Историк Лев Лурье рассуждает о возможной реституции картин импрессионистов из Эрмитажа в Музей имени Пушкина и объясняет, почему петербуржцы не хотят отдавать картины в Москву.
На прямой линии с президентом директор Государственного музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина Ирина Антонова предложила перенести коллекцию импрессионистов из Эрмитажа в Москву. И хотя директор Эрмитажа Михаил Пиотровский аргументированно возражал, Путин предложил министру культуры Владимиру Мединскому создать специальную комиссию — обсудить вопрос. В России на прямой линии ничего просто так не случается. Вопрос должен решиться 6 июня.
Возник вопрос: что вдруг? У Владимира Путина, Игоря Сечина, Аркадия и Бориса Ротенбергов, Юрия и Николая Ковальчуков, Владимира Чурова, Геннадия Тимченко, Владимира Якунина, Сергея Иванова и Алексея Миллера тоже ведь были детство, отрочество, юность. Если не родители, то школьные учителя показывали им третий этаж Эрмитажного собрания. Георгий Полтавченко говорит об Эрмитаже: "В детстве я жил совсем недалеко — на Невском, 5. И в Эрмитаже бывал минимум раз в неделю — это точно, когда учился в школе". Знают в руководстве: третий этаж Эрмитажа — одно из самых привлекательных мест в городе — и для туристов, и для местных. Но Кремль как Франция времен оккупации — "Молчание моря". Его не разобрать, не расшифровать.
Народ взволновался. 4 мая мы с журналисткой Марией Элькиной вывесили воззвание на change.org. Через 2 дня на Марсовом поле я с трибуны сообщил об этом присутствующим. Это почему–то позже вызвало изумление у нашего земляка литератора Виктора Топорова, человека с внешностью ветхозаветного пророка. Недавно он, как знаток русского духа, вместе с Леонидом Радзиховским и Анатолием Вассерманом призван в специальную боевую кремлевскую группу публицистов и пишет колонки в "Известиях". Топоров думает: на митингах все только и делают, что кричат: "Путин — вор!". Не знаю, как в Москве, — в нашем городе там призывают (и успешно) сместить Валентину Матвиенко, прекратить строительство башни "Газпрома", оставить в покое 31–ю больницу. Надеюсь, Марсово поле поможет сохранить и Матисса в Эрмитаже.
Долгое время все, кроме Ирины Антоновой, хранили молчание. Михаил Пиотровский открывал эрмитажную выставку в Лондоне, центральные каналы затаились, ловя импульсы из Кремля. Руководители Смольного разъехались по дачам: праздники.
И 11 мая выяснилось: ситуация не предрешена. Твердой кремлевской воли — воссоздать в Москве Музей нового западного искусства, раскассированный в 1948 году, — нет.
Между тем к письму присоединились не только Андрей Могучий, Татьяна Толстая, Ольга Тобрелутс, но и болельщики "Зенита". Как всегда, в противостоянии с Москвой. В Петербурге образовался широкий народный фронт.
Тем легче стало петербургскому начальству сформулировать свою позицию. Вице–губернатор Василий Кичеджи заявил: "Уверен, что ни у кого не поднимется рука на прекрасное собрание Эрмитажа, ценность и целостность которого признана во всем мире. Правительство города, безусловно, поддерживает позицию великого музея и его директора Михаила Пиотровского и выражает надежду, что Эрмитажу дадут возможность спокойно заниматься музейной, просветительской работой".
Что же это было? Думается, вопрос возможной реституции имеет две причины. Во–первых (кстати, это считает наиболее резонным сам Михаил Пиотровский), причина символическая: если перенести импрессионистов, в столице нашей Родины Москве образуется новый превосходный музей. Самое большое в мире собрание французской живописи от Моне до Пикассо. Для всех просвещенных туристов must go. Какие потоки, какие гастроли! Москва — звонят колокола. Недвижимость, прямо в центре, а рядом — рестораны, сувенирные лавки, бутики, массажные салоны… Есть за что бороться.
Во–вторых, думается, сторонником такого решения вопроса является министр культуры Владимир Мединский. Для него Эрмитаж, как мне кажется, — непокорное удельное княжество, которое стоит обобрать и унизить. А может быть, и сместить директора.
Но в российской иерархии испокон веков губернатор ли, первый ли секретарь обкома нашего города — не ниже министра культуры. Решать через голову начальника Смольного — невозможно. А Мединский, видимо, не посчитался с местными. Решил действовать напролом.
В начале 1980–х одна номенклатурная дама объяснила мне тайные цели советской власти: "Тишь да гладь, да божья благодать". Не буди лихо, пока оно тихо. Владимир Путин всегда отличался осторожностью: школа дзюдо.
Поэтому не особенно важные политические мероприятия — закрытие онкологической больницы для детей с целью создания на ее базе элитарной лечебницы или строительство башни "Газпрома", встречавшие серьезный общественный отпор, — отменялись.
Идея переноса опасна как юридический прецедент. В Москве множество полотен, архивных документов, музейных собраний, вывезенных из Петербурга. В Лондоне — из Греции, в Нью–Йорке — из Египта, в Костроме — из Москвы. А есть ведь еще и потомки тех, чьи работы украшают российские музеи, — Щукины, Морозовы, Юсуповы, Строгановы, Романовы, наконец. Надо бы вернуть реквизированное кронштадтскими военморами добро наследникам. Бочка Данаид — остановиться невозможно. Между Петербургом и Москвой исторически существует напряжение. После 1918 года новая старая столица забрала с берегов Невы 500 полотен Эрмитажа, Алмазный фонд, архивные документы Департамента полиции, Военного министерства и Министерства иностранных дел. В Москву переехала Академия наук со своими институтами. Москвичи всегда получали в 2 раза больше петербуржцев.
Понятно, что Петербург Москву не любит, ей завидует. Так теперь увезут Матисса, Ренуара, Марке? Начнется изъятие картин — будут митинги и демонстрации: тут сомнений нет. И под грузовики будут прыгать, и плакаты развешивать. Начнут с Ван Гога, закончат "Авророй" и "Зенитом"? Кризис надвигается, зачем раскачивать лодку?
