"История Дэвида Копперфилда", режиссёр — Армандо Ианнуччи.
Популярный роман Диккенса, зачитанный до дыр, — что может быть скучнее, чем его очередной пересказ?..
Кино– и телеэкранизаций было множество. Первая вышла аж в 1911 году в США. Ианнуччи, выражаясь языком литературоведения, "подрывает историю изнутри" — тем самым пытаясь избежать повтора. Герой в раннем детстве и герой в юности тут запросто встречаются в кадре; первая жена Дэвида, Дора Спенлоу, наблюдая за созданием её образа, саму себя "вычёркивает" — "я здесь лишняя", и так далее. Под конец мы начинаем сомневаться: существуют ли остальные действующие лица в реальности или же они плод воображения рассказчика, Дэвида Копперфилда? Тот факт, что героев времён "старой доброй Англии" играют теперь актёры самых разных рас, естественно, привлечёт внимание тех, кому расовый вопрос не даёт покоя. Естественно, они завернут этот упрёк в какую–нибудь эстетическую обертку — делая вид, что их заботит "несоответствие духу эпохи". Когда в России в 2017 году запрещали к показу другую картину Ианнуччи — "Смерть Сталина", претензии к ней формулировались иначе — идеологически ("неуважение к истории"). Но суть этих претензий к режиссёру на самом деле всегда одна и та же: не сметь отклоняться от шаблона. Не сметь жить сегодня, сейчас. Стараниями этих людей комедия о Сталине так и не вышла на российские экраны; к счастью, хотя бы "Копперфилд" выходит в онлайн–кинотеатрах.
"История Копперфилда" Ианнуччи тоже "о чём–то другом". Все получают по заслугам, каждый оказывается на том месте, которого достоин, жизнь всё расставила по своим местам — так примерно можно сформулировать итог одноимённого романа Диккенса. Но и сама жизнь не стоит на месте, и, возможно, сегодня Диккенс способен научить нас чему–то другому. Чему? Ианнуччи для начала просто запускает эту планету вертеться с другой скоростью, в два раза быстрее — калейдоскопичность и пестрота происходящего сразу меняют ракурс восприятия. Теперь это не только роман–преодоление, но и роман–самоопределение, роман–самосознание. "Осторожно, пол скрипит и ненадёжен", — предупреждают Дэвида, когда он устраивается работать поверенным. Человек, который вступает в мир, должен считаться со "скрипучими дощечками" — то есть с уже существующими сложившимися условностями. Но, ступая осторожно, медленно, мы всё же нащупываем собственный путь — между дощечками, — тем самым обретая, обнаруживая самих себя. Героя всё норовят как–то по–своему переназвать, а он в свою очередь делает то же самое с целым миром: он попросту перепридумывает его, тем самым находя точку опоры и ощущая себя его единственным демиургом и повелителем.
Литература является наиболее мудрым способом примирения с миром (герой, как известно, в конце становится литератором). Дать вещам собственные имена — означает стать в своём роде художником жизни.
Общество, в котором все роли перемешаны, где старые правила не работают, а новые ещё не сформулированы окончательно, — это и есть мир Дэвида Копперфилда в исполнении Ианнуччи, то есть наш нынешний мир. Какие вечные ценности тут остались? Не будь сволочью, имей сердце, верь в лучшее. Помогай людям. И, наконец, относись к жизни как к игре. Это не значит быть безответственным — но уметь скользить по поверхности бытия, как бы танцуя. Использовать ритм жизни, чтобы запустить собственный движок. Научиться жить в спонтанном, меняющемся мире — обращая его недостатки себе на пользу.
