Значительная часть нашей жизни за последние 20–25 лет задокументирована — на видео и аудио, в гаджетах и аккаунтах. Почти у каждого, таким образом, хранятся где–то тонны информации о себе. Рано или поздно кому–то должна была прийти в голову идея создать фильм из этих обрывков; естественно, в "Жизни на перемотке" эта хроника сыграна актерами. Особого откровения в этом приеме нет — но и раздражения он не вызывает. Сама по себе история, которая нам рассказана, также вполне банальна. Но, если не быть дураком и смотреть не на палец, а в небо, на которое указывает палец, как советовал Альберт Эйнштейн, помимо банальности в фильме можно увидеть много примечательных деталей.
…Главный герой фильма Макс (Макс Бублиль) родился в конце 1980–х; в 13 лет родители подарили ему видеокамеру — на которую он с тех пор и фиксирует какие–то важные или, наоборот, незначительные события своей жизни. Перед нашими глазами, таким образом, проходит жизнь целого поколения Х (1963–1986 годов рождения) — по классификации Нейла Хоува и Вильяма Штрауса, основоположников одноименной теории. Они называют это поколение "кочевниками" (родившиеся на сгибе времен, они как бы кочуют между ценностями модерна и постмодерна).
…Проблема этого и следующих поколений, как говорят уже психологи, — некоторая духовная глухота. Причем дело вовсе не в том, что у них "нет сердца": просто они привыкли передоверять свои чувства "машине" (техника при их жизни совершила сразу несколько революционных скачков: от кассет — к дискетам и почти сразу — к электронным носителям). В итоге без технического посредника они не способны к коммуникации друг с другом и к эмоциональному самоанализу. И это притом, что наш герой — натура вполне рефлексирующая: он делает, и довольно успешно, карьеру актера. Другая проблема этого поколения — их всему учили в игровой форме (в фильме есть ряд забавных эпизодов из школьной и университетской жизни героев). Что само по себе опять же неплохо — но в итоге они не способны, как считается, на серьезный шаг в жизни, они ввязываются во что–то только при условии, что все можно переиграть (ну или вот перемотать назад).
Тут можно стенать вслед за известным певцом апокалипсиса Мишелем Уэльбеком о "кризисе европейского человека" (впрочем, у нас теперь и доморощенных специалистов в этом жанре пруд пруди). Какие–нибудь отечественные любители банальности опять же глубокомысленно заметят, что, мол, жизнь нельзя перемотать.
Однако авторы фильма всей этой тавтологии счастливо избегают — и говорят нам, что при желании (и сильном чувстве, естественно!) даже жизнь можно "переиграть". Пересматривая собственные пленки за 20 лет в период депрессии поживший уже герой понял наконец самое главное. Если на что и годятся наши старые записи — напомнить нам о том, что мы упустили.
На том же примерно построен и эффект кинематографа: самое важное происходит не на экране, а внутри нас. Мы что–то чувствуем — или не чувствуем — в связи с этим. Сформулировать это при помощи слов не так–то легко — что уж там говорить о пленке.
