Кирилл Карачев, президент ГК Karachev Group, рассказал корреспонденту "ДП" об основных бизнес–направлениях и приоритетах группы. И о том, как удалось спасти, реструктурировать и развить дело отца.
— Мне бизнес достался после трагической ситуации (после убийства отца — известного бизнесмена Михаила Карачева. — Ред.) с большими проблемами. Мне предъявили огромные долги, причем не все суммы были реальны. Теперь я понимаю, что это был классический рейдерский захват. Но тогда мне было 20 лет, и люди, окружавшие отца, прежде шедшие с ним вместе по бизнесу, стали тайно сотрудничать с его врагами. Одни — за деньги, другие — из страха, третьи не верили, что молодой человек справится с такими трудностями, и предали. Это было время, когда игорный бизнес был запрещен, и отец сконцентрировался на коммерческой недвижимости. Он сумел приобрести несколько качественных объектов, на которые претендовали его конкуренты. Но, несмотря на сопротивление, мне удалось с проблемами справиться, правда, пришлось уволить весь прежний менеджмент. Найти не только новых управленцев, но и квалифицированных юристов. Позже из них выросло отдельное юридическое направление нашей группы. Сформировалась эффективная команда, которая блестяще справилась с временной задачей, но распускать ее было неразумно. Сегодня наша команда сильных юристов не только занимается внутренним консалтингом и сопровождением, но и оказывает юридические услуги бизнесу в Петербурге и Москве.
Ваши компании занимаются еще и облачными технологиями?
— Да, еще одно относительно молодое направление — IT. Наши специалисты оказывают поддержку ресторанному бизнесу. Весь документооборот и бухгалтерия ведется на наших серверах. Несколько крупных холдингов отдают сопровождение своих ресторанов по России. Это конкурентный рынок, но у нас хорошая доля, примерно 20%, и есть крупные клиенты. Но основное направление — покупка недвижимости для дальнейшей сдачи ее в аренду — сохранилось. Это стабильный бизнес, ни по офисам, ни по стрит–ретейлу даже в кризис заполняемость не опускалась ниже 90%.
Новая задача, к реализации которой мы приступили, — это строительство логистического комплекса в Новосибирске. В конце января 2019 года мы закончили сделку по покупке 53 га земли на федеральной трассе, идущей из аэропорта в город.
Еще одно небольшое пятно 1,5 га у нас уже было в собственности. Это чисто мой проект, против которого, кстати, выступали мои помощники. Но я проанализировал потребности в коммерческих площадях Новосибирска и все же решил начать строительство логистического центра пока на 10 тыс. м2. Мы уже получили разрешение на строительство, выкупили электрические мощности. Над тем, как использовать незадействованную часть, пока думаем. Посмотрим, как будет развиваться проект, и решим, что еще логичнее построить.
Как часто вам приходится вмешиваться в оперативное управление?
— Только в кризисные ситуации. А так большую часть своего рабочего времени я изучаю и анализирую ситуацию с коммерческой недвижимостью. Как у нас в городе, так и в регионах. Развитие этого бизнеса мне очень интересно…
Как складываются отношения с властями Новосибирска?
— В минувшем году я раз пять летал в Новосибирск. Изучал потребности и возможности тех или иных коммерческих объектов. Но прямых контактов с властями города у меня не было. Мои сотрудники общались, вели переговоры. Все прошло нормально. По–деловому и доброжелательно, никаких даже намеков на коррупцию. Рынок Новосибирска очень перспективный, город активно развивается. Более 800 тыс. человек занято в экономике, в городе более 8500 предприятий торговли. Причем пять торговых комплексов больше 100 тыс. м2. У нас в Петербурге, кстати, только два. Там покупательная способность выше, северный город. Однако все равно заметно отставание от Петербурга.
Насколько бизнес–климат СПб способствует развитию предпринимательской деятельности? Легче или труднее вести бизнес в Новосибирске, чем в СПб?
— В Новосибирск мы только зашли. И первые шаги давались легко, без каких–либо искусственных препонов со стороны властей. В Петербурге мы работаем дольше и, конечно, с большими проблемами сталкиваемся. И с множеством проверок, и с задержками согласований. Взять такую актуальную проблему, как снег. По отчетам — приезжают КамАЗы и вывозят снег, а в реальности — снег подпирают к зданию. А полтора метра от моего бизнес–центра — это зона моей ответственности. Мне предписание: либо убирай снег, либо оштрафуем.
Ведению бизнеса местные власти не помогают. Спасибо, что не всегда мешают. Федеральная власть тоже последнее время только повышает налоги, хотя любой студент экономического факультета скажет, что в кризисные времена, когда экономика падает не первый год, государство должно снимать налоги с бизнеса. Во многих странах, если годовой оборот ниже определенного значения, вообще освобождают бизнес от налогов. Только развивайся и создавай рабочие места.
Планы по развитию касаются только регионов?
— Регион пока только Новосибирск. Присматриваемся к Краснодарскому краю, к Сочи. Но сегодня хочу развивать формат стрит–ретейла в Петербурге. Подобрать несколько новых помещений на первых этажах у метро. Качественные помещения на Московском, на Невском, на Конюшенной площади пользуются спросом всегда. Если у одних бизнес не получился, приходят другие. Наши помещения заполнены на 100%, есть даже лист ожидания. Что бы ни случилось, люди всегда будут заниматься бизнесом. За востребованные помещения сегодня просят очень большие деньги. Иногда их стоимость может даже достигать 25–кратной годовой аренды.
Вы выступаете как эксперт–консультант по инвестиционным проектам. Что должны делать власти для улучшения бизнес–климата в Санкт–Петербурге?
— Захотеть. Здесь не надо изобретать велосипед. Нужны льготные условия, нужно освобождение от налогов на начальном этапе. У нас куча заброшенных земель, на которых можно построить и жилье, и коммерческую недвижимость, но стоит бизнесу проявить интерес к этому пятну, как за него не просто заломят огромную цену, но и налоги заплати, и докажи, что это деньги не из прибыли.
Сто раз подумаешь, стоит ли соваться, а земля так и стоит заброшенная.
Вы занимаетесь благотворительной деятельностью, расскажите о ней.
— Благотворительность не терпит болтовни. Но мы продолжаем помогать общественному фонду помощи ветеранам и инвалидам вооруженных сил и правоохранительных органов "Русское поле". Помогаем Троицкому собору, помогаем храму Святой Софии в поселке Вартемяги на подворье Иоанновского ставропигиального женского монастыря, где похоронен отец.
Современные консалтеры утверждают, что молодые наследники крупных бизнесменов не хотят идти по стопам родителей, взваливать на себя управление родительским бизнесом. А как это происходило у вас?
— Другого выхода не было. Или все потерять, или попробовать выйти из безвыходной ситуации. Мама — домохозяйка, брат — гораздо младше меня. Я был студентом второго курса, и сразу такая ответственность. Но отец меня воспитывал так, что мне было интересно заниматься бизнесом. Я сам тянулся. И не боялся ничего нового, никакой работы. Когда отец занимался игорным бизнесом, я начинал работу в клубе охранником на фейс–контроле, потом барменом, потом какое–то время был администратором в баре при казино. Отец сам досконально знал, как устроен любой его бизнес, и меня учил.
Беспокойства, что вас завлечет злачная атмосфера, у родителей не было?
— Нет. Я никогда не пил алкоголя, мне это было неинтересно. А вот как бизнес устроен изнутри, меня очень даже занимало. Отец брал меня на международные выставки игровых автоматов. Ты видишь первым то, что остальные увидят через год. Иногда мне позволяли присутствовать на важных переговорах с партнерами. После встречи он спрашивал мое мнение и объяснял, почему поступил так, а не иначе. Позже, когда я пробовал самостоятельно управлять каким–то небольшим направлением, он не вмешивался, позволял мне совершать свои ошибки. Потом мог строго указать, но я научился отвечать за свои действия и принимать самостоятельные решения.
Когда я учился в 10–м классе, отец задумал открыть пивоварню. Ни у него, ни тем более у меня никакого опыта не было. Я отыскал около 50 заводов по производству пивного оборудования…
В интернете?
— Да, в интернете, но у меня своего компьютера еще не было. Родители не баловали. Я договорился с учителем информатики, в компьютерном классе школы провели несколько часов, а учитель английского мне помогал переводить. Я принес отцу стопку листов с предложениями, с контактами. Провел настоящее маркетинговое исследование. Этим материалом пользовались в дальнейшем. Мне часто давали задание, не спрашивали могу–не–могу, а делай — и все.
Когда мне было 14 лет, отец отправил меня на 3 месяца учиться в Лондон. Одного. В частную школу, располагавшуюся в старинном замке с роскошным парком. Папа так искал школу, чтобы общаться я мог только по–английски. И результат есть, я могу свободно общаться. Правда, редко приходится. Язык все же уходит. Современные словечки не пойму, но 2–3 дня в языковой среде, и все вспоминается.
А когда приехал в ту школу, у меня был зачаточный английский. В первый день украли мобильный телефон. Я плохо понимал, когда завтрак, где обед. Но ничего, справился. И родителей научил звонить в расставленные в парке красные будки телефонов–автоматов. Иногда сам находился в назначенное время у автомата, иногда ребята звали к телефону — большинство знало, кто такой Кирилл. Хотя утверждаться пришлось, школьники группировались по национальности, а русских в школе не было. Приходилось и драться, пригодилось то, что меня отец и сам тренировал, и на спортивные секции отправлял. Я никогда не стремился выглядеть накачанным, суперздоровяком. Пусть лучше меня недооценят, но победителем буду я.
Я и в бизнесе не стремлюсь к внешнему превосходству, может, даже уступаю в каких–то случаях, но в результате поставленной цели достигаю. Я молод, еще многое успею. Свои силы не переоцениваю и не тороплюсь.
