Постсоветские районы украшают кто во что горазд.
Если вечером ехать по Планерной улице вдоль безликой советской жилой застройки, в один момент панельные дома вдруг расступаются, и из сумрака на путника наваливается гигантский призрак Исаакиевского собора. Когда первый шок проходит, обнаруживается, что это, конечно, не Исаакий, а всего лишь храм Сошествия Святого Духа на апостолов на Долгоозёрной улице, который строит главный петербургский ревнитель классицизма среди архитекторов Максим Атаянц.
Не вдаваясь в обсуждение художественных достоинств, нельзя не признать, что церковь эта обладает важной особенностью: она, как и положено церкви (а на самом деле — любому общественному зданию), если и не доминирует над окружающей частной застройкой, то, по крайней мере, не теряется на её фоне. В отличие от большинства других культовых новостроек, похожих своими габаритами на трансформаторные будки с куполами на фоне обслуживаемых ими многоэтажек.
Но это не отменяет, а скорее даже подчёркивает шокирующую нелепость сочетания колонн и прочих элементов классической архитектуры с тяп–ляп прилаженными друг к другу панелями высотой 10 этажей вокруг неё. И все вместе они являют собой очередное свидетельство торжества постмодернизма. Но это просто так получилось: вряд ли храмоздатели изначально руководствовались в своих действиях скрытой иронией.
Неподалёку, на Мебельной улице, вдоль толстой трубы тепломагистрали на пустыре стоит Воронцовский дворец. Почти как настоящий, который на Садовой, только фальшивый, построенный 10 лет назад. А ещё дальше, на Аптекарской набережной, между советской бетонной коробкой и ширпотребным элитным домом начала 2000–х возвышается ампирный дворец. Совсем как Росси, но всё же не Росси, а бывший главный архитектор Митюрёв для "Лукойла". И когда бы хозяева этого дворца обязывали своих сотрудников носить цилиндры и обтягивающие ноги лосины, их архитектурные пристрастия можно было бы оправдать ("Барин у нас прежний всех мужиков заставлял латынь учить. Желаю, говорит, думать, будто я в Древнем Риме… Большой просветитель был!"). Но ходят они почему–то в галстуках.
Конечно, районы советской и постсоветской застройки настолько убоги, что грех не украсить их барочным дворцом или классическим храмом. Это как привинтить на капот тонированной "девятки" кружок от мерседеса. Или вставить золотой зуб. Кто скажет, что они сами по себе некрасивые?
Справедливости ради надо сказать, что такая шокирующая своей неуместностью архитектура — это даже хорошо. Никто ведь не учится на чужих ошибках или параграфах из учебника. Только собственноручно набитые шишки могут отложиться в сознании. У нас, таким образом, появляется шанс осознать важность гармоничности городской среды.
Сделать копию памятника архитектуры — механистическая задача. Чтобы нарисовать красивую стилизацию, уже требуется талант. Но настоящим верхом мастерства будет создание таких форм, которые, не конфликтуя с окружением, станут для него точками притяжения. И чем более убого это окружение, тем большая изворотливость ума потребуется от мастера.
Это не абстрактное теоретизирование. Советские и постсоветские жилые кварталы — данность, с которой нам жить. И если не появится общественный консенсус о том, какая архитектура должна быть в этом пространстве, её будут украшать кто во что горазд.
