Театральный критик Дмитрий Циликин о спектакле "Игрок" в БДТ.
Премьера приурочена к 40–летию карьеры в БДТ Светланы Крючковой. В романе Достоевского "Игрок" имеется Бабуленька — роль премиум–класса, и желание сыграть ее для любой опытной актрисы — совершенно доброкачественное. Но бенефициантка не пошла по пути традиционной добротной инсценировки, а пригласила Романа Мархолиа, режиссера не без радикализма, и результат их совместной деятельности выглядит полемической декларацией. В июне Крючкова публично поссорилась с худруком БДТ Андреем Могучим — а сейчас будто говорит ему: рано вам, авангардистам, меня списывать, я эдаким манером тоже могу, да еще и покруче вас.
Мархолиа привел художника Владимира Ковальчука. Тот много чего понастроил: некую двухэтажную конструкцию, к ней под углом, носом вниз, прислонен здоровенный паровоз, периодически изрыгающий белые клубы. Позади квадратные колонны образуют портал в духе Альберта Шпеера, его венчает надпись "Рулетенбург" — вымышленная Федормихалычем игорная столица, где происходит действие романа. По верху этого портала ездят паровозики, только маленькие. Посреди планшета понатыканы тоже четырехугольные колонны, на них проецируются цифры с колеса рулетки. Диваны, барные табуреты, лампы, как в рулеточном зале, справа что–то типа пульта помощника режиссера: столик, к нему приделан экран с таким и сяким видео, еще громоздятся горы каких–то мешков, ездят багажные тележки с чемоданами… В общем, всего в избытке — но ничего необходимого. К примеру, второй этаж конструкции вообще никак не работает.
Под стать этому механистичному искусственно собранному материальному миру — актеры. Мархолиа следует излюбленному эстетическому (впрочем, и этическому) тренду современной режиссуры: на сцене, упаси боже, не должно быть живых людей. Все персонажи — гадкие уродливые куклы, дергающиеся в конвульсиях придурки. Вместо болезненно застенчивого мистера Астлея — упитанный болван с приклеенной улыбкой (Дмитрий Мурашев). Вместо несчастного безвольного генерала — бритоголовый паяц с приклеенными усами (Семен Мендельсон). Красной нитью через все события проходят две расписные проститутки в боди (Яна Савицкая, Виктория Артюхова). Кстати сказать, не очень понятно, в чем состояла необходимость приглашения на роль обольстительной французской камелии m–lle Бланш — Светланы Обидиной из Небольшого драматического театра: в труппе театра Большого драматического, несомненно, найдутся умелицы кривляться поискуснее.
Заглавную роль Алексея Ивановича, того самого молодого человека, "записки" которого представляет собой роман, тоже играет приглашенный артист — Владимир Кошевой. Его краски ярки, даже резки, он убедительно изображает истерическое гаерство своего героя. Но красок этих — две. Ну, может, 2,5. Здесь принципиальный порок спектакля: у Достоевского — сложно устроенные люди, у каждого свой голос, они несводимы к плоским карикатурам. Выбиться из общего натужного комикования удается разве что Полине Толстун — в ней все–таки есть признаки внутренней жизни: гордости, страдания, самоотверженности, всего, из чего соткана Полина — одна из роковых красавиц Достоевского.
Наконец, Крючкова.
У нее две роли: Крупье — персонаж от театра: сидя за тем самым боковым столиком, она читает в серебристом планшете фрагменты текста ФМ, правила игры в рулетку и т. п. Встает к микрофону и поет (из Rammstein) — как всегда, превосходно. Просто наблюдает — смотреть на Крючкову в этот момент куда интересней, чем на остальной балаган. Но вот пора выйти Бабуленьке. Она выезжает в управляемом джойстиком инвалидном кресле, в летном шлеме и очках. Потом является в белокуром парике, вздыбленном, как язык пламени. Снимает его и предстает в том, что гримеры зовут "чулок", то есть как бы лысой. Вообще, 65–летняя актриса восхитительно бесстрашна в демонстрации всех гротескных изобретений художника по костюмам Фагили Сельской.
Роль премиум–класса Крючкова играет премиально. Представляя свою бабушку Антониду Васильевну во всех парадоксах и переливах своеобычного, могучего, капризного, прямого и невероятно обаятельного характера. Тут наконец сочно, во всем богатстве обертонов звучит написанная Достоевским дивная русская речь. Темперамент такой, что воздух кипит. Власть над пространством, над сценическим временем и над залом абсолютная. Да что говорить, мы все эти 40 лет прекрасно знаем, что Светлана Николаевна Крючкова — актриса выдающаяся. Но теперь ей отчего–то понадобилось продемонстрировать это не в цельном художественном произведении, не в полноправном ансамбле, но вопреки остальному, с позволения сказать, спектаклю.
