За последнее время в Шереметевском дворце прошло несколько первоклассных выставок. Запомнился проект об экспрессионизме в русском театре, которого по здравому смыслу не должно было быть, поскольку ничего такого, как принято было полагать, и в помине не было.
Так по большому счету считается и теперь, но с той поправкой, что исключать экспрессионистские мотивы и темы с прежней безапелляционностью никому не придёт в голову. Теперь все понимают, что это как минимум любопытный сюжет для размышлений.
Изящна и трогательна была выставка–оммаж Борису Понизовскому, сделанная его учениками — художниками группы АХЕ. Для сведущих в современном российском театре и прежде Понизовский был одной из ключевых фигур. Сейчас это стало очевидным для широкого круга театралов.
Выставка о Сергее Дягилеве бьёт прежние рекорды. В отличие от предыдущих громких проектов, она посвящена очень известной фигуре.
Вот уже более ста лет Дягилев остаётся в центре внимания художественной публики. Пожалуй, это самый известный в мире куратор и импресарио. По крайней мере, ни основатель коллекции МоМА (Музей современного искусства в Нью–Йорке) Алфред Барр, ни создатель Центра Помпиду Понтус Хультен, ни первый независимый куратор Харальд Зееман не знают такой посмертной славы. На могиле Дягилева, похороненного на венецианском кладбище Сан–Микеле, всегда живые цветы, всегда посетители, хотя после его смерти минуло уже без малого сто лет.
Сделать выставку о столь значительной фигуре и сложно, и просто. В конце концов, достаточно ещё раз показать то, что все ожидают увидеть. В Шереметевском удалось рассказать, казалось бы, хорошо известную историю с новыми подробностями и чрезвычайно эффектно. В центре внимания — Дягилев–куратор. Его выставочные, книжные и сценические проекты прослеживаются с момента приезда в Петербург до кончины.
Многие найдут для себя в этой подробной хронике что–нибудь новое. Среди героев выставки — звёзды парижской сцены, знаменитые писатели, художники и меценаты. Это воображаемое путешествие в Париж или Венецию, от которого сложно было бы отказаться, даже если бы сейчас мы могли беспрепятственно путешествовать.
