Иностранцы в Петербурге и финансовая оттепель: о чем писал "ДП" 20 лет назад

1994 год

Германская фармацевтическая фирма GEHE с полуторавековой историей в июле 1994 года подводит итоги первого года работы в Петербурге. Российским компаниям, в том числе, Институту прикладной химии (ГИПХ) принадлежит 35% в СП "GEHE Фарма С.-Петербург". Главный продукт российского подразделения, на который приходится большая часть от годового оборота в 5 млн дойчемарок (более $3 млн), – "Бальзам Биттнера", активно рекламируемый по телевизору. В планах фирмы – запуск собственного производства в России на мощностях ГИПХ.

Но у фирмы две проблемы – российская бюрократия и бардак. По поводу первого глава германского концерна Дитер Кеммерер возмущается в статье "ДП": без его личного приезда в Москву и визы от замминистра невозможно лицензировать ни одно даже самое безобидное гомеопатическое средство. Это одна сторона медали российского фармрынка начала 1990-х. Вторая – никак не связанная с декларируемой строгостью контроля государства за рынком лекарственных препаратов беспросветная неустроенность российского рынка. "За год работы в Петербурге мы так и не выяснили, сколько в городе аптек, - жалуется Дитер Кеммерер. - Эта информация отсутствует. А можно ли считать аптекой прилавок, торгующий лекарствами прямо на улице?"

На фармрынке Петербурга к середине 1994 года уже работает около 200 компаний, в основном – оптовые торговцы. Можно констатировать, что в город просто хлынула волна импортных лекарств, стремительно замещающих отечественную продукцию. Петербург – город пенсионеров, со специфическим климатом, располагающим к развитию как хронических болезней, так и ипохондрии. К тому же, на фоне остальной страны тут относительно высокая покупательская способность.

Один за другим к нам приходят мировые гиганты отрасли. И в июле 1994 года "ДП" рассказывает о начале поглощения американской ICN Pharmaceuticals одного из лидеров отечественного фармрынка – "Октябрь". Это одно из старейших фармакологических предприятий страны, занимавшее помещения у Аптекарского сада еще с начала 19 века. На всю страну он известен по валокордину и нитроглицерину, которые, по некоторым данным, начали выпускать именно тут. К середине 1990-х в "Октябрь" входит и витаминная фабрика в другом медицинском кластере города – на Бестужевской улице.

Схема приобретения американцами "Октября" не такая простая. К тому времени 40% акций распределено между сотнями рабочих обеих фабрик. ICN договаривается о получении 15% акций у Фонда имущества. А акции, принадлежащие трудовому коллективу, ICN предложило обменять на акции своего подразделения SPI Pharmaceuticals. Заголовок статьи в "ДП" отражает необычность этой схемы: "Фармацевты Петербурга приобрели собственность в США". В заметке говорится, что пакеты из 2054 акций "Октября" (столько полагалось рабочим за каждые три ваучера) обменивались на пакеты из 73 акций SPI номиналом в 1 цент. Ну а дальше характерная примета времени: чтобы сотрудникам "Октября" сильнее захотелось обменять свои акции на бумаги заокеанских партнеров, среди участников сделки была проведена лотерея. В ней разыгрывались наборы посуды, бытовая техника Phillips, турпутевка в США и главный прррриз – ааавтомобиль (восьмая модель "Жигулей"). Таким образом, американцы консолидировали 26,5% акций "Октября", рассказывал "ДП". Вместе с пакетом, полученным у Фонда имущества, получалось 41,5%.

SPI сейчас не существует, но тогда это была реальная фармацевтическая фирма, часть ICN с 1981 года. В США все очень строго с отчетностью публичных компаний, и, если покопаться в архивах сайта NASDAQ, можно отыскать отчеты SPI, в которых описывается сделка по приобретению "Октября" в 1994 году. Так вот согласно этим данным, получается, что INC изначально инвестировал не в сам "Октябрь", а в некое СП. То есть, речь шла не о поглощении петербургских фабрик, а создании нового производства. Правда, при этом "Октябрь", согласно инвестиционному соглашению, вносил в капитал СП свои мощности и будущую продукцию, а взнос американцев – экспертиза менеджмента, технологии, интеллектуальная собственность и техническое сопровождение на будущем производстве. Все очень запутано, хотя и вполне в духе сделок с иностранными инвесторами тех лет.

Как можно понять из дальнейшего изучения документов, ситуация развивалась несколько другим путем. Во-первых, там идет речь о приобретении 15%-пакета у правительства города: он был не куплен, а обменян на 30 000 акций SPI. Во-вторых, в отчетности говорится, что одно из условий этой сделки было получение еще одного пакета, выпущенного по допэмиссии. Он увеличивал долю SPI в "Октябре" до 43%. Сотрудникам предприятия принадлежало в общей сложности 33% капитала их фабрик. Поскольку американцы рассчитывали в ходе обмена акций нарастить свою долю в "Октябре" до 50%, им нужно было не более четверти акций трудового коллектива. Менеджеры SPI подчеркивали в отчете перед своими акционерами, что в ходе этих операций от их компании не потребуется никаких материальных вложений – все сделки проводились лишь за счет ценных бумаг самой фирмы.

Чтобы оценить масштаб этих сделок в понятных единицах измерения, нужно оценить акции самой SPI. "ДП" пишет, что при номинале в $0,01 их реальная цена составляла $17. То есть, пакет "Октября", полученный рабочими за три ваучера, можно было обменять на акций американской фирмы на $1,2 тыс.

Как это ни странно, но это похоже на правду. В сентябре 1994 года, когда ICN продала 50 000 акций, чтобы расплатиться по обязательствам в сделке с "Октябрем", она получила за них $1,2 млн (около $24 за акцию). На петербургскую сделку из этой суммы ушло $600 тыс. Все-таки, совсем бесплатно получить одного из лидеров российской фармотрасли не вышло.

Правда, в 1993 году за пакет в 1,6 млн акций SPI удалось выручить лишь $20 млн, то есть, $12 за акцию. То есть, российская сделка сопровождалась двукратным ростом капитализации американской фирмы, что может свидетельствовать об оценке местными брокерами успеха заморских операций фармацевтов.

Если опираться на цифры из отчетов SPI, получается, что при обмене 15% городского пакета акций "Октября" на 30 тыс. акций SPI (по $12-24 за штуку), все предприятие было оценено в $2,4-4,8 млн. Выкуп у работников предприятий акций, необходимых для консолидации контрольного пакета, потребовал бы, при таких расчетах, $150-300 тыс. Ну и "Жигули" восьмой модели.

Как бы то ни было, "ICN Октябрь" вполне успешно работало все 1990-е годы и даже инвестировало в развитие новых мощностей. Однако уже в 2003 году американцы продали это предприятие российскому "Фармстандарту" (в те годы он принадлежал Роману Абрамовичу и партнерам). Спустя короткое время витаминная фабрика на Бестужевской улице была снесена, а на ее месте появился жилой дом. Исторические корпуса на Аптекарском проспекте сперва стали бизнес-центром, а совсем недавно "ЛенспецСМУ" также представила проект строительства на их месте жилого комплекса.

Еще одно петербургское предприятие с иностранными инвестициями – пивзавод "Балтика". О его приключениях, поставивших завод на грань разорения, "ДП" также рассказывает в июле 1994 года.

Дело в том, что в октябре 1993 года российское правительство внезапно подняло акциз на пиво до 40%. К тому времени в городе работало четыре крупных предприятия отрасли, и для всех это стало серьезным ударом – резкий рост отпускной цены на продукцию непременно сказался бы на сбыте. Тем не менее, три завода начали платить акзиц по новой ставке, включая также иностранный к тому времени завод "Вена". А вот Таймураз Боллоев, глава "Балтики", пошел на принцип и больше полугода указывал в отчетности прежнюю ставку акциза и по ней же платил отчисления. Лишь в июне 1994 года налоговые инспекторы спохватились и потребовали от "Балтики" доплатить в бюджет долг по акцизу с октября – 2 млрд рублей (около $1 млн по актуальному курсу).

Аргумент Таймураза Боллоева был такой: в соответствии с постановлениями президента, все налоговые нововведения, ухудшающие положения компаний с иностранным капиталом, должны иметь отсрочку в три года. Это было своего рода мерой защиты иностранных инвестиций. А защищать было что. Шведско-финская компания Baltic Beverages Holding, крупнейший владелец "Балтики" вкладывала в предприятие 300 млн шведских крон ($40 млн по актуальному курсу). За короткое время объем производства на заводе удвоился, а совсем недавно "Балтика" запустила на своих мощностях лицензионный выпуск продукции концерна Coca-Cola (своего завода в Петербурге у него тогда не было). Боллоев в статье "ДП" уверял, что все оборотные средства фирмы на тот момент составляли всего 1,5 млрд рублей, так что выплата налоговой 2 млрд рублей гарантированно разоряла "Балтику". Как разрешился этот фискальный ребус, сейчас уже трудно судить, скорее всего, все обошлось, и "Балтика" продолжила свой стремительный путь к отраслевому лидерству в регионе.

Впрочем, и без иностранных инвесторов в Петербурге активно шел раздел активов. В июле 1994 году два серьезных девелопера схлестнулись в борьбе за активы института "ЛенНИИхиммаш". С точки зрения инвесторов его главная ценность заключалась в огромном здании на 18 тыс м2 позади гостиницы "Москва" возле площади Александра Невского и 2 га земли.

По одну сторону баррикад оказалась группа "Технохим" известного предпринимателя Ильи Баскина. По другу – набирающая силу "Империя" Андрея Фоменко. Оба собрали примерно по 10-13% акций предприятия и активно наращивали пакеты, скупая их у работников института. В свободном обращении, по оценкам "ДП", к июлю 1994 года оставалось около 15%. Директор института, Борис Олеринский заверил корреспондента нашей газеты, что у администрации акций предприятия нет. Хотя поверить в это даже в те наивные времена было весьма трудно: в статье приводятся слова работников института о том, что руководство активно воздействует на сотрудников, запрещая продавать акции "на сторону".

В дело вмешивалась и "третья сила" - Дальневосточный банк, только что открывший филиал в Петербурге и арендовавший помещения как раз в ЛенНИИхиммаше. Арендатору удалось скупить 15% акций института.

"ДП" прогнозировал, что девелоперы в конечном итоге получат контроль над институтом и превратят его в бизнес-центр. Была даже оценка арендных ставок в этом объекте: $120-170 за м2 в год. То есть, вся недвижимость институт могла приносить победителю схватки до $3 млн в год.

Однако, предсказать, на чьей стороне будет победа, было проблематично. С одной стороны, Илья Баскин испытывал серьезные финансовые трудности: недавно ему пришлось остановить свой завод "Фосфорит" в Кингисеппе. А покупка универмага "Фрунзенский" заставила наделать долгов. С другой стороны, "Империя" к тому времени только начинала свой путь и еще не была такой могущественной силой, как позже. Однако, уже успела отметиться получением контроля над парой институт в центре города.

Как это ни странно, но борьба за ЛенНИИхиммаш оказалась бесплодной для акул петербургского девелопмента. Сегодня он управляется группой менеджеров, и Борису Олеринскому принадлежит 30% его акций. Уже в 2000-х институт сам купил десятиэтажное здание судостроительного  завода "Алмаз" на Васильевском острове и перевел туда свою площадку. Предприятие активно работает по своему основному профилю – проектирование предприятий химической и нефтегазовой промышленности. А 18 тыс. м2 у площади Александра Невского действительно стали бизнес-центром, но под управлением самого "ЛенНИИхиммаша". Помещения там сдаются дороже, чем прогнозировал "ДП" в 1994 году: примерно по $200 за м2 в год.

1995 год

Волна банкротств громких инвестиционных проектов докатилась до петербургской корпорации "Крейт". Многопрофильный холдинг Станислава Амшинского занимался разработкой компьютерной графики, сборкой компьютеров и телефонов, а также производством быстрозамороженных овощей. Деньги брались у частных вкладчиков – сперва им предлагали векселя, потом договоры займа, а под конец – акции с опционами по выкупу по фиксированной цене.

Внешне работа корпорации была настолько масштабной, что вкладчики охотно верили в будущие прибыли. К моменту, когда все рухнуло, их число достигало 5000 человек, а общая сумма долгов составила 10 млрд рублей ($2 млн по актуальному курсу). Интересно, что в числе обманутых акционеров оказался даже американский инвестиционный фонд Caresbac. Всего за несколько месяцев до краха американцы, вроде бы тщательно проанализировав работу фонда и обложившись многостраничными юридическими оговорками и гарантиями, приобрели 10% акций корпорации за $270 тыс. Деньги должны были пойти на конкретный проект – развитие студии компьютерной анимации. Но Станислав Амшинский вскоре уведомил партнеров, что на эти цели они сами нашли инвестиции, а деньги Caresbac подут на другие проекты, в частности, производство быстрозамороженных овощей. Как образно пишет автор "ДП" Леонид Коник в 1995 году, "Крейт" действительно "пару недель поморозил морковку" на Пискаревской овощебазе, но развития этот проект не получил.

К тому времени уже было понятно, что компания дышит на ладан. Долгов стало так много, что руководство стало скрываться, как объяснял Станислав Амшинский, от бандитов. "Покупая наши ценные бумаги, люди должны были понимать, что шли на риск", - цитирует "ДП" Амшинского.

Для преодоления кризиса "Крейт" прекратил обязательный выкуп своих акций по опционам. Акционерам было предложено получит 10% инвестированных денег и переоформить свои бумаги в неголосующие привилегированные акции с фиксированным доходом 24% годовых в валюте. Но никакие экстренные меры не спасли проект.

Если "Крейт" был на общем фоне хоть в какой-то мере приличной фирмой (хотя многие его инвесторы поспорили бы), то в другой статье в июльском номере 1996 года "ДП" рассказывает о самой настоящей афере, жертвами которой стали сразу несколько крупных оптовиков, специализирующихся на торговле продуктами.

Дело было так. В газете "Реклама-Шанс" появилось объявление о продаже крупной партии тушенки – не слишком дешевой, но примерно на 15% дешевле рынка. У фирмы-продавца в наличии был "полный набор": приличный офис в хорошем месте, офисная техника, секретарши. Пару недель шли согласования сделок. Продавцы показали склад с тушенкой и не просили никакой предоплаты. Договорились, что деньги они будут брать, лишь когда приедет основная партия товара – четыре вагона с 500 тыс. банок тушенки.

В означенный день всех потенциальных покупателей обзвонили, позвали в офис. Все приехали с наличными – таковы были условия работы оптового рынка в те годы. Деньги аккуратно принимали и выдавали взамен накладные на получение товара. Попросили лишь подождать, пока закончатся все расчеты, чтобы ехать всем вместе. Когда были собраны все деньги, продавцы удалились в комнату, чтобы пересчитать наличные – набралось примерно $300 тыс.

Через какое-то время стало понятно, что они уже не вернутся: за взломанными дверями обнаружился черный ход. На складе тушенка осталась, но совсем не в том объеме, что ждали оптовики: за первым рядом банок была пустота.

В этом рассказе примечательны комментарии редакции. Во-первых, пассаж о том, что ни один из обманутых покупателей не стал обращаться в милицию – "никто не хотел светиться перед налоговой с наличными". Вторая интересная и поучительная мысль в статье: обращаться в "криминальные структуры", по мнению корреспондента, тоже не имело смысла – "продавцы, скорее всего, были "залетные", данных о них нет, и искать их по всей стране будет очень дорого".

Опасности подстерегали простодушных петербуржцев на каждом шагу. Причем их главный подвох заключался в том, что его трудно было отличить от реальных торговых предложений. К примеру, даже из нашего 2017 года сложно сказать наверняка, была ли аферой схема продаж "Жигулей", описанная в статье ""Импорт Лада" соблазняет машиной в кредит".

Цена автомобиля у "Импорт Лады" была на $1000-1500 дешевле, чем у конкурентов. Сразу надо было заплатить 45% цены - $2500. Поставку машины обещали через 21 день после оплаты. За это время ее обещали привезти из Венгрии. Почему из Венгрии – никого, видимо, не удивляло. Мало ли откуда в 1995 году могли привезти реэкспортную "Ладу". Это был, надо вспомнить, такой особый шик: продукция АвтоВАЗа в экспортном исполнении – считалось, что она гораздо качественнее. После поставки остаток можно было выплачивать в течении двух лет. Причем, если долг закрывался за шесть месяцев, проценты не начислялись. Если больше полугода, то 24% годовых "в твердой валюте". Чтобы обезопасить себя от неплатежей, фирма регистрировала продаваемые машины на себя, а не на покупателя, выдавая ему доверенность без права отчуждения.

Сколько удалось провести таких сделок, "Импорт Лада" не раскрывала, но, по данным "ДП" на такую схему польстилось человек 200. То есть, собрать удалось минимум полмиллиона долларов. Редакция обратила внимание, что фирма скрывала имя своего гендиректора. Он, по словам, представителя "Импорт Лады", был слишком скромным человеком и постоянно находился в той самой Венгрии, организуя поставки.

Незадолго до этого Петербург пережил крах концерна "ОГГО", который также по странным предоплатным схемам продавал "Жигули". Из 2200 заказанных и оплаченных машин до города доехало только 900. Такой урок оказался не впрок петербуржцам, и они продолжали попадаться на аналогичные замысловатые уловки.

Очень странная, хоть и совсем маленькая заметка о кризисе на рынке фруктов в июльском номере "ДП" заставляет вспомнить, в какой стране приходилось жить петербуржцам в те годы. "Цена на бананы готова рухнуть", - говорится в заголовке.  Далее идут рассуждения о том, что за последнюю неделю практически прекратили продажи крупных партий бананов. Вроде бы, оптовики завезли больше, чем обычно, ожидая повышения пошлин. В итоге, быстропортящийся товар приходится сбывать по 40 тыс. рублей за коробку вместо обычных 65 тыс. рублей. Оптовики дошли даже до непривычных для себя схем отгрузки товара в розницу "на реализацию", хотя раньше работали только по предоплате. И лишь ближе к концу заметки мы находим обескураживающий пассаж: "Возможно, одной из причин создавшейся ситуации является то, что основные держатели розничной торговли фруктами – выходцы из южных районов России. Ожидая последствий событий в Буденновске, они почти прекратили торговлю".

Для тех, кто не помнит, в конце июня 1996 года в России произошел крупнейший за всю ее предыдущую историю теракт – захват группой Шамиля Басаева 1600 жителей города Буденновска. Их почти неделю держали в заложниках в здании местной больницы. Антитеррористическая операция повергла жителей страны в шок, наглядно продемонстрировав беспомощность властей перед чеченскими боевиками. Вскоре после этого публичного позора ситуация почти в точности повторилась в Кизляре с захватом уже 2000 заложников. В стране начиналась длинная череда терактов, связанных с противостоянием на Кавказе.

1996 год

Владимир Яковлев, избранный в июне губернатором города, перетряхивает Смольный. Из администрации уходят ключевые персоны, дошла очередь и до главы комитета финансов Алексея Кудрина.

В заметке "ДП" рассказывается о пресс-конференции, на которой главный финансист Петербурга рассказывает об итогах своей трехлетней работы. Заявление об уходе он подал еще три недели назад, но подписана она только в первых числах июля. Главным своим достижением он назвал разработку инвестиционной и финансовой стратегии города. По мнению Алексея Кудрина она позволит вести успешное финансирование инфраструктурных проектов на десять лет вперед. Разумеется, у новой команды Владимира Яковлева было свое видение финансовых вопросов, и программа Кудрина была забыта не то, что через десять лет, а спустя уже совсем короткое время.

Еще один проект, которым Алексей Кудрин гордился – запуск программы сохранения и развития исторического центра Петербурга. На нее, как ожидалось, из федерального город должен был получать 40 трлн рублей в течении десять лет - $8 млрд. Как это ни прискорбно, ни одно из часто меняющихся правительств Бориса Ельцина и близко не могло обеспечить выполнение этой программы. Планы растянулись на десятилетия и переходили от одного губернатора к другому "по наследству".

Галочку в списке успехов Алексей Кудрин поставил и напротив созданного им Санкт-Петербургского банка реконструкции и развития. Против его создания выступала прокуратура, оспорившая, во-первых, перевод в уставный капитал банка солидной суммы из резервного фонда губернатора, что прямо запрещалось законом. А во-вторых – вхождение в совет директоров чиновников, что создавало конфликт интересов. Тем не менее, банку удалось выжить, и к моменту отставки Кудрина он как-то работал, занимая восьмое место в списке крупнейших городских банков. Однако с уходом команды Собчака и переходом Смольного к сотрудничеству с совсем другими финансовыми структурами, оказалось, что у муниципального банка ровным счетом никакого смысла существования не было. Он просто тихо закрылся, оставив открытым вопрос о смысле вложения в себя миллионов долларов из бюджета города в самый разгар финансового кризиса середины 1990-х.

"ДП" вполне справедливо в своей июльской статье 1996 года прогнозирует переход Алексея Кудрина на работу в министерство финансов РФ. Это и правда случилось, но спустя год. Сперва же Алексей Кудрин пошел работать заместителем к своему давнему покровителю Анатолию Чубайсу, возглавлявшему тогда администрацию президента РФ. Вместе с тем, весь конец 1990-х Алексею Кудрину придется отвечать на неприятные вопросы следователей по поводу уголовных дел. Среди претензий – госкредиты "Двадцатому тресту", криминализация рынка похоронных услуг и жилищные ссуды сотрудникам Смольного.

Сам Владимир Яковлев тем временем активно занимается внешними связями. Не так, как Владимир Путин на посту главы профильного комитета, а в более практическом смысле и, видимо, более полезном собственно для Петербурга. Одна из первых его встреч – прием в Смольном мэра Москвы Юрия Лужкова. В начале июля "ДП" рассказывает, что это лишь визит вежливости. Сам Лужков был крайне недоволен командой Собчака: "Попытка взаимодействовать с петербургской мэрией даже по самым простым вопросам не дали желаемого для нас результата. И мы их оставили". Теперь же Лужков и Яковлев позируют перед камерами и жмут руки. Договариваются об открытии в двух столицах представительств, а главное – об участии московских компаний в петербургских инвестиционных проектах и наоборот.

Важное событие на гостиничном рынке Петербурга – отель "Санкт-Петербург" обрел нового хозяина. Структуры банка "Викинг", который нередко связывают с именем предпринимателя Михаила Мирилашвили, получает на инвестиционных торгах 40% пакет с опционом на допэмиссию и увеличение пакета до контрольного.

Отель несколько лет назад пережил жуткий пожар, в котором погибли 16 человек. Тем не менее, он продолжал работать, хотя и требовал серьезной модернизации. Дело в том, что открылся он в 1970 году специально для приема молодежи, приезжающей из соцстран в так называемых "поездах дружбы". Обстановка там была, по нынешним меркам, весьма спартанская, номера маленькие, а отделка – особенно после пожара – постоянно вызывала претензии к безопасности.

Алексей Устаев, председатель правления банка "Викинг", обещает "инвестировать деньги и всеми силами помогать" развитию одной из крупнейших и самых заметных гостиниц города.

Вложить надо, по условиям инвестконкурса, $20 млн, но "ДП" пишет, что эта сумма, скорее всего, вырастет до $30 млн. Но был нюанс – сложности с достройкой второй очереди гостиницы – позади основного здания.

Вторая очередь проектировалась еще при открытии гостиницы в 1970-м году, но стройка была отложена до начала 1990-х гг., да так и заглохла из-за прекращения финансировоания. "Интурист" и другие советские структуры задолжали иностранным подрядчикам. По странной логике этот недострой был передан в собственность РАО "Высокоскоростные магистрали", компании, которая должна была построить новую железнодорожную ветку между Петербургом и Москвой, но прославилась лишь "ямой" у Московского вокзала – там, где сейчас торговый комплекс "Галерея".

На достройку полукруглого 10-этажного здания также требовалось около $30 млн и со стороны казалось, что заниматься этими двумя проектами надо было комплексно. Однако РАО "ВСМ" не участвовало в конкурсе на получение акций "Санкт-Петербурга". Замгендиректора компании Александр Утевский пояснил, что "ВСМ" не устроили условия торгов, и достраивать вторую очередь они будут самостоятельно.

Судьба распорядилась так, что ничего РАО "ВМС" не достроило. Уже в начале 2000-х, когда стало понятно, что идея новой железной дороги не обещает ничего, кроме постоянного роста госдолга, вторая очередь строительства гостиницы "Санкт-Петербург" была продана структурам "Строймонтажа" Артура Кириленко и Сергея Полонского. Они и возвели хорошо известный сейчас бизнес-центр "Петровский форт".

Александр Утевский, который до "ВМС" несколько лет работал главой городского КУГИ. Пришедший на смену Алексею Кудрину глава городского комитета финансов Игорь Артемьев (впоследствии – глава Федерального антимонопольного комитета) публично связывал имя Александра Утевского с "возмутительным разбазариванием госсобственности". После железнодорожного проекта Александр Утевский возглавил Северо-Западное отделение Федеральной службы финансового оздоровление, занимаясь банкротствами крупнейших советских предприятий. Как-то так вышло, что после этого ему в рамках концерна "Метахим" стали принадлежать несколько значимых промпредприятий, в том числе Сяський ЦБК и "Пикалевский глинозем". Последний в середине 2000-х отметился громким скандалом с закрытием градообразующего промышленного комплекса, для разрешения которого в Пикалево пришлось приезжать Владимиру Путину. В 2013 году Александр Утевский умер.

Гостиница "Санкт-Петербург" до сих пор принадлежит структурам банка "Викинг".

1997 год

Летом 1997 года то самое РАО "ВСМ" еще сохраняло вид работающего проекта и не казалось такой уж откровенной "панамой", как мы его видим сейчас. Причем, деньги на него шли просто астрономические. В 1996 году компания выпустила два транша облигаций, собрав, в общей сложности, 225 млрд рублей ($45 млн) Более того, под гарантии правительства России "ВСМ" получило (как раз летом 1997 года заканчивалось оформление) кредит от правительства Великобритании. По итогам 1996 года убытки предприятия составили 85 млрд рублей. Однако его менеджеры были полны оптимизма. "Когда мы хоть что-то достроим, убытки будут сбалансированы за счет получаемых доходов", - обнадеживал гендиректор РАО Владимир Тулаев. На третий квартал 1997 года было запланировано начало строительства вокзального комплекса на Лиговском проспекте. К тому времени на него уже ушло 70 млрд рублей – на проект, расселение и снов домов и очистку территории.

В уставный капитал РАО "ВСМ" администрация Бориса Ельцина внесла множество активов. Наиболее понятным – хотя и не вполне оправданным – были акции Торжокского вагоностроительного завода. К концу 1997 года Владимир Тулаев планировал начать строить там 10 электропоездов. Мог бы и больше, но Министерство путей сообщения (в будущем из него будет выделено ОАО "РЖД") едва могло оплатить и эти.

Британские госинвестиции шли в Петербург не только железнодорожникам, но и, к примеру, в молочную промышленность. Так правительство Тони Блэра (он вступил в должность весной 1997 года) выделило 7 млн фунтов ОАО "Петмол" на запуск линии по производству детского питания.

Вообще молочная промышленность города в те годы переживала бурный рост. В первую очередь за счет модернизации технологий упаковки и расширения ассортимента. Каждый из заводов старался занять какую-то особую нишу. Так "Пискаревский" (бывший 4-й молзавод) специализировался на бифидо-продуктах. Творожные сырки были "коньком" "Роски" (бывший 5-й молзавод). "Петмол" пошел по пути выпуска продуктов длительного хранения, и у него был свой козырь: правительство Швеции выделило компании $13 млн на закупку оборудования TetraPack. Но глава предприятия Валентин Поляков стремился занять и другие ниши, к примеру, выпуская натуральные соки. Всего за 1997 год "Петмол" намеревался нарастить выпуск продукции на 30%.

Начинается строительство автомобильного обхода Выборга на пути из Петербурга в Финляндию. Ежедневно через город проходят более 1000 грузовиков, и его дороги приходят в полную негодность. Министр транспорта Николай Цах выделяет на объездную дорогу $3,2 млн. Уже скоро этот участок станет частью будущей трассы "Скандинавия" в том виде, что мы ее знаем сегодня.

Финансовые власти города планомерно ликвидируют дыры в бюджете, пробитые при прошлой администрации. Главной проблемой стали гигантские долги, на обслуживание которых уходила очень заметная часть расходов бюджета.

Конечно, несправедливым будет сказать, что при Собчаке и Кудрине финансовая политика велась плохо, а при Яковлеве и Артемьеве – хорошо. Дело в катастрофически плохой конъюнктуре финансового рынка всей страны и гиперинфляции, которая "съедала" все дополнительные доходы, которые удавалось привлечь Смольному в начале 1990-х. Скажем, заложенный в бюджете 1 млрд рублей на закупку лекарств для больниц в начале 1994 года, равнялся примерно $500 тыс. А к концу года он становился равен всего $200 тыс., и для закупки импортных препаратов приходилось дополнительно брать в долг.

После избрания губернатором Владимира Яковлева наступили более стабильные времена, и инфляция измерялась уже не сотнями, а хотя бы десятками процентов. Ставки по кредитам были уже не трехзначными, а укладывалась в гораздо менее вульгарные 20%. Это все равно было больше, чем темпы роста доходов бюджета, но позволяло хотя бы резко сократить расходы на обслуживание долга.

Одной из "страшилок" предвыборной кампании Анатолия Собчака было то, что администрация Яковлева не будет пользоваться доверием банков и потеряет налаженные было отношения с местными банками и, главное, с западными финансовыми институтами.

Разумеется, это было сильное преувеличение. Одним из первых шагов, предпринятых командой Владимира Яковлева, стала смена опорных банков, обслуживавших бюджет. Да, ПСБ, "Санкт-Петербург" и "Вита-Банк" перестали кредитовать Смольный. Но вовсе не по своей воле. Деньги Яковлеву начали давать московские Инкомбанк, Менатеп и, главное, БалтОНЭКСИМбанк. Вторым шагом стало постепенное сокращение зависимости города от местных банков и погашение их кредитов. Ну а затем в город стали приходить крупные, гораздо больше, чем раньше, транши от западных банков. Если на прощальной пресс-конференции в 1996 году Алексей Кудрин как о большом достижении говорил о получении первого кредита от частного западного банка на $100 млн, то уже через год, в июле 1997 года комитет финансов отчитался о размещении еврооблигаций на $300 млн. На ближайшие 3-4 года план зарубежных займов составлял $5 млрд.

Надо отметить, что тот займ пошел, в основном, на продолжение политики Яковлева: закрытие старых долгов. Процент по ним, даже в условиях 1997 года казался очень большим: в среднем 36% годовых. Даже на рынке муниципальных краткосрочных облигаций можно было получить деньги под 20%. А обязательства по еврооблигациям и вовсе укладывались в 9,3% годовых. Правда, в валюте. Но в течении 1997 года рубль подешевел к доллару всего на 7%, так что это не казалось большой проблемой. Да, в 1998 году большие валютные долги станут очень большой проблемой. Но в 1997 году казалось, что жизнь налаживается.

Комитет финансов во главе с Игорем Артемьевым впервые с начала 1990-х начал сокращать долги по муниципальным займам: почти с 2 трлн рублей в начале года до 1,2 трлн – в конце. До этого они только росли. Считалось, что резкое сокращение этого долга приведет к оттоку денег из города – инвесторы направят возвращенные долги Смольного не в экономику города, а в федеральные бумаги – в те же ГКО. В этом был свой резон. Так что было принято решение не гасить долги сразу, а аккумулировать временно свободные деньги (они появились у города!) на счетах коммерческих банков под процент. Первый такой транш в $95 млн был по конкурсу размещен в Менатепе, Инкомбанке, ну и в главном выгодополучателе новой политики Смольного – БалтОНЭКСИМбанке (ему досталось $40 млн). Процент по вкладам был относительно небольшим – 12-13% годовых. Считалось, что такие льготные условия позволяли бы банкам направлять деньги на финансирование местных проектов под больший процент и развивать городскую экономику.

Еще одной головной болью ведомства Игоря Артемьева стали государственные обязательства по кредитам бюджетных организаций. Они сильно мешали оперировать средствами бюджета, а, главное, делали город заложниками из рук вон плохого и, по мнению некоторых, вороватого руководства городских предприятий. По сути, у них не было никакого стимула возвращать взятые кредиты и работать эффективнее.

В итоге, был введен мораторий на выдачу любых поручительств по коммерческим кредитам и начали погашаться старые. Одним из самых неприятных, похоже, были обязательства на 5 млрд рублей по долгам "Заявочного комитета 2004". Эта старая история – с попытками команды Собчака заполучить Олимпиаду – ничем кроме гигантских долгов не обернулась для города. Правда, почти параллельно с ликвидацией "олимпийских" обязательств Смольный замахнулся на проведение Чемпионата мира по хоккею. В итоге он его получил, но расходы на него намного превысили любую выгоду, включая моральное удовлетворение.