Больше половины россиян уверены, что проиграли от перемен 1990–х, и ностальгируют по прошлому. В мире есть страна, живущая как СССР накануне краха, — Куба. Туда в поисках социалистического идеала отправился корреспондент "ДП". Поездка на остров Свободы совпала с визитом туда папы римского и патриарха, которые тоже интересуются социализмом, хотя и совсем с другой стороны.
Интересоваться социалистическими подробностями начинаю еще в самолете, выполняющем рейс по маршруту Париж — Гавана. Задаю своей соседке (которую, конечно, зовут Долорес) несколько практических вопросов о жизни в кубинской столице, а заодно осторожно интересуюсь политикой.
Политика здесь теснейшим образом связана с экономикой: введенное США против революционеров эмбарго продолжает действовать и в значительной степени обуславливать низкий уровень жизни. Но нет, Долорес не считает, что отношения с американцами надо как–то менять. Лучше так, как есть, чем под Америкой. Она показывает мне герб и флаг Кубы в изображениях своего телефона. Налицо и другие признаки патриотизма. Работает она, впрочем, в Швейцарии. Продавщицей. А родителей видит раз в год.
Особый период
Аэропорт имени Хосе Марти похож на сочинский: один терминал маленький и древний, другой — новый, в стилистике девяностых. Но по кубинским меркам оба здания очень удобные и стильные. Чтобы вообразить себе архитектуру остальной Гаваны, следует представить южноитальянские города вроде Неаполя или Палермо и добавить пару–тройку десятилетий без всякого ремонта. В отсутствии ли денег дело, в хорошем климате или в непривередливости, но жители всех этих живописных фавел, кажется, не видят в этом ничего особенного.
На въезде в страну заполняем миграционные карточки. Там следует указать, куда и зачем мы едем, а также добавить, сколько везем с собой денег и везем ли, например, порнографию. Такую карточку заполняет и Долорес — ее кубинское гражданство ничего в этом смысле не меняет. Государству очень интересно, откуда и что мы привозим, объясняет она. Но строгость законов, как и в России, компенсируется необязательностью их исполнения: заполненную карточку никто и не собирается читать, ее просто заберут и положат в стопочку.
После крушения социалистического блока кубинские власти пошли на некоторые послабления, начав так называемый особый период, который можно сравнить с нашей перестройкой. К туристам больше не приставляют наблюдателей, и никто не препятствует им ходить куда заблагорассудится.
На острове ходят две валюты — песо конвертируемые и неконвертируемые, точно так же, как в СССР были рубли обычные и инвалютные, то есть чеки.
Теоретически конвертируемые песо, они же "куки", по стоимости равные долларам, недоступны для местных жителей. Точно так же, как чеки не должны были находиться в пользовании обычных граждан Страны Советов. Разница курсов, как и в СССР, тоже налицо. Песо внутренние, то есть реальные, стоят в 23 раза дешевле. Практически же эти разделения на Кубу внешнюю и Кубу внутреннюю весьма условны. На четвертый день я перекусил в полутемной столовой в центре Гаваны и, расплачиваясь, предложил "запретные" песо. Их взяли без колебаний, а сдачу выдали местными деньгами с изображением Че Гевары.
От аэропорта до города довольно далеко, но никакого общественного транспорта нет. Туризм — главная статья доходов на острове Свободы, причем доходов как государства, так и граждан, всячески уклоняющихся от уплаты налогов. Из аэропорта в город можно уехать на официальном такси примерно за $25 (хотя по южной привычке с вас на всякий случай сначала потребуют вдвое больше), а можно — на неофициальном за $20 или даже за $15. Но последнее возможно только в том случае, если вы говорите по–испански и готовы немного побродить по стоянке такси с независимым видом. Другими словами, можно самостоятельно решить, в чье благосостояние вносить свой вклад — Кубы в целом или отдельного кубинца в частности. Доторговавшись до $20, сажусь в видавшую виды старую американскую машину. В СССР б / у иномарки были признаком шика. Но на Кубе именно таких большинство: советский и американский автопром 1960–х и 1970–х представлен здесь в полном ассортименте. В хорошем климате эти хорошо сделанные машины с многомиллионным пробегом продолжают нормально ездить, хотя, конечно, уровень экологичности выхлопа и уровень звука оставляют желать лучшего. Зато пахнет настоящим дерматином. Некоторые модели старых машин используют в качестве маршруток: как выяснили на Кубе, там можно установить три ряда кресел и уместить семь пассажиров, не считая водителя.
Социализм или смерть
Если бы я не стал торговаться и заплатил таксисту $25, он получил бы из моих рук среднюю месячную зарплату на Кубе. Зарплата обычного советского человека была примерно такой же: на стандартные 150 рублей по черному курсу 1:6 можно было купить те же $25.
На эти деньги не разбежишься. Поэтому не кажется странным ни то, что кубинцы так часто едят рис с бобами, ни то, что столь многие улицы выглядят как после бомбежки, совпавшей с забастовкой уборщиков.
Некоторое время назад Рауль Кастро весьма пафосно обещал, что высококвалифицированные врачи будут зарабатывать вдвое больше – 50 долларов в месяц. Эта новость долго не сходила с первых полос. Впрочем, потом зарплаты пришлось снизить обратно – денег нет. Зато образование и медицина – бесплатны для всех. Об этом мне не без гордости говорит гаванский знакомый, показывая на серое советского вида здание главного кубинского госпиталя с горой строительного мусора у входа. Здесь лечились Марадона и Уго Чавес.
Мимо нас по шоссе едут то старые "москвичи", то розовые "понтиаки" (намного реже). А иногда попадаются и транспортные средства по перевозке местных жителей с работы и на работу, а также в соседние города. Школьников возят в длинных желтых автобусах середины XX века (подарки европейских правительств, чаще всего — французского). На работу ездят в открытом кузове небольших грузовичков — туда влезает 10–15 человек. В соседние города идут грузовики побольше, с кузовом, закрытым перекрещенными досками. Средняя продолжительность пути такого шаттла — 3 часа. Проезжаем гаванские предместья и въезжаем в столицу. На памятниках, плакатах, в названиях улиц обильно представлены Че и Фидель, на длинном сером и довольно ветхом заборе начертано Socialismo o muerte! ("Социализм или смерть"). Прямо по курсу — парк имени Ленина.
Кастро
Национальный лидер Рауль Кастро больше напоминает пожилого директора советского санатория, чем старого партийца. Свободного времени у него явно много. Рауль присутствует на всех мероприятиях визита папы и патриарха, за исключением двусторонней встречи Франциска и Кирилла, куда не пригласили никого кроме переводчиков. Товарищу Кастро нравится роль щедрого хозяина места, где примиряются христиане.
Кастро–младший провожает папу из Гаваны и не уходит со взлетно–посадочной полосы, пока самолет Франциска не скрывается в небе, и развлекает кардиналов то ли революционными историями, то ли кубинскими анекдотами.
В это время аэропорт оцеплен со всех сторон. Южное солнце, плюс 25°C в феврале, десятки, если не сотни сотрудников спецслужб и солдат стоят и ждут.
Двумя днями позже Рауль заедет и на православную литургию, которую служит Кирилл. Несколько оцепленных на 6 часов кварталов. Старый партиец, разумеется, не понимает ни слова, но внимательно слушает, как патриарх в проповеди говорит о необходимости быть революционерами духа. Толпа организованно приветствовавших Кирилла и Рауля граждан с кубинскими флажками уже разошлась, остался только конвой. Лица что у тех, что у других спокойные и часто грустные. В них смешивается кастильская тоска и тоска позднесоветская, с легкой ноткой безнадежности. Но небо ярко–синее, и в воздухе пахнет сигарным дымом.
Их нравы
Сигары здесь курят даже клошары, бродящие по туристическому центру. Этот центр выглядит несколько иначе, чем остальной город. Внутри хорошей гостиницы (одна ночь по цене зарплаты кубинца за пару месяцев), наверное, чувствуешь себя как интурист в гостинице "Интурист". Впрочем, тут есть еще и Wi–Fi (которого больше в городе почти не найти), и западного типа розетки (местные имеют другую форму, а разыскать в городе переходник — практически нерешаемая задача). В хороших кафе, напоминающих о Мадриде, — мозаичные столики, Cuba Libre по $5 и бесконечная гитарная guantanamera. Ассортимент сувениров не слишком широк: Че Гевара во всех видах и ипостасях, ром и сигары.
Но туристический центр занимает всего несколько улиц. Делаю шаг — и немедленно упираюсь в очередь в булочную, точно такую же, как стояли в советских гастрономах за колбасой. Иду неспешно, и за какие–нибудь 5 минут мне успевают трижды предложить самопальные сигары. Хороший вариант для тех, кто разбирается: производство кустарное, качество на том же уровне, а цена втрое ниже. Привет государству и налоговой системе.
На следующем перекрестке — супермаркет, и на входе в него тоже толпа: вход ограничен. Выхожу на проспект Италии, где раздолбанные серые дома, в буквальном смысле слова держащиеся на деревянных подпорках, чередуются с шедеврами разноцветной южной архитектуры, и попадаю в новую очередь, на этот раз — на автобус.
Очереди повсюду: в банки, в магазины и даже в centro nocturno — ночные клубы. Это последнее явление представлено на Кубе весьма обильно. Занимать очередь в эти центры начинают задолго до открытия. На входе — фейс–, а может быть, и паспортный контроль. Ходить в эти клубы социалистические власти не запрещают. Запрещают только фотографировать их и писать о них в газетах.
Кроме очередей в ночные клубы, чаще всего молодежь можно увидеть поздно вечером на бульварах. Днем почти все они работают с туристами, иногда официально, чаще — нет. А вечером пьют ром и слушают музыку из магнитофонов среди рева проносящихся мимо "жигулей" и старых американских автобусов. Тут, казалось бы, все признаки майдана: очень много бездельничающей молодежи, явная несправедливость и беспросветная бедность. Но нет ни увлечения "Фейсбуком", ни грантов, ни Виктории Нуланд с печеньками.
Перемены здесь, несомненно, будут— это очевидно. Но едва ли они примут крайние формы. Слишком уж хороший тут климат, а жажда жизни куда больше, чем жажда протеста.
Третий путь
После 5 дней, сначала с папой и патриархом, а потом без них, снова возвращаюсь в аэропорт Хосе Марти. В аэропорт меня везет человек без официального права таксовать. Поэтому расплачиваюсь я заранее, а в аэропорту жму ему руку как старому другу — все это на случай внимательной полиции. Заработанные $25 будут поделены так: $5 — на бензин, $10 — ему и столько же — владельцу машины. Осталось выяснить, кому и зачем вся эта имитация нужна.
О миграционных карточках в аэропорту никто не вспоминает, а весь туристический поток транзитом через десять окошек с проверкой паспортов сворачивается в бутылочное горлышко одной–единственной рамки металлоискателя, через которую все и покидают остров Свободы. Непрекращающийся истошный писк, но ноутбуки из сумок можно уже не доставать. Adios.
На Кубе довольно много туристов и больше всего, как ни странно, не русских или американцев, а европейцев. Некоторые едут за дешевым ромом, сигарами и сопутствующими товарами и услугами. Неспешно прогуливающемуся в одиночестве мужчине за какие–нибудь 100 метров пути успеют предложить ром, сигары, ночной клуб, общество прекрасных дам, марихуану и кокаин.
Некоторые летят за экзотикой, но немало и тех, кого интересуют социализм, антизападные настроения и попытка пойти третьим путем. Молодые и среднего возраста мужчины из Парижа, Мадрида, Милана в ожидании своих рейсов курят посреди аэропорта (входить в курительную комнату не обязательно — вы пока на острове Свободы) и обмениваются впечатлениями.
Они не спорят: да, бедно, да, грустно. Но стоят на своем: что–то здесь есть. Какая–то подлинность. Иногда лучше жулики, чем лицемерие. Да и жулики ли?
Все без исключения местные граждане, с которыми мне было нечего делить (или которые уже успели на мне заработать), быстро выключали это желание как–нибудь обмануть и содрать чуть–чуть больше (обеспечив себя на несколько дней или недель) и включали совсем другое: южную яркость и южную открытость. Но иногда лучше бедность, продолжают мои европейские собеседники, чем возведенный в культ и в обязанность трудоголизм, так радующий глав корпораций, а также бесконечное политическое лицемерие и демократические бомбежки. Че Гевара популярен уже столько десятилетий не просто так: социализм по–настоящему так еще и не появился. Куба — разве это социализм? Мы делаем вид, что работаем, государство делает вид, что платит нам, и все мы вместе делаем вид, что у нас социализм. Но ищется–то реальность, а не создание вида.
Услышав слово "Россия", гости острова Свободы немедленно вспоминают встречу папы и патриарха. Папа радует недовольных Западом своей антирыночной риторикой. О патриархе знают гораздо меньше и ассоциируют его просто с Россией, которая вызывает смесь легкого опасения с некоторой надеждой.
Кирилл и Франциск обсуждали здесь — в этом же аэропорту — в том числе и политику. Есть что–то еще несформулированное, но уже близкое к формулировке: христианским иерархам представляется, что достроенный капитализм ненамного лучше недостроенного социализма. И тот, и другой, с их точки зрения, рано или поздно начинают воевать и с христианскими, и с человеческими ценностями, сводя человека до уровня кусочка системы. Похоже, что поиск третьего пути снова объявлен открытым.
Говорят, на Кубу собирается Барак Обама.
