Польская режиссёрка Малгожата Шумовска как–то сказала, что всё самое драматичное теперь происходит в богатых коттеджных посёлках. Может быть, она и преувеличивает, но именно в них, а не в бедных, допустим, кварталах Сеула можно с особенной остротой ощутить ритм здешнего бытия.
Калитка с цифровым кодом и видеокамерой, высокий забор — довольно иллюзорная защита от зла, как мы уже знаем из множества фильмов. Но, кроме того, голос человеческого одиночества звучит в этой дорогой ценой оплаченной тишине гораздо отчетливее — и безнадёжнее.
…Пока муж в командировке, Гам Хи едет в пригород Сеула навестить подруг. Одна развелась с мужем и на доставшиеся деньги купила дом с видом на гору, где она живёт вместе с соседкой и подкармливает дворовых котов.
Другая сообщает, что сколотила состояние, преподавая пилатес. Третья нечаянно встретившаяся знакомая когда–то увела у Гам Хи жениха. Со всеми тремя героиня ведёт беседы — за чаем или едой. Вот и всё содержание фильма.
Всем она рассказывает примерно одну и ту же историю ("мы с мужем ни одного дня не расставались — за 5 лет, я впервые за это время осталась одна"). Некоторая постановочность этих бесед напоминает этюды в театральном училище.
Впрочем, сцены в фильмах Хон Сан Су, как правило, и состоят из одного непрерывного плана–эпизода. Их ещё сравнивают с традиционным жанром корейской песни пхансори, которая предполагает повторы одних и тех же мотивов. Примерно к середине фильма начинаешь подозревать, что тут что–то не так, и готовишься к разоблачению.
К тому, например, что героиня — какая–нибудь выдающаяся мошенница или аферистка. Или, что ещё похуже, — мужа отравила, и он, допустим, лежит неживой где–нибудь в подвале. Но ничего такого в конце не выясняется. И это вызывает эффект сродни действию какого–нибудь антидепрессанта: тебя вдруг охватывает странное безразличие — того же рода, что и у героини.
К концу фильма становится уже неважно, говорит она правду или нет. И даже ответ на вопрос: "От чего она убежала?" — как–то повисает в воздухе. Так южнокорейский интеллектуал Хон Сан Су незаметно лишает тебя привычной опоры — веры в рациональность сюжета и самой жизни.
Фильм — призёр Берлинского кинофестиваля — 2020 ("Серебряный медведь" за лучшую режиссуру) уже сравнивали с произведениями Чехова. И да, местами он напоминает ситуацию "Трёх сестёр". Правда, знаменитый лозунг "работать!" для героинь не столько высшая цель, сколько единственная возможность забыть самих себя. Ну и обеспечить безбедную, по крайней мере, жизнь. Но всё равно угадывается тут что–то родное, знакомое. "Жизнь прошла напрасно" — как это было сказано когда–то в "Дяде Ване".
В южнокорейском отчуждении есть, однако, непривычная для европейской культуры лёгкость и невесомость. Все самые трагические фразы произносят тут с той же интонацией, с какой сообщают, например, что мясо поспело — или чай на столе. Впрочем, Чехов тоже любил такие штуки.
