Звание культурной столицы подразумевает первенство в культурных инициативах, культурном развитии. В этом плане Санкт-Петербург значительно ослабил свои позиции. Что изменилось в городе за последние 20 лет, о проблемах и особенностях архитектурного развития, провинциализации Петербурга размышлял архитектор, руководитель "Студии 44" Никита Явейн.
Город — "спальник"
Петербургу достаётся областная судьба. Город стал большим "спальником", куда пришли огромные массивы жилищной застройки среднего уровня. Раньше это называлось эконом, теперь говорят комфорт-класс. Власти пытаются успокоить строительный бум, но это довольно трудно. У нас ведь в два раза дешевле жильё, чем в Москве. Где-нибудь за КАДом у нас и за КАДом в Москве цена будет минимум в два раза отличаться. Поэтому нефтяники из Сургута, накапливая свои трудовые, вкладывают их, как правило, в недвижимость в Петербурге. Что и формирует первичный спрос. Эти новостройки максимально далеки от элитного жилья, где все соревнуются что-то особенное сделать. У нас вообще элиты не так много, а та, которая есть, проживает в других странах. Или тяготеет к Москве. Объёмы элитного строительства в Москве и у нас на порядок разнятся, с общественными зданиями та же ситуация. Есть немного элитной застройки в центре города, но она находится в системе жёстких ограничений. Это, с одной стороны, дисциплинирует, а с другой — расслабляет. Зачем придумывать что-то новое, когда мы чётко понимаем, что худо-бедно продаётся и вместе с тем не вызывает отрицательных эмоций? Так спокойнее и, в общем-то, так строят многие.
Такая ситуация сложилась по многим причинам. В том числе экономическим. Столица — это центростремительный пылесос, который всё высасывает. Мы возвращаемся к старым советским схемам, когда существовала жёсткая иерархия: Москва, потом города поменьше и совсем маленькие города. Наверное, это какой-то объективный процесс. И денег у нас меньше. Я знаю сотни талантливых людей, переехавших в столицу из-за разницы в зарплате. Зато, говорят, мы теперь гастрономическая столица, туристическая вроде тоже. Хотя это спорный вопрос. Москва в последнее время сильно продвинулась в своём имидже туристического центра страны.
Отток инвестиций на периферию города сказывается на его центре, скорее, позитивно. Во-первых, у нас разработано, пожалуй, лучшее охранное законодательство в России и одно из лучших в мире. Как ни странно, оно соблюдается. Я точно знаю, что, например, во Франции отклонений больше, чем у нас. Я не говорю уже про англосаксонские страны, где хулиганят вовсю. То есть исторический центр Петербурга в этом смысле сейчас в безопасности. Но при этом он не защищён от естественного разрушения. И все расчёты говорят о том, что реконструктивные мероприятия идут медленнее, чем естественное старение. Так сказать, архитектурная смертность превышает рождаемость. Ведь новое строительство в центре сегодня практически задушили. При отсутствии должной культуры проектирования и строительства — это, скорее, во благо... Не дай Бог, дали бы возможность сильнее экспериментировать — у нас бы понеслось. Достаточно вспомнить, что происходило в городе в начале 2000-х годов, когда деньги пошли в центр и всех будто прорвало. Мы буквально за пять лет получили фантастические выбросы разнообразных уродцев. Некоторые из них теперь называют градостроительными ошибками. С тех пор произошёл определенный откат, и слава Богу. Сейчас уже есть юридический костяк, который не позволяет сделать архитектурную глупость.
Дёшево и красиво
Сегодня в Петербурге есть запрос на определенный тип домов. Такой, новорусский стиль, я бы сказал. В моде — псевдоклассика, провинциальное украшательство, когда дешёвыми средствами пытаются создать "богатую" архитектуру. Увы, подобные примеры встречаются сплошь и рядом, когда какими-то наклеенными деталями пытаются имитировать роскошь. Это выглядит очень дёшево и видно за километр, что без грамотного архитектора сделан дом.
Ситуация изменится, когда у нас сформируется мощный слой успешных предпринимателей нового поколения и кругозора. Они выйдут на рынок со своими запросами, под эти запросы вырастет определённый слой девелоперов, начнёт создаваться новая среда. Это уже происходит, но в основном в локальных зонах исторического центра, в связи с развитием ресторанного, развлекательного или гостиничного бизнеса. До ковида мы видели, как преображались целые кластеры, где начиналась тусовочная активность, потом всё обрастало материальной составляющей. Но мы должны понимать, что это не та картинка, которая может определять лицо города.
Пока в Петербурге нет сложившейся культуры общественных пространств. Есть исторические пространства, которые трансформируются, есть частные общественные пространства. Возникают десятки новых публичных мест, но это неформальные образования временного и подвижного характера. В этом их прелесть. Наверное, нигде нет таких фантастических ресторанов, как у нас. Что-то неформальное, интересное. Но чтобы количество переросло в качество, нужно время. Это довольно длительный процесс. Пожалуй, единственный наглядный бизнес-проект и пример общественного пространства нового типа — "Новая Голландия". Вот если бы таких "Новых Голландий" было бы с десяток в разных районах, то можно было бы говорить о какой-то тенденции. Но пока это вялотекущая "Новая Голландия", и хорошо, что так. Пусть естественно развивается. В Москве таких примеров на порядок больше.
В последнее время я много езжу по разным городам. Могу сказать, что областные центры преобразились сильно, уж как там со вкусом — это отдельная песня, но, в принципе, изменения налицо. Казань, Нижний Новогород, Екатеринбург… Очень сильно изменились. Петербург в этом плане аккуратнее. Ещё 20 лет назад у нас в городе все было ужасно в плане состояния исторической застройки. Сегодня мы этого сказать не можем. Сегодня всё достаточно благополучно. Взять хотя бы фасады. Очень много средств уходит на их поддержание. Вместе с тем, бизнес вообще самоустранился. Например, нет практически никаких бизнес-проектов по охране памятников. Мы можем "Новую Голландию" в очередной раз вспомнить и два-три домика ещё найдём. Плюс несколько неформальных проектов, таких как "Планетарий №1" в бывшем газгольдере на Обводном канале. И всё. На все эти новые проекты нужны деньги. Должен сказать, что из бюджета и так тратится очень много на эти цели. Пропорционально экономике — так просто фантастическая, запредельная сумма. Но этого всё равно недостаточно.
Бизнесу неинтересно
У бизнеса нет интереса к реконструктивным проектам. И я вижу тут несколько причин. В первую очередь — экономические. Система ограничений у нас огромная, а выхлоп небольшой. Маржинальность очень низкая, часто отрицательная. И при этом — довольно тягостная политическая или моральная обстановка. Как только кто-то начинает что-то делать, он тут же подвергается какой-то безумной обструкции. Говорится, что он жадный, что он должен сразу всё делать за "спасибо", а "спасибо", кстати, в итоге и не дождёшься. Герои у нас те, кто борется с чем-то, а не те, кто что-то делает. Но это вообще национальная особенность — наши герои всегда борцы, а не созидатели. В том же Берлине человек, который взялся и что-то сделал, в любом случае молодец, потому что все понимают, как всё это сложно. У нас же он — априори сволочь. Тут же начинаются суды, все кричат, что против проекта. Но при этом те, кто кричат, не улучшают ситуацию. В Англии, например, 90% реставрационных работ исторических объектов приходится на частные пожертвования. Там это очень престижно. Градозащитники в этой ситуации — это те, кто берёт заброшенное, неэкономичное и что-то создаёт. А у нас градозащитники это нечто иное. Чтобы ситуация изменилась, должны появиться герои, которые что-то сделали, может, не так хорошо или так тщательно, но искренне сделали.
Малиновое эхо
Что касается современного искусства, то у нас оно зажато еще со сталинских времен. В Европе и Америке с начала ХХ века и после Второй мировой войны развивалась традиция восприятия современного искусства. У нас её практически нет, и сейчас она только робко появляется. Люди пока не отличают плохого от хорошего. Вместе с тем, многие ездят по заграницам, видят, как там всё сделано. Сначала они сменили малиновые пиджаки с золотыми пуговицами на другую одежду. И я надеюсь, что постепенно изменятся и вкусы в архитектуре. В Москве эти процессы идут быстрее. И там уже есть что показать и что посмотреть.
Чтобы эта новая культура и её понимание сформировались, нужны время, общение, связи, открытость. Уже есть заказчик на интересную совершенную архитектуру. В Москве его на порядок больше, чем у нас. Появляется новый запрос. Но для Петербурга в этом есть своя опасность. У нас хрупкий город и, в отличие от других хрупких городов, он очень мало зависит от туризма. В Венеции понятно, ты начнёшь дом сносить, и тут же все рестораторы сбегутся с намерением тебя линчевать: "Что ты делаешь, ты это снесёшь, а у меня на 20% прибыль упадёт". У нас этого понимания нет. У нас все говорят: "Давайте сделаем что-то крутое, я видел такое в Лондоне. Но только подешевле".
Новая архитектура
Новая эстетика приходит к нам через интерьеры общественных мест. Уже есть примеры очень приличного уровня. Заходишь и даже радуешься. Какие-то малые формы появляются, потом уже какие-то большие частные дома, а дальше — больше. Но пока можно говорить о недооценке роли архитектуры как массового искусства. Есть понимание, что кино, книжки — это надо. А вот с архитектурой сложнее, хотя через неё всегда легитимизировались определённые культурные тенденции. Так всегда было во всех странах: во Франции, в Америке, в Англии. А у нас — главное душа, а материальное — чёрт с ним.
Позитивный сценарий развития Петербурга — если город станет туристическим, айтишным, открытым городом. Своеобразным гомологом Берлина, антитезой богатой обуржуазившейся Москве и, одновременно, — сонным провинциальным городам. Петербург должен стать фокусом притяжения активной публики, прежде всего, российской. Надо позаботиться о том, чтобы люди моложе 35 лет не уезжали, а находили себе здесь достойное применение. Для того, чтобы Санкт-Петербург стал таким центром, есть все предпосылки. И тогда произойдёт качественное преобразование центра. Он превратится в комфортную для жизни среду, уйдут эти пробки, пространство постепенно станет полупешеходным, полусамокатным, полувелосипедным, полуобщественным и так далее. Если этот процесс затронет хотя бы кварталов 30–40, то дальше сработает эффект мультипликации. Сюда будет интересно приехать, и если можно будет предложить 10–20 разных активностей, то всё — дальше понеслось. И параллельно должны быть какие-то субцентры: в том же "Лахта Центре" или на намыве Васильевского острова.
Пессимистический сценарий — это вариант лёгкой провинциализации с отдельными вспышками культурной жизни, но такой очень умеренной. Когда молодёжи не интересно оставаться в городе, нет центров активности, нет шанса продвижения, социальные лифты все забиты и так далее. Это приводит к вымыванию интеллектуального потенциала, который пока ещё производит наша система образования. Когда людям скучно, когда им делать нечего, то это и есть провинциализация. Если говорить об архитектуре, то это проявляется на уровне массовой жилой застройки, которая своей безликостью подавляет всё и вся. Есть выражение "российская здравница", а Петербург рискует стать российской усыпальницей. И наивно уповать на помощь государства. Разве что оно включится организационно, упростит связи, облегчит что-то, создаст необходимый климат. Но и сами мы должны срочно преодолеть свою лень и иждивенчество, которые сильны даже в молодёжной среде. Нужно разбудить активность городского сообщества — других вариантов я не вижу.
