно наши оппоненты сразу заговорили: это сливы, это желтизна, это компромат–агрегаторы. А на самом деле мы лишь раскрыли широкой публике атмосферу повседневной жизни нашего политического класса. Все, что вы читаете в НЕЗЫГАРЕ, — все это действительно обсуждают наши люди при власти.
История с блокировкой Telegram, задевшей кучу сторонних сайтов, показала, как необдуманные и резкие движения в виртуальной среде напрямую влияют на совершенно реальный бизнес. Дошло даже до судебных исков к Роскомнадзору. Как вы считаете, на Кремль это произвело хоть какое–то впечатление?
— Кремль — это ведь не какой–то моноорганизм. И в Кремле, и в среде силовиков были разные ожидания. Проходили совещания, говорили о больших рисках. А потом генерал–пенсионер заносит презентацию на Совбез и получает протокольное решение…
На самом деле все упирается в качество Системы. Она реально плохо образованна, страшно неконкурентоспособна. Уныла. Люди мыслят категориями "в своей стране работаем — кто судья", им неинтересны затраты, последствия. В результате — совершенно огромные издержки. Но они компенсируются общественным бюджетом, а личный карман при этом хорошо пополняется.
И политический класс, и чиновники профессионально слабоваты и провинциальны. Ожидать от них сложных решений, структурных прорывов невозможно в силу низкой компетентности.
Насколько серьезно современная российская власть сегодня воспринимает Интернет?
— Каким–то образом воспринимает, как и любой возрастной потребитель. Проблема в том, что у многих в голове сидит некое представление о "кнопке" и "проводе". Но нет понимания всей немыслимо огромной и сложной сетевой паутины, от которой зависит жизнь и функционирование самой Системы.
Порой вообще кажется, что всемирная сеть для депутатов и министров — лишь бесконечный источник раздражения, но не драйвер развития.
— Давайте не будем забывать, что мы живем в постсоветской системе. То есть Россия в начале 1990–х лишь стала выходить из советской шинели, но до сих пор ее так и не сбросила. И политический класс, и структура экономики — это все постсоветская модель. Мы немного застряли в безвременье, остановились. Чтобы двинуться вперед, нужны драйверы — как людские, так и идейные.
Постсоветскому политическому классу до последнего времени жилось отлично — выкачивали сырьевую ренту, ослабляли страну и грезили богатой жизнью на Западе. Потом Система вступила во внутренний конфликт, и модель серьезно просела. Теперь она сильно скрипит, и все со страхом понимают, что уповать на постсоветский статус–кво уже не стоит. Модель дает сбои, страшно затратна и порождает конфликты, которые все труднее разруливать.
В свете озвученной президентом Владимиром Путиным задачи вывести экономику России в пятерку крупнейших в мире чего нам ждать в сфере регулирования Интернета?
— Президент все хорошо понимает, он умный человек. Но его миссия связана вот с этой самой постсоветской системой. Он приходил на президентство, чтобы обеспечить стабильность, порядок. Надо понимать, что любая переходная система всегда хаотична и грозит разными вариантами, в том числе очень кровавыми. Путин ее сдерживал и как лоцман выводил из бурь. Мы не сорвались в кровавые репрессии, хотя такой вариант был весьма реален. Миссия прорыва — задача нового поколения политиков. Но, конечно, не нынешних людей при власти.
Что сулит Интернету новая конфигурация правительства, в которой вместо Минсвязи появится некое Министерство цифрового развития?
— Сегодня здесь основное поле боя. Столько заинтересантов захватить этот рынок! Борьба будет долгой и увлекательной. Потому что это новая нефть.
А какова предполагаемая судьба Роскомнадзора в этой структуре?
— РКН, с одной стороны, охранительный орган. Таков его официальный функционал. Он стоит на страже стабильности избушки на курьих ножках. Но на самом деле это сверхкоммерческий орган. Он работает на рынке услуг, в котором заинтересованы производители продукции, фильмов, телевидения, издательской деятельности, маркетинг. Огромный рынок в сотни миллиардов рублей.
К какой группе внутри Кремля принадлежит новый министр цифрового развития Константин Носков и что означает его назначение?
— Носков — это совершенно компромиссное назначение, чтобы не пустить заинтересантов. Но понятно, что Акимов (Максим Акимов в новом составе — заместитель председателя правительства, в чью сферу ответственности включены связь, транспорт и цифровизация экономики. — Ред.), Носков — это не те тяжеловесы, которые смогут противостоять кремлевским группам влияния. Их задача — держать некий баланс. То есть способность интриговать ставится выше профессиональных компетенций и продвижения.
Отставка помощника президента по кадровой политике Евгения Школова — это сенсация? Можно ли в связи с этим говорить о некоей кадровой революции?
— Отставка была ожидаема. Евгений Школов — одна из интересных фигур. Ведь он один из немногих чиновников, которые приходили в Кремль с идеей. Первая идея была в национализации элиты. Вторая — в создании противовеса ФСБ. Школов решил побороться и проиграл. Жестко проиграл.
Мало кто обращал внимание, но мы прошли несколько фаз кадровых новаций. Патрушев и Якунин предлагали концепт "нового дворянства", Черкесов — "государственный крюк" (Имеется в виду "чекистский крюк", удержавший общество от падения в пропасть, о котором в одном из интервью говорил глава ФСКН в 2007 году. — Ред.); Иванов — Школов — "национальной элиты"; Володин — "новых управленцев"; Сурков — "младогвардейцев". И ничего не получилось. Почему? Потому что правящей элите скучно заниматься этим. Есть собственные наследники — вот и будущее.
В неофициальной политологии часто использовался термин "группа Школова". Можно ли теперь говорить о формировании некоей "группы Серышева" взамен?
— Серышев — это технологическая фигура. Слишком слабая, чтобы влиять на силовиков и кремлевские кланы. Зато прекрасный эксперт в том, как нагибать региональную элиту. Регионам теперь есть чего опасаться.
Школов занимался и антикоррупционной повесткой. Теперь же она перешла к главе президентской администрации Антону Вайно. Школов не справлялся?
— Вайно — это человек совершенно иной идеологии. Он человек транзита, который мыслит иными категориями, чем генералы–пенсионеры. Поверьте, Вайно реально интересная персона; это человек стратегических и тактических коалиций, мастер интриги.
Вайно и Кириенко — это ответ на запрос истории и времени. Интересные персоны, с собственным драйвом и внутренней энергетикой.
Неудача с блокировкой Telegram — это следствие гениальности команды Павла Дурова или бездарности команды Роскомнадзора?
— Вопрос не в Дурове — вопрос в переделе рынка, захвате и контроле. Одни люди отжимают свой сегмент. Другие играют на стороне анонимайзеров. Третьи играют на повышении / понижении ставок платежных систем и блокчейна. Все ищут свою выгоду. Никого не волнуют общественные интересы, все живут личным кошельком.
Пока не началась блокировка, про публичные каналы много говорили как о перспективном способе заработка. Есть ли у вас данные, как изменилась монетизация за последние 2–3 месяца (в ожидании блокировки и после ее начала)?
— Рынок, и это не секрет, просел. Многие каналы держатся еще на старом финансировании. Когда Жаров утверждает, что Telegram деградировал на 30%, он прав с точки зрения бизнеса. При нынешнем тренде к концу года многие каналы будут закрыты. Деньги в закрытую заводь не придут. Финансово выживет десяток каналов, они и перераспределят малые бюджеты.
Насколько на содержание и форму постов влияет ваша аудитория, состоящая в том числе из людей, принимающих решения?
— У нас есть несколько жестких принципов: мы не позволяем оскорблять людей, давать волю эмоциям; мы не используем мат; мы не публикуем разного рода личный компромат, особенно о сексуальной жизни или проблемах в семьях; и мы готовы исправлять ошибки, если понимаем, что допустили их. Наша задача — попробовать сложить пазл–картинку из разных мнений, разных фактов.
Читатель должен получить максимум информации и уже самостоятельно работать с ней.
Кого вы считаете своими конкурентами на информационном рынке?
— Никого не считаем. Наоборот, чем больше источников, тем лучше. Мы стараемся репостить своих коллег, давать полный спектр околокремлевских новостей и слухов. Стараемся поддерживать региональные и отраслевые каналы.
Вы неоднократно подчеркивали, что ни на каких других площадках, кроме Telegram, работать не собираетесь. Нет ли в этом потенциальной слабости и угрозы будущему проекта?
— Абсолютно никакой угрозы нет. Потому что мы делаем не СМИ, мы даем контент. Пока содержание интересно, уникально — нас будут читать. Потом, возможно, придут другие.
Если все же блокировка состоится, кем тогда станет НЕЗЫГАРЬ — анонимным полководцем без армии?
— Вопрос не в блокировке, вопрос в востребованности. Вы готовы вернуться к программе "Время" после НЕЗЫГАРЯ?
