К высказыванию главы Крыма Сергея Аксенова о необходимости введения в России монархии можно отнестись с юмором или недоумением, но он всего лишь просит формализовать те порядки, которые многим чиновникам давно кажутся самыми естественными.
В эфире телеканала "Первый Крымский" глава Крыма Сергей Аксенов заявил, что Россия нуждается в монархии. Он пояснил свою мысль достаточно исчерпывающе: "Нам такая демократия, в таком виде, в каком она преподносится западными СМИ, не нужна. У нас есть свои традиционные православные ценности, духовности, — сказал Сергей Аксенов. — Демократия должна быть до определенных, нормальных пределов... когда у страны есть внешние вызовы, очаги сопротивления внешние, необходимо принимать в этой части более жесткие меры. Сегодня, на мой взгляд, России нужна монархия... на сегодняшний день, при сегодняшних условиях, при том, что у нас есть внешний враг, — это лишнее. Я имею в виду не демократию, как ее понимают нормальные люди, а вседозволенность, как многие трактуют режим демократии... пока есть внешний враг, на мой взгляд, необходимо единоначалие. Сегодня у президента должно быть больше прав, вплоть до, извините, диктатуры".
Такая пространная цитата нужна для того, чтобы было видно, с какой настойчивостью Сергей Аксенов повторяет тезис о внешних врагах. Он ни в коем случае не хочет, чтобы люди подумали, будто он руководствуется какими-то шкурными интересами.
Рассуждения о том, что западные образцы демократии для России не подходят — популярная точка зрения даже в высших эшелонах власти; в свое время Владислав Сурков пытался сформулировать ее в тезисе о "суверенной демократии". И Валентина Матвиенко в бытность губернатором Петербурга как-то отрезала: "Русскому человеку нужен царь". Так она отреагировала на отмену выборов губернаторов, и, кажется, была вполне искренна.
"Демократия, как ее понимают нормальные люди", по Аксенову, это единоначалие. Довольно парадоксальная мысль становится понятней, если вспомнить, с какой гибкостью российская власть приспосабливает под себя любой термин. На конференциях "Народного фронта" Владимир Путин изрекал — мол, самым главным является желание народа, каковое власть и обязана исполнять. Под демократией современный российский чиновник понимает наличие "главного демократа" — единого и всемогущего исполнителя воли народа. То, что исполнитель в какой-то момент непременно убеждается сам и убеждает других, что раз он лучше всех знает эту волю, то, в общем-то, сам этой волей и является, считается нормальным.
Для подчиненных эта система как раз очень удобна — исполнять приказы верховного, незамутненно веря, что только это и есть воля народа, намного проще и одновременно наполняет жизнь великим смыслом; а если вдруг чиновники сталкиваются с мнением снизу, противоречащим мнению сверху, выбор, естественно, делается в пользу не самого народа, а его олицетворения. Чем больше прав у лидера, тем меньше у его подчиненных поводов сомневаться.
То есть желание единоначалия здесь вполне объяснимо. Когда чиновник начинает рассуждать о единоначалии, значит, он уж очень раздражен постоянным недовольством граждан и просит президента: "Пожалуйста, можно мне уже не обращать на них внимания? Есть же какой-то предел!". Верховная власть, впрочем, тоже не дура и понимает, что тогда увольнять подчиненных ей будет значительно сложнее.
Сам по себе термин "монархия" здесь условен, и не случайно Сергей Аксенов спокойно соглашается заменить его термином "диктатура". Речь идет о самой идее абсолютного подчинения, и неважно, какой титул носит первое лицо. Царь, диктатор, генсек, патриарх, генералиссимус, президент — главное, чтобы приказы отдавал. Вопрос источника власти, который у царя и диктатора совершенно разный, Сергея Аксенова не интересует.
Интересно, что это высказывание не вызвало отторжения у, например, спикера Госдумы Вячеслава Володина. "Мы живем в свободной стране, поэтому каждый может высказывать самые разные точки зрения", — прокомментировал он. Как бы не согласился, но и возмущаться не стал. Хотя вообще-то заявление главы Крыма можно трактовать как призыв к свержению конституционного строя РФ, за что предусмотрена статья.
Это тоже говорит о сугубо техническом восприятии термина. Монархия в привычном понимании невозможна в силу большой сложности возрождения института, но разве можно запрещать предлагать главе государства больше прав — это только льстит.
Государство не сопротивляется атрибутам старой монархии, а напротив, поощряет их: от казаков и крестных ходов до "имперской" внешней политики. Защита традиционных ценностей давно уже основа риторики не маргиналов, а президента; а любой, кто говорит о традиционных ценностях, говорит в первую очередь о ценностях именно дореволюционных, монархических времен. Там начинается традиция, в современном прочтении лишь продолжившаяся в советское время.
Воссоздается образ мышления, менталитет и внешние атрибуты, совершенно логично в какой-то момент попытаться назвать вещи своими именами, и Сергей Аксенов это и делает. Если что-то выглядит как монархия и ведет себя как монархия, то почему бы не назвать это монархией, как бы спрашивает он. Единственно, что, может быть, еще чуть-чуть докрутить надо.
Если весь вопрос в персоне, то ведь без нее можно и обойтись. Монархия без монарха вполне возможна — общим местом в размышлениях высокопоставленных чиновников стало служение абстрактному величию страны, можно сделать еще шажок и перекрестить величие в величество. Пусть существует, допустим, Е.И.В. Госсовет, при физическом отсутствии самого И.В. выпускающий указы именем "требований духовности", как раньше именем "революционной необходимости", и саморотирующийся по принципу ЦК КПСС. Кажется, единомышленники Сергея Аксенова совершенно искренне недоумевают, почему же этого до сих пор не сделано.
Примеры того, как группы товарищей правили от имени идей, а не людей, в истории были и есть. Правда, все они почему-то плохо заканчивались.
