Пожилой мужчина по прозвищу Ворчун остался совсем один после смерти жены (в главной роли — актер Хейкки Киннунен, который известен прежде всего по комедийной программе Allitalli 1970–х годов). Со взрослыми детьми, особенно со старшим сыном, у него натянутые отношения, с внучкой, соответственно, тоже. Впрочем, свою тайну она доверит только деду.
Дед нелюдим и суров — он в точности таков, какими нам любят демонстрировать суровых мужей из провинции в отечественных фильмах. Кино сделано намеренно грубовато: от него не стоит ждать сарказма, скажем, в духе Аки Каурисмяки. В качестве одной из примет скандинавского кинематографа можно отметить разве что спокойное, житейское отношение к теме смерти. Диалоги также неплохи: "Утром попьем кофе и помолчим". Безлюдные просторы. Старые машины — зато хорошие дороги.
Местами возникает странное чувство: это очень русский фильм, несмотря на то что он финский, — поэтому, вероятно, и отобран для нашего проката, хотя снят 2 года назад. Тут много исходных данных, которые подталкивают нас к "узнаванию", — характер героя, пересеченная местность, глушь, выселки. На контрасте с этим — несколько утрированная, буффонадная часть, посмеивающаяся над буржуазными замашками бывших "хуторских детей". Но есть одна принципиальная грань, которая отделяет этот фильм от российских. Вся эта суровость, нелюдимость и замкнутость главного героя вовсе не воспеваются тут как благодетель и самодостаточная ценность. Напротив: это понимается как проблема. Причем проблема, которая аукается на всех представителях семьи, на нескольких поколениях. Принимая в своем роде форму бумеранга, который возвращается к главному герою через десятилетия.
Да, эту историю вполне можно было бы назвать "светлой" — в духе недавнего скандального заявления нашего министра культуры; однако "светлая" не означает бесконфликтная. Именно потому в графе "жанр" тут значится редкое сочетание, через запятую: драма, комедия. Это классическая вещь о понимании. О коммуникации. О пользе диалога и прощения. Такое вот высказывание — в духе социальной рекламы 1990–х "позвоните родителям". Напоминание о том, что исправить ошибки прошлого можно всегда — было бы желание.
Априорная правота и мудрость пожилого возраста у нас в кино еще с советских времен стали штампом (за исключением каких–то осколков "проклятого прошлого"). В позднесоветском кино "правота старости", например, была подкреплена доблестью целого поколения, пережившего войну. В европейском кинематографе пожилой герой не имеет никаких преимуществ перед другими возрастами, оценивать его мудрость или опыт нам предлагают, исходя лишь из моральных качеств отдельно взятой личности. Свою правоту ему приходится доказывать на равных вместе со всеми остальными героями. Именно этим фильм отличается от его российских аналогов — это и создает ощущение непредвзятости и неангажированности. Но тем самым фильм еще и оказывает неоценимую услугу пожилым людям: он словно бы помогает им вернуться в современный мир, почувствовать себя не декорацией, а участником.
