Katastrophenfall в либеральной демократии.
Я иду на рынок.
С 16 декабря, кроме как на рынок, мне в Старый город не попасть. У меня и так чрезвычайное положение (по–немецки звучит прекрасно: Katastrophenfall): выходить из дома можно только на работу, для покупок, спорта и выгула собаки, а с 21:00 до 05:00 вообще комендантский час.
Но с 16 декабря во всей Германии локдаун. Закрыты все магазины, кроме продовольственных. Собаки у меня нет, и в Старом городе я не работаю. А значит, посмотреть, что творится внутри средневековых стен, шансов нет — в отличие от вероятности попасть под патруль и получить 250 евро штрафа. Когда бы не рынок. Он там, рядом с церковью, в которой когда–то готовился к диспуту с Римом Мартин Лютер.
Как случилось, что в Германии, успешнее других преодолевшей первый вал пандемии, пришлось вводить чрезвычайные меры? Почему там, где я живу, от ковида во вторую волну умерло в 10 раз больше, чем в первую? Можно ответить кратко: потому что больницы стали переполняться, и немецкая медицина, одна из лучших в мире, стала захлёбываться. Но это породит следующий вопрос: почему тогда чрезвычайные меры были введены так поздно?
Боюсь, потому, что Германия — это реальная либеральная демократия. Права и свободы человека здесь важнее прав и свобод государства. В суд на государство здесь подают на раз–два — и выигрывают. В начале второй волны мэрия Мюнхена решила ограничить ночную продажу алкоголя и его распитие, справедливо посчитав, что где весёлые компашки — там нет дела до социальной дистанции и масок.
Однако пить где угодно всегда было святым правом баварца. На мэрию Мюнхена тут же подали в суд. Мэрия суд проиграла. Прошло больше месяца политических дебатов, споров в прессе и, главное, процедур, прежде чем был введён "катастрофенфаль", позволивший радикально ограничить свободы. Но к тому времени Германия уже стала центром мирового ковид–диссидентства.
Замечу сразу: ковид–диссидентство в Германии и в России даже при одинаковости форм имеет разное содержание. В Германии почти не звучит вопрос: "Вы нас закрываете, на что мы будем жить?!" Закрытым фирмам компенсируют потерю дохода на уровне 75% от ноября 2019 года, и верхняя планка компенсации поднята с 200 тысяч до полумиллиона евро (а всего за месяц на помощь бизнесу уйдёт 11 млрд евро). И принудительный перевод сотрудников на "курццайт", "короткую смену", для русских часто смешон. Я знаю компанию, где зарплаты сократили на 3% тем, кто получает от 3500 до 5000 евро в месяц, и на 5% — тем, кто зарабатывает больше 5000 евро.
Вопрос действительно о свободе. В Германии немало людей искренне боятся, что ковид пройдёт, а ограничения останутся. "Меркель хочет диктатуры как у Путина — ну она же из Восточной Германии", — популярная конспирологическая теория. И борьбу с Меркель — против ограничений — поддерживает ультраправая партия "Альтернатива для Германии", делающая ставку на борьбу с иммиграцией. "Альтернативу" же любят многие русские иммигранты. Которые при этом дико любят Путина и Сталина — не замечая никакого противоречия в своих взглядах.
Иногда против немецкой реальности готов бунтовать и я, хотя по другим причинам. В Германии одна из главных священных коров — защита частных данных. Вы не можете разместить снимок в Instagram, не спросив разрешения попавших в кадр. Применительно к пандемии защита частных данных означает невозможность контроля за сведениями, которые вы сообщаете о себе, например, в парикмахерской. Да, вы обязаны при входе заполнять анкету со сведениями о себе, но спокойно пишете, что вы — Ангела Меркель и что телефон ваш 007, потому что принудительной, по китайскому образцу, программы самоидентификации по QR–коду в Германии нет и быть не может.
Да и какие QR–коды, если по уровню цифровизации Германия отстаёт даже от российской глубинки? Здесь факс и почта — главные средства связи. Программа для смартфона по отслеживанию ковид–контактов с треском провалилась. Результаты тестов в неё автоматически ввести оказалось нельзя, и цепочки распространения сейчас вручную отслеживают солдаты бундесвера. Которым я только сочувствую, потому что результатов своих летних анализов не получил до сих пор.
Боюсь, что у вас было другое представление о Германии. Вы не ожидали, что это сочетание свободы с компьютерной неразвитостью. Я, кстати, тоже. Тогда добавлю: Германия — это ещё и личная ответственность и солидарность. Где я живу, маски носят в 100% случаев там, где это обязательно, и в 50% — там, где можно и без масок. И всё больше я встречаю людей не в масках, а в респираторах класса защиты FFP2 (без них уже не пускают к родственникам в дома престарелых).
А сейчас, извините, мне в Старый город. На рынок. В респираторе. Других вариантов нет.
