Канцлер Ангела Меркель была прозорлива, когда весной сравнила пандемию со Второй мировой войной. Тогда за это сравнение на неё обрушилась русская пропаганда ("не немцам к сравнениям со священной войной прибегать!" — как будто сегодняшняя Россия к той войне хоть какое–то отношение имеет), но Меркель попала в точку. Это не битва, а именно война: долгая, с массой сражений, с отступлениями и контратаками.
Весной Россия могла себя тешить небольшими потерями, надеяться на иммунитет от советской прививки БЦЖ — теперь всё по–другому. Смертность во время второй волны в России уже сильно выше, чем в Германии. А в Германии карта заболеваемости, составляемая Институтом Роберта Коха, напоминает огненную сыпь на теле больного. Всё больше районов перешагивают эпидемпорог в 50 новых инфицированных за неделю в пересчёте на 100 тысяч населения. Аугсбург, где живу я, прежде тихая пандемийная обитель, теперь тоже за этой чертой. Но весной в Аугсбурге было невероятно тревожно. Сейчас тревоги меньше, хотя жёсткостей и ограничений в чём–то даже больше.
Почему меньше и в чём больше? В Германии нет пропасти между начальством и простыми людьми. Поэтому если что–то сообщает Меркель или аугсбургская бургомистрин Вебер — им верят. Они ведь покупают еду в тех же супермаркетах, что и все, а если угодят в больницу, то в общую для всех: других, "для начальства", попросту нет. Это заставляет их решать проблемы и родителей с детьми (кто будет сидеть с ними, если школа переведена на удалёнку?), и, скажем, проституток (бордели в Германии легальны, проститутки — налогоплательщицы и избирательницы). Ежедневные публичные объяснения и дебаты о том, что, почему и как будет меняться, уменьшают тревогу. В том числе от обманутых ожиданий. В Германии не объявляют вакцину из лаборатории города Тюбингена "созданной" и "зарегистрированной", если она проходит третий этап клинических испытаний. И неизвестно ещё, пройдёт ли.
В итоге, стоило в моём городе объявить чрезвычайную ситуацию и запретить появление без масок на улицах в центре, — как все мгновенно маски и надели. Я реально был этим поражён: за день на улице — ни одного человека без маски! Дело не в пресловутом немецком "порядке" — это такой же штамп, как представление о русских как о пьяницах с балалайкой. Немцы очень даже умеют против порядка взбрыкивать, устраивая и забастовки, и демонстрации, — до тех пор, пока считают, что что–то неверно или несправедливо. Они ценят прозрачность и логику — и вот тогда проявляют удивительную солидарность. Вот почему даже в период летнего затишья в транспорте без маски я ни разу не встретил ни одного человека (а вовсе не потому, что в Баварии, например, штраф за это — 250 евро. Ведь проверяющих наличие масок я тоже ни разу не встречал). Вот почему лежащих в больницах стараются размещать в палатах по одному, и больные письменно указывают, кого из близких разрешают к себе допускать (по принципу: один день — один посетитель; и меня до сих пор удивляет, как это могла пройти к Навальному в "Шарите" без разрешения Меркель).
И все дальнейшие ограничения строятся на той же логике. Дни рождения, свадьбы и похороны нельзя отменить — да, но число собравшихся в помещении не должно превышать 25 человек. Без театра тоскливо жить — да, но немецкие оперы пересматривают репертуар в пользу эпохи барокко (меньше оркестр и меньше певцов), и зрители остаются в масках в залах, где рассадка идёт через кресло. Рестораны работают — да, но в Аугсбурге теперь до 23:00, плюс сохраняется регистрация посетителей, плюс за ложь при регистрации вводятся штрафы.
В общем, никаких карантинов: ведь ни одной новой смерти от коронавируса в Аугсбурге нет с весны, число свободных коек в клиниках достаточно и немецкая страховая медицина по–прежнему гордится званием лучшей в Европе. Но — увеличение ограничений, основанное на логике и солидарности. Так выглядит в Германии новый военный фронт в октябре 2020 года. Боюсь, правда, что это фронт не последний — и год не последний тоже.
