Управляющий партнер юрфирмы "Дювернуа Лигал" о том, чему его научили Олег Тиньков и Дмитрий Козак

Егор, существует мнение, что кризис — отличная пора для юристов, у них, мол, появляется много работы. Вас это касается?

— Многие фирмы показывают рост, в том числе кратный. Но растут практики разрешения споров, банкротства, white collar crime (WCC, уголовная защита бизнеса), а они не могут расти вечно. Еще год–два, и рост окончится, потому что спорить и банкротиться будет просто некому. Жить на банкротствах в условиях экономики, не пополняемой новыми деньгами извне, — это все равно что принимать препарат, блокирующий чувство голода, когда нет еды. Нормальной же пищей для крупной юридической фирмы, ее хлебом насущным, является сопровождение сделок и сопровождение текущей деятельности компаний.

Судебные споры будут всегда, но в здоровой экономике их не может быть больше, чем сделок, а сейчас их именно больше. Никто в бизнесе не смог предугадать резкого изменения внешнеполитической и, как следствие, экономической ситуации. Результат — арбитражные суды перегружены делами о взаимном неисполнении обязательств. Многие из тех, кто сегодня подает иски, завтра будут банкротиться. Крупных новых коммерческих проектов запускается мало, потому что прямых иностранных инвестиций по–прежнему почти нет. Какие–то сделки, разумеется, идут — в частности, в конце 2016 года мы сопровождали довольно крупную сделку по продаже группой "РГС" 12 отелей "Интуристу". Но это внутренние сделки, движение капитала внутри страны. Сделок по приобретению крупными иностранными компаниями локальных игроков, которые делали рынок M&A до 2014 года, практически нет. Никто не выходит на российский рынок. Мы как юрфирма не падаем в объемах, потому что сопровождаем уже реализованные крупные инвестпроекты в России — промпредприятия, объекты ГЧП — и развиваем конфликтные направления.

В начале года вы говорили, что после выборов в США инвестиционный интерес к России за рубежом вырос. Сейчас, когда первый "эффект Трампа" уже прошел, сохранился ли этот интерес?

— Не так давно на заседании правительства Дмитрий Медведев заявил, что санкции будут вечно, потому что западные партнеры хотят ввести их в кодифицированный свод законов. А что такое санкции? Это невозможность кредитоваться за рубежом. Это означает, что движения крупного международного капитала в страну не произойдет.

Поэтому мы консервативны в наших ожиданиях. Мы уменьшили команду, занимающуюся сделками, и активно развиваем направление WCC. Сегодня правоохранительные органы могут прийти к каждому предпринимателю. И практика уголовно–правовой защиты бизнеса у нас все теснее работает в связке с корпоративной, налоговой и даже практикой недвижимости. Потому что проблемы такого характера возникают у наших клиентов по всем этим направлениям. Многие из тех, кого я 5 лет назад консультировал по разным вопросам бизнеса в Петербурге и Москве, сейчас встречаются со мной в нашем лондонском офисе и просят помочь не в структурировании сделки, а в выстраивании уголовно–правовой защиты.

В современной России существует колоссальная правоприменительная проблема: повсеместно возбуждаются уголовные дела в отношении бизнесменов по экономическим составам преступлений, часто выражающиеся в том, что условия сделки, которую они заключили, на каком–то этапе разонравились их контрагентам или они не смогли качественно и в срок выполнить свои обязательства. Вместо обычного для таких споров арбитражного процесса возбуждается уголовное дело с фабулой введения в заблуждение другой стороны о неких обстоятельствах. Мы ведем защиту по уголовному делу, где одна сторона сдала в аренду другой комплекс зданий, который на момент сделки был построен, но еще не был введен в эксплуатацию. Дело было возбуждено спустя несколько лет арендных отношений, и арендодатель до суда был заключен под стражу. Одновременно с этим мы с нашими партнерами в Нью–Йорке сопровождали сделку, где наш клиент заключал договор аренды помещения в здании, строительство которого еще даже не завершилось. Он сможет въехать в это помещение только через несколько лет, а вносить арендные платежи должен уже сейчас, и он это принимает, так как иначе объект получит в аренду кто–то другой.

Другой наш клиент стал фигурантом уголовного дела, возбужденного в России по сделке, заключенной в другой стране в отношении иностранного имущества между двумя иностранными лицами, — случай невероятный с точки зрения теории права, но успешно реализованный правоохранительными органами на практике.

Риск того, что в реализации любого крупного и сложного проекта правоохранительные органы могут увидеть уголовную составляющую, подрывает инвестиционную и деловую активность сильнее, чем колебания валют и падение потребительского спроса. Отсюда и значительный рост деловой эмиграции. В таких условиях мы не удивляемся, что чаще сопровождаем не сделки и инвестиционные проекты, а получение российскими бизнесменами инвестиционных паспортов, в первую очередь Кипра и Мальты. Вместо того чтобы вкладывать деньги в экономику своей страны, люди, заработавшие какую–то ощутимую сумму, стремятся получить второе гражданство.

Может быть, с этим и связана предприимчивость наших следственных и налоговых органов?

— В этом есть доля правды. Профессионализм у правоохранителей и налоговиков в последнее время вырос. И это можно только приветствовать. Но опасность выплеснуть вместе с водой и ребенка очень велика — если, конечно, ребенок все еще находится в тазу, в чем многие уже начинают сомневаться.

Повсеместно изменилась практика оспаривания действий государственных органов, в первую очередь налоговых. Даже высокопрофессиональные арбитражные судьи, которые рассматривают налоговые споры по 15 лет и более, еще несколько лет назад любые сомнения трактовали в пользу налогоплательщика (как, вообще–то, и требует закон), но сегодня те же сомнения трактуют в пользу налогового органа.

Сегодня выигравших налоговый спор налогоплательщиков в разы меньше, чем 5 лет назад, а ФНС, имея перед собой благородную цель — максимальное наполнение бюджета, — в отсутствие сдерживающего механизма судебного оспаривания нередко доводит компании до банкротства.

Прежде чем основать свою фирму, вы до 1998 года работали на Олега Тинькова. Это помогает вам сегодня в бизнесе?

— Да и еще раз да. Мне повезло поработать под руководством ярких руководителей. Только прежде Олега Тинькова был еще и Дмитрий Козак, он руководил юркомитетом Смольного при губернаторе Владимире Яковлеве. Лично я ему благодарен за то, что мне, совсем тогда молодому юристу, он доверил выступать в Верховном суде, представляя губернатора, что было бы немыслимо для английского или американского юриста, моего ровесника.

У Олега Тинькова я работал in house юристом после ухода из Смольного, и этот опыт был удивительно интересным. Олег, теперь уже давно ставший человеком–брендом, вдохновил меня заниматься бизнесом, так что именно его я считаю крестным отцом "Дювернуа Лигал". Наверное, также именно благодаря ему я рассматриваю юриспруденцию именно как бизнес, а не как цеховую профессию, что является более распространенным мнением в юридическом сообществе.

Персона

Егор" Носков

Родился в Ленинграде в 1975 году. Образование: юрфак СПбГУ (1997), аспирантура факультета международных отношений СПбГУ (2000). Карьера: 1996–1997 — юрисконсульт юркомитета Смольного, 1997–1999 — старший юрист в ГК "Петросиб" Олега Тинькова. В 1999 году основал и возглавил юрфирму "Дювернуа Лигал".

Фирма

"Дювернуа" Лигал"

Основана в 1999 году. Команда: 32 юриста, в том числе четыре партнера. Имеет офисы в Петербурге, Москве и Лондоне. Оборот в 2016 году составил около 400 млн рублей, 32 тыс. часов. Ключевые практики: корпоративная, недвижимость, ГЧП, разрешение споров, уголовная защита бизнеса.