Крах "МММ" и расцвет "челноков": о чем писал "ДП" 20 лет назад

1994 год

В августе 1994 года "ДП" мог торжествовать: его давняя борьба с финансовыми пирамидами, наконец, достигла успеха. Газета с самого открытия объясняла читателям порочную суть подобных "инвестиционных" схем, среди которых нарицательной стала "МММ". И вот к лету 1994 года власти также взялись за пирамиды.

Главная претензия к "МММ" была, впрочем, не в обмане людей, а в уклонении от уплаты налогов. Налоговая инспекция насчитала у нее недоимок почти на 50 млрд рублей - $25 млн. В августе 1994 года на детище Сергея Мавроди наступали уже по всем фронтам, и к борьбе с "МММ" подключились городские власти: мэрия подала в прокуратуру заявку (в статье "ДП" именно такая формулировка) на проверку деятельности пирамиды в Петербурге.

Замглавы городской прокуроры Иван Сидорук (в будущем он возглавит ведомство) посетовал, что в заявке мэрии не указывались никакие конкретные нарушения МММ или хотя бы признаки нарушений. Так что надзорному органу пришлось проверять все документы компании, проводить беседы с сотрудниками и искать хоть что-нибудь.

А тем временем ситуация с "МММ" развивалась стремительно. Критика со стороны правительства и претензии налоговиков вызвали панику у основной массы держателей "ценных бумаг", и люди ринулись продавать их. До этого курс "акции" номиналом 1000 рублей держался примерно на уровне 110-120 тыс. рублей. А в среду, 27 июля обменные пункты "МММ" в Москве прекратили выкупать их у "партнеров".

Оставался весьма емкий фондовый рынок "МММ" – поскольку в его бумаги вкладывались большие предприятия и банки, брокеры всегда имели довольно крупные их объемы. В среду котировки рухнули до 75 тыс. рублей. Московская товарно-сырьевая биржа зафиксировала сделки и вовсе по 50 тыс. рублей.

В Петербурге все случилось с задержкой в день. Акции "МММ" обрушились в четверг, 28 июля. Как пишет "ДП", на Санкт-Петербургской фондовой бирже акции "МММ" еще можно было продать за 85 тыс. рублей, а на улице их покупали уже по 50-70 тыс. рублей.

В тот же день правительство РФ провело экстренное заседание, посвященное проблеме "МММ". Было понятно, что 2 млн только официальных вкладчиков вряд ли позволят властям в одночасье разрушить мечты о легких заработках по 1000% годовых. Назревал форменный бунт, тем более, что Сергей Мавроди в тот день выкупил рекламные полосы во множестве газет и обнародовал свои манифесты, разъясняющие, что он – честный предприниматель, а погубить "МММ" хотят его враги. Однако выкупать акции перестал.

В пятницу, 29 июля Сергей Мавроди своим указом (да, это называлось именно так) опустил курс акций МММ сразу в 127 раз – до номинала в 1000 рублей. "ДП" отмечает: "удивительно, еще в пятницу, в 17:00 пункт на Фурштатской покупал акции по 125 тыс. рублей". И вот они уже превратились в бумажки. Миллионы простых жителей страны и тысячи предпринимателей мгновенно разорились. Речь шла уже не о том, чтобы крупно навариться, а чтобы хотя бы спасти вложенное.

Тем не менее, Сергей Мавроди дает понять, что ничего не кончилось: обещает возобновить выкуп по старому рыночному курсу через два месяца, а на этот срок рост котировок будет в два раза больше, чем раньше. Большинство держателей акций не стали избавляться от них, понадеявшись на лучшее. Они остались, таким образом, в армии Сергея Мавроди, кровно заинтересованные в том, чтобы с ним не произошло ничего плохого, а "МММ" реанимировался.

Уже 4 августа Мавроди арестовали по обвинению в неуплате тех самых 50 млрд рублей налогов. Его арест показывали в прямом эфире телевидения. Почти сразу к Белому дому пришла огромная толпа вкладчиков "МММ", требующая отпустить своего лидера. Меньше года прошло с тех пор, как в октябре 1993 года здание Правительства штурмовали сторонники Ельцины, и по его окнам стреляли танки. Так что это все выглядело очень серьезно.

Находясь под арестом Мавроди объявил, что будет баллотироваться в депутаты Госдумы и почти мгновенно собрал требуемые подписи. Получив статус кандидата, он вышел из-под стражи. Офисы "МММ" стали приемными кандидата и также получили юридическую неприкосновенность – тогда это еще действительно имело значение. Чуть позже он практически автоматически – при поддержке многомиллионной армии сторонников – получил депутатский мандат.

У этой истории так и не случилось хэппи-энда. Деньги так никому и не вернули. Вернее, поговаривают, что реальный выход из-под стражи Мавроди стал возможен только после того, как он отдал вложения самым важным своим вкладчикам и, скорее всего, с очень большими процентами. Но остальные так и продолжили ждать, пока враги их кумира перестанут строить козни и позволят продолжить работу "МММ". Спустя всего год после избрания Сергей Мавроди был лишен депутатской неприкосновенности и сел в тюрьму. Куда делись сотни миллиардов собранных им денег, до сих пор доподлинно никто не знает.

К лету 1994 года начали разваливаться и другие уродливые формы "нового" капитализма. В Петербурге обрушился банк "Екатерининский". "ДП" писал, что он должен войти в историю как первый обанкротившийся городской банк. Поскольку для тех лет крах банка был совершенно новой историей – что-то из мира дикого капитала и западной реальности, журналисты посвятили ей большую статью с продолжением.

"Екатерининский" был учрежден в 1992 году как паевой банк с уставным капиталом 16 млн рублей. На тот момент это было более $100 тыс., однако к лету 1994 года 16 млн рублей стали совсем неприличными деньгами даже для самого мелкого банка – всего $8000.

Местное отделение Центробанка несколько раз присылало грозные требования о необходимости докапитализации и изменения политики банка. Однако проблемы нарастали как снежный ком. На 1 января убытки банка составляли 145 млн рублей, в мае – 750 млн рублей, на начало июня – 855 млн рублей. Когда 15 июля ГУ Центробанка по Петербургу направило в головной офис ходатайство об отзыве лицензии, убытки банка превышали 1,6 млрд рублей ($800 тыс., то есть, в 100 раз больше уставного капитала). Было понятно, что его уже не спасти.

Собственно, кредитная политика "Екатерининского" была такой, что просто удивительно, как он вообще продержался 2 года. Дело в том, что его учредители – пайщики – занимались в основном тем, что выкачивали из банка все деньги, которые удавалось взять в долг на межбанковском секторе.

В числе пайщиков было несколько небольших фирм, занимавшихся международной торговлей, но с научным уклоном. В том числе, советско-польское СП, местное представительство новосибирской внешнеэкономической компании, а также нижегородская научная лаборатория. Очень типичная компания для тех лет. Чуть позже пайщики вроде как приняли решение увеличить уставный капитал до 220 млн рублей, но Центробанк так и не дождался подтверждения внесения этих денег.

В 1993 году группа пайщиков взяла в "Екатерининском" кредит чуть ли не под собственное поручительство на 340 млн рублей. Похоже, что отдавать его они и не собирались, а с января 1994 года перестали платить и проценты. Норматив ликвидности, а также норматив риска на одного заемщика стали резко ухудшаться, и тогда-то ЦБ и забил тревогу. Чтобы закрыть дырку банку пришлось перекредитовываться, причем, к тому времени проценты по кредитам, даже в межбанковском секторе были уже трехзначными.

Интересно, что глава банка, Надежда Васильева, нашла выход – отыскала для "Екатерининского" новых пайщиков, которые готовы были докапитализировать банк и поддерживать в нем жизнь. Это были, как пишет "ДП", "два бывших врача и военный строитель": в производственной цепи их компаний не хватало банка. "Екатерининский" подал в ЦБ заявку на их включение в состав пайщиков, однако, чиновники отказали, ссылаясь на заботу об интересах этих предпринимателей.

Счета примерно 400 клиентов (из них 100 – физлица) оказались замороженными, на них зависло 840 млн рублей. Банку было запрещено кредитоваться, а все поступающие деньги он должен был направлять на выплаты вкладчиков.

Как это ни удивительно, но "Екатерининскому" удалось выкарабкаться, и мрачный прогноз "ДП" не сбылся. Руководству все же удалось привлечь новых учредителей, включая крупные промышленные компании, которые оплатили увеличение уставного капитала. Со временем в составе пайщиков появилось несколько предприятий судостроительной отрасли, например, завод "Пелла". "Екатерининский" продолжал балансировать на грани краха, но к 1997 году уже имел стабильный пул клиентов, более-менее выполнял требования ЦБ и даже открыл офис на Невском проспекте. Выданные в 1993-1994 гг. кредиты были признаны невозвратными, и расплачиваться по старым займам банк продолжал еще много лет.

Окончательно подкосил его кризис 1998 года. "Екатерининский" снова стал задерживать выплаты вкладчикам и расчеты клиентов. Один из крупных клиентов – НИТИ им. Александрова (разработка ядерных силовых установок для судостроения), отчаявшись ждать, в начале 2000 года подал иск о банкротстве и то, чего ждали еще в 1994 году – отзыв лицензии – все же произошло.

Уже в следующем номере в августе 1994 года "ДП" пишет о "второй ласточке". Новым кандидатом на вылет стал банк "Инновационный". О том, что он вот-вот лопнет, банковское сообщество знало давно, пишет редакция. Тем не менее, не смотря на все признаки скорого краха, "фондовые магазины города продолжали торговать акциями несостоятельного банка, а Санкт-Петербургская фондовая биржа не сделала никакого предупреждения", - сетуют журналисты.

"Инновационный" был осколком советского Промышленно-строительного банка, и выделился еще в 1988 году. Он должен был кредитовать как раз инвестиционные проекты крупных промышленников, но как-то с этим не задалось. В октябре 1994 года "Иннвационный" был признан банкротом и именно он вошел в историю как первый в Петербурге обанкротившийся банк нового времени. К слову, другой осколок Промстройбанка СССР, сохранивший его имя петербургский филиал, сумел не только достойно сохранить свои основные функции, но и превратиться в один из опорных банков городской экономики.

В 1994 году в Лахте начинается строительство Северо-Западной ТЭЦ. В августе этого года "ДП" пишет об открытии в Петербурге офиса подрядчика – финской компании Imatran Voima.

Это изначально был очень необычный проект. ТЭЦ должна была вырабатывать тепло для Петербурга, а электроэнергию направлять на экспорт в Финляндию. Imatran Voima с 1932 года была оператором гидроэлектростанции в Иматре (со знаменитым водопадом). В 1998 году в рамках слияния концернов Neste и Fortum вошла в состав последней.

Неудачи ждали проект Северо-Западной ТЭЦ с самого начала. Запланированный уже на 1996 год пуск так и не состоялся, и затянулся до 2000 года, когда заработал первый энергоблок. Однако управление проектом было таким странным, что к ТЭЦ "забыли" подвести теплоцентраль. Так что первые годы она продавала только электричество, а образуемое при этом тепло просто выпускалось в воздух, отапливая окружающую местность. При этом активно застраиваемая Северо-Приморская часть (СПЧ) города, на которую и была рассчитана Северная ТЭЦ, испытывала большие проблемы с теплоснабжением. Вместе с тем, до 90% производимой электроэнергии отправлялось на экспорт в Финляндию

Спустя несколько лет теплоцентраль все же в ударном темпе построили, но это стало одним из самых ужасных решений городски властей и энергетиков тех лет. Труба прошла прямо по земле, а не была закопана, как все обычные тепловые магистрали в городе. Она до сих пор лежит вдоль Приморского проспекта, вместе с железной дорогой отрезая новые жилые районы от старой части Приморского района и разрывая несколько улиц.

Большие потрясения на московском рынке телевизионной рекламы докатились и до Петербурга. У городского ТРК "Петербург – 5 канал" появился эксклюзивный партнер по продаже рекламы. Им стало московское агентство Premier SV, которое к тому времени уже активно участвовало в разделе пирога в Останкино.

К лету 1994 года главный телеканал страны - РГТРК "Останкино" (он же "1 канал") накопил гигантские долги перед телецентром "Останкино". Привыкшие работать при плановой экономике телевизионщики обнаружили неприятное для себя явление – отсутствие денег. Оказалось, что, если государство не спонсирует телеканал, этим самым деньгам взяться неоткуда.

То ли сказывалась общая неподготовленность советского человека к реалиям капитализма, то ли речь шла о преднамеренном утоплении телеканала – сейчас уже трудно разобрать. Но денег у телевизионщиков не было на оплату даже телесигнала. В итоге пришлось делать большие перерывы в трансляциях, и как раз с лета 1994 года с 11:20 до 16:00 на "1 канале" ничего не показывали. То есть, сигнал отключался – по телевизору показывали черно-белую рябь или часы.

Пустоту довольно быстро заполнили коммерсанты из рекламной компании GMS. Они в основном крутили старые фильмы и платили телецентру деньги за дневной эфир, собирая и показывая рекламу. Номера телефонов рекламного агентства для заказа "коммерческих программ" транслировали на всю страну. Привыкшие смотреть телевизор бесплатно россияне мало-помалу начинали понимать, что между ругаемой ими рекламой и любимыми телепрограммами – "Домисолька", "Любовь с первого взгляда", "Час пик" и "Джунгли зовут" - есть прямая связь: без первых не будет вторых.

Основным поставщиком рекламы для дневных эфиров по первому каналу был как раз Premier SV Сергея Лисовского. Это один из крупнейших медиамагнатов тех лет и в скором будущем – один из архитекторов победы Бориса Ельцина на выборах 1996 года.

В Москве он остро конкурировал с компанией Video International, среди основателей которой был другой гуру российского телевидения Михаил Лесин. Значительная часть рекламы на эфирном ТВ в дорогих вечерних спотах продавал именно она, оставляя дешевые дневные часы Сергею Лисовскому.

В Петербурге же все было еще запутаннее. Дело в том, что все права на продажу рекламы на "5 канале" были переданы итальянской компании Ambrofin, владельцем которой был не кто-нибудь, а сам премьер-министр Италии Сильвио Берлускони.  Возможность продавать рекламу для западных рекламодателей он получил в преддверии Игр Доброй воли, а после них никакого интереса к Петербургу уже не проявлял, и передал свои права Premier SV.

"Петербург - 5 канал", как и его московские коллеги был глубоко убыточным предприятием. Рекламные сборы до прихода Сергея Лисовского покрывали лишь 10-15% от общего бюджета в 12 млрд рублей (около $6 млн). Всего за несколько недель объем рекламы вырос на 20%. Поднялись и цены на дорогие позиции. В качестве примера "ДП" приводит 30-секундный спот во время баскетбольного матча на Играх Доброй воли - $3000. Сразу же оговаривается, что в Петербурге реклама на ТВ стоит минимум вдвое меньше, чем в Москве. По поводу Video International "ДП" пишет, мол, она слишком много ресурсов потратила на московском рынке, и в Петербург уже не пыталась идти.

Совсем скоро драка за рекламу на телевидении перерастет в совсем неприличные формы. Сперва в феврале 1995 года Владислав Листьев введет полный мораторий на рекламу на 1 канале, лишив многомиллионных доходов разом всех. Потом его убьют, как поговаривают, как раз из-за дележа рекламных денег. Потом телевидение разглядят политтехнологи и возьмут на вооружение в своих битвах. На короткое время ТВ станет символом политических дискуссий, и вопросы рекламных доходов отойдут на второй план. Хотя, конечно, никогда не будут забываться совсем. Но спустя примерно лет десять быть независимым телеканалом уже будет нельзя, и околокремлевские структуры начнут длинный процесс собирания в свои руки всех сколько-нибудь значимых телевизионных активов. Включая и доходы от рекламы.

1995 год

Банковская отрасль города продолжает избавляться от детских болезней начала 1990-х гг. Из нее уходят как случайные люди, так и серьезные специалисты, доказавшие свое право под финансовым солнцем Петербурга, но не сумевшие вписаться в стремительно меняющиеся условия жизни.

Небольшая заметка "Русско-Американский банк отвергает претензии" упоминает очень примечательного человека – Михаила Пичковского. До 1995 года он возглавлял тот самый Русско-Американский банк, а в августе "ДП" пишет, что его арестовали за уклонение от уплаты налогов. Речь шла о том, что Русско-Американский банк открыл в Выборге три пункта обмена валюты – без всяких лицензий и без официального учета наличности, которая через них проходила.

Однако в газетной статье говорилось, что налоговые претензии – лишь предлог: "Неоднократные попытки правоохранительных органов "оказать воздействие" на президента банка не возымели последствий, сообщили "ДП" в РУОП. По словам оперативников, "Пичковский ждал, чтобы его привели в наручниках". Сам банкир был давно не в ладах с законом – его задерживали при попытках контрабанды. По оперативным данным, Пичковский был тесно связан одной из крупнейших преступных группировок Петербурга". Обычно сдержанная в оценках своих героев, в этом случае газета рисует весьма неприглядный образ предпринимателя, не давая возможности его представителям оправдаться.

Михаил Пичковский – кроме всего прочего, первый (еще советский) отечественный деятель гонок "Формула 1". О том, что Выборг – родина единственного российского гонщика "Формулы 1" Виталия Петрова – знают многие. А то, что тесно связанный с Выборгом предприниматель Михаил Пичковский первым из наших соотечественников финансировал команду "Формулы 1" - менее известный факт. Относящийся, разумеется, к разряду курьезов. Ну или, если более пафосно, к историям о том, как человек идет к своей мечте, но у него ничего не выходит.

Life, гласит статья в "Википедии", считается худшей командой в истории "Формулы 1". Она участвовала в официальных соревнованиях лишь один сезон – в 1990 году и имела всего один болид с единственным мотором собственной оригинальной конструкции. При этом из 10 заездов в сезоне (после 10 команда отозвала заявку) он ни разу не сумел доехать до финиша из-за поломок.

Кооператив Пичковского, "ПИК", был учрежден еще в 1989 году и занимался вопросами конверсии военных предприятий региона. В 1990 году он по совместительству работал руководителем секции ДОСААФ "Кировского завода" и увлекался автоспортом. Это увлечение привело к знакомству с главой итальянской команды Life Эрнесто Вита, которому Михаил Пичковский и пообещал финансирование и технологическую поддержку.

Именно тогда было создано СП "Лайф-Пик", которое и стало соучредителем Русско-Американского банка. Но, как мы сейчас знаем, после провального сезона 1990 года команда Life больше ни разу не участвовала в гонках "Формулы 1", и реально никакого финансирования и технической поддержки от российских партнеров не получала. Скорее всего, речь шла о неких экспортно-импортных операциях кооператива "ПИК", который уже через короткое время трансформировался в ЗАО "Петербургскую инвестиционную компанию", зарегистрированную в спецгородке под поселком Ермилово Выборгского района.

Там же располагались дочерние предприятия ныне недействующего НТЦ РКК "Энергия" - секретного полигона для испытаний ракетного топлива. Основной вид деятельности "ПИК" - транспортировка нефтепродуктов по трудобпроводам. И как раз тема транспортировки нефтепродуктов через Выборг и прилегающие районы бросает мостик между предпринимателем Пичковским и целой плеядой хорошо известных бизнесменов начала 1990-х, также занимавшихся там же и теми же вопросами. Так что ответ на вопрос о том, с какой именно "крупнейшей преступной группировкой Петербурга" мог быть связан отставной военный спортсмен-нефтетрейдер Пичковский для читателей хорошо помнящих историю города – очевидный.

Еще одной – куда более профильной – банковской новостью в августовском номере "ДП" в 1995 году стало сообщение о покупке банком "Кредит Петербург" "Нефтяного банка". Это была в те годы еще довольно редкая сделка по слиянию банков. К тому времени в городе был только один пример – присоединение к Северному торговому банку "Мариинского".

Прогоревший "Нефтяной" - был весьма прогрессивным банком. Его главной особенностью стала собственная платежная система "Нефто-кард". В 1995 году это тоже было новинкой – клиенты этой системы могли оплачивать покупки (правда в считанных единицах магазинов) через он-лайн соединение. Многие другие системы требовали от кассиров телефонного подтверждения платежеспособности покупателей. Соответственно, у "Нефтяного" был самый современный в городе вычислительный центр, в который были инвестированы значительные средства. Глава "Кредит Петербурга" Владимир Ивженко говорил, что платежная система "Нефтяного" - самый привлекательный актив, который позволит его банку сэкономить два года на внедрение аналогичной системы.

Вместе с тем, не менее привлекательными были и клиенты "Нефтяного". Среди них лидеры местного топливного рынка – "Нефто-комби", "Лилит" и нефтебаза "Красный нефтяник", а также предприятия военно-промышленного комплекса с экспортным потенциалом.

К сожалению, "Кредит Петербург" ненамного пережил "Нефтяной". Спустя пару лет он также прекратил существование, а Владимир Ивженко занялся реализаций проектов стремительно набиравшего силу банка "Санкт-Петербург".

1996 год

В следующем году продолжился парад обрушившихся банков, и крупнейшим стал крах Тверьуниверсалбанка. Сразу после первого тура выборов в банк пришла проверка ЦБ, парализовавшая его работу. А на следующий день после объявления итогов второго тура у банка была отозвала лицензия.

По основной версии, проблемы банка были вызваны финансированием предвыборной кампании Геннадия Зюганова. Если это и правда было политической местью, то остается удивляться цинизму администрации Бориса Ельцина. Только вкладов граждан в Тверьуниверсалбанка зависло на 528 млрд рублей – около $100 млн по актуальному курсу. В соответствии с договоренностями с правительством, проблема выплаты этих денег была переложена на Сбербанк.

Работал Тверьуниверсалбанк и в Петербурге, но с ним дела обстояли совсем по-другому. Дело в том, что руководство местного филиал повело себя как-то очень уж нетипично для банкиров тех лет и успело вернуть частным вкладчикам 97% всех сбережений – около 9 млрд рублей.

Относительно нормально обстояли дела и с корпоративными клиентами. Как только появились первый признаки кризиса, рассказывал глава управления развития петербургского филиала Тверьуниверсалбанка Александр Бабурин, всех клиентов предупредили, чтобы они не проводили операции по своим счетам и изъяли средства. Вернуть удалось почти все и даже все платежи клиентов были успешно проведены. Единственной проблемой остались векселя банка – примерно 90% из них были выкуплены, хотя и с дисконтом в 30%. Владельцы оставшихся векселей, не согласившихся сразу на скидку, получили свои деньги значительно позже, и с дисконтом уже в 80%.

В любом случае, пример закрытия петербургского филиала Тверьуниверсалбанка вошел в историю как образец ответственного поведения банкиров в сложной ситуации. Впоследствии такое повторялось нечасто. Кстати, сам Тверьуниверсалбанк сумел выдержать удар и еще довольно долго после этого работал, хотя и не в прежнем масштабе.

"Челночный бизнес на грани краха", - кричит заголовок на первой странице августовского номера "ДП" в 1996 году. Мы уже и забыли, какой размах принимал этот сектор экономики страны. Сегодняшние поездки предпринимателей в какую-нибудь Лаппеенранту за санкционным сыром и рыбой – бледная тень бешенной предпринимательской активности наших граждан середины 1990-х гг.

По подсчетам Министерства экономики тех лет, в "челночном" бизнесе были заняты не менее 10 млн человек, "оборачивая" таким способом до $10 млрд в год. В основном, поездками за границу на "шоппинг" занимались самые мелкие предприниматели, которые сами же потом и продавали товар на рынках. Однако историй, как предприниматели, начинавшие с одной клетчатой сумки на тележке, поднимали затем серьезный бизнес – множество. Самый яркий пример – Евгений Чичваркин, который примерно в те годы еще возил джинсы из Польши, а к середине 2000-х гг. уже владел крупнейшей в стране торговой сетью.

Массовость поездок за границу за покупками обеспечила и стабильное развитие смежного бизнеса. Приметы времени: автобусные "туристические" поездки по Европе и специальные чартерные рейсы в Турцию и Китай,  также многочисленные вещевые рынки, достигавшие порой циклопических размеров - вроде Черкизовского рынка  или рынка в Лужниках.

Каждый "челнок" знает норму ввоза - $2000 таможенной стоимости на человека. Все, что ввозится сверх этого требует оплаты таможенной пошлины в 30% от таможенной стоимости, но не менее 4 ЭКЮ за каждый килограмм. ЭКЮ к лету 1996 году стоил примерно $1,3.

Платить надо было прямо на границе, и существовали разные варианты. Дело в том, что методики расчета товарной стоимости как таковой не существовало, и каждый раз она определялась "на глаз" каждым конкретным таможенником. От которого, собственно, каждый раз и зависели те самые "варианты". Как правило, "челоноки" старались избежать пошлин и соглашались на "варианты", которые опытным путешественникам были хорошо известны заранее и входили в общую структуру издержек их небольшого бизнеса.

Собеседники редакции рассказывали в статье, что такие расходы были включены в стоимость провоза их багажа. К примеру, перевозка одного стандартного "баула" в автобусе из Польши до Петербурга стоила $135. Общением с таможенниками занимались водители, и пропуск всего автобуса обходился на границе примерно в $1500. Если это условие выполнялось, никто на границе даже не заглядывал в сумки "челноков", чтобы оценить стоимость их груза, что существенно экономило время и деньги торговцев. Однако, бюджет при таких схемах не получал ни копейки от внешней торговли предприимчивых граждан.

Так вот с 1 августа 1996 года правительство РФ вдвое снизило норму беспошлинного ввоза товаров до $1000. Поскольку подавляющее большинство "челноков" ориентировались в своих поездках на покупку товаров именно на $2000, это гарантированно оборачивалось для них увеличением либо официальных пошлин, либо транспортных издержек.

"ДП" приводит такие расчеты: если раньше торговцы могли в теории рассчитывать на бесплатный ввоз товаров без пошлин на сумму $2000, то с 1 августа такая же партия товара теперь стоит $600, что означало резкое падение рентабельности, иногда до нуля. Разумеется, поездка за товарами на сумму всего $1000 также делала шоп-тур менее рентабельным, ведь стоимость проезда оставалась прежней.

"Челноки" зароптали, но не сильно, ведь, если честно, многие из них и так не особо обращали внимание на стоимость ввозимых товаров именно в силу описанных выше особенностей прохождения границы. Газета указывает, что некоторые ввозили товаров на $10-20 тыс. при самой обычной таксе. К примеру, для торговцев шубами вообще не было смысла думать об ограничениях, ведь каждая стоила не менее $1000, и ехать ради одной шубы никакого смысла не имело.

Далее следуют рассуждения о способах экономии. Предприниматель, летающий чартерами в Стабул подсчитывает, что с новыми правилами "челонокам" будет выгоднее оплатить дорогу еще одному человеку и разбить груз на две части. При стоимости перелета туда-обратно в $400, стандартная партия товара в $2000 подорожает всего на $800, а если лететь одному и платить пошлину – то на $1000 (билеты+пошлины). Кстати, таможенники в "Пулково" более формально походили к вопросу, и, как правило, в аэропорту реально приходилось оплачивать пошлины, и "вариантов" было не много.

В любом случае, алармистский заголовок на первой полосе компенсируется более спокойной и рассудительной статьей, из которой нетрудно сделать вывод, что челночный бизнес как работал, так и продолжит. А дополнительные деньги государство сможет собрать с торговцев только если полностью изменить подход к своей работе работников таможни. Однако, до этого было еще очень далеко.

В Смольном продолжается устанавливаться власть Владимира Яковлева , и начинают прорисовываться его типичные методы работы, которые во многом переняли и последующие главы города.

К примеру, в августе 1996 года началась масштабная программа сноса ларьков – сперва на центральных магистралях, вроде Невского и Московского проспектов. Ларьки не отвечают требованиям современной городской архитектуры – заявляют чиновники. С чего это они вдруг озаботились этим – вопрос, которым задались мелкие торговцы в 1996 году, вполне понятен. Ведь Владимир Яковлев не упал на город с неба, а работал в нем первым вице-мэром и председателем комитета по городскому хозяйству с 1993 года, и раньше против ларьков, вроде бы, ничего не имел.

Ликвидация ларьков проходила быстро и жестко – предприниматели едва ли впервые столкнулись с твердой рукой городской власти. До этого всегда можно было надеяться, что удастся договориться, заболтать вопрос. Теперь же руководители районов, торопясь выполнить указания губернатора, сносят ларьки без особой рефлексии.

Но, как обычно, есть исключения – его выторговала себе "Роспечать". Старые советские ларьки признаны социально важными, и "Роспечати" в виде исключения разрешили сохранить право аренды в обмен на обещание установить новые, более современные павильоны. Остальным ларечникам приходится искать себе новые места и ставить туда только утвержденные Управлением эстетики городской среды (было такое) образцы. Давние читатели "ДП" без труда могут вспомнить, сколько раз после этого городские власти шли войной на ларьки под флагом то эстетики, то безопасности. И сколько раз менялись представления смольнинских "эстетов" о прекрасном.

Еще одним веянием времени стали публичные разносы губернатором ответственных чиновников. "ДП" в августе рассказывает об одном из первых таких случаев, когда Яковлев обрушился на руководителей дорожной отрасли. Главам департамента по благоустройству и дорожному хозяйству Сергею Саблину и дирекции транспортного строительства Николаю Федорову губернатор попенял на то, что они никак не могут найти деньги на завершение ремонтных и строительных работ.

Сейчас это кажется немного странным, но именно эти два человека должны были договариваться с коммерческими банками о кредитах. Они получили добро от московского Инкомбанка – векселями на 30 млрд рублей и 5 млрд рублей от "Петровского". Но эти договоренности все никак не превращались в реальные деньги, и стройки стояли. Вину было решено переложить на замглавы комитета финансов Сергея Вязалова – вроде как его ведомство слишком долго не согласовывал кредиты. Собственно, ничего особо удивительного в такой медлительности не было – комитет финансов трясло от кадровых перестановок и скандальных проверок, а только что покинувший комитет его глава Алексей Кудрин пророчил, что городу вообще сейчас никто не даст ни копейки в долг.

Особенно обидным было затягивание реконструкции Большеохтинского моста – одного из главных долгостроев эпохи Собчака, закрытый еще в 1993 году. Яковлев занимался им с самого начала, будучи главой профильного комитета, и отвечать на вопрос, почему мост так долго закрыт, приходилось ему. Избравшись губернатором он, похоже, почувствовал особую ответственность за Большеохтинский мост и решил во что бы то ни стало срочно закрыть этот гештальт. Правдами и неправдами открыть движение на мосту удалось уже в декабре 1996 года, а окончательно закончить реконструкцию – в 1997 году.