Игры доброй воли и явление банкира Пугачева: о чем писал "ДП" 20 лет назад

1994 год

В августе 1994 года Петербург подводит итоги Игр доброй воли. "ДП" как деловая газета подошел к вопросу с точки зрения экономики процесса. Общий вывод: проект оказался глубоко убыточным, но все же какую-то пользу из него удалось извлечь.

Для начала сегодняшнего читателя в итоговой статье "ДП" про Игры доброй воли удивит то, что общая сумма расходов оказалась засекреченной. И ладно бы если речь шла только о расходах американских инвесторов во главе с Тедом Тернером. В Смольном отказались называть даже приблизительную сумму расходов города на подготовку к соревнованиям. Траты, которые шли по линии федерального бюджета, также описывались лишь приблизительно. Симптоматично, что чиновники пообещали создать специальную комиссию, которая должна подвести финансовые итоги проекта, и завершить свою работу она должна была только в апреле 1995 года — через 9 месяцев после Игр.

Пока же журналисты подсчитали, что российская сторона потратила — еще до начала Игр — на подготовку инфраструктуры 150 млрд рублей (по курсу на момент публикации – около $75 млн). Сами состязания потребовали еще несколько десятков миллиардов рублей. Так что общая стоимость игр для Петербурга и России была оценена экспертами в $100 млн. По нынешним временам это не кажется такой уж безумной суммой — на Олимпиаду в Сочи и даже ЧМ-2018 тратилось в разы больше.

Но, во-первых, с учетом долларовой инфляции $100 млн 1995 года примерно равны $160 млн в 2017 году. То есть по нынешним деньгам траты на подготовку Петербурга к Играм доброй воли были бы оценены примерно в 10 млрд рублей. А во-вторых, в 1995 году речь шла почти о 6% от бюджета города. Сейчас, для примера, аналогичные траты составили бы менее 2% от расходов бюджета Петербурга.

Редакция подчеркивает, что если в РФ деньги тратились в основном бюджетные, то Тед Тернер привлекал лишь частные инвестиции, так как для него Игры доброй воли — это в первую очередь коммерческий проект.

Итоговая цифра убытков оценивалась в $50-60 млн. Главная причина, разумеется, как раз в отношении российский властей и организаторов к этому проекту как к имиджевому и заведомо убыточному. Однако даже при таком отношении от Игр ждали большего, и в статье перечисляется длинная череда разочарований, с которыми столкнулись организаторы.

Во-первых, билеты на соревнования распродавались очень плохо. Их печатали аж в Великобритании — с несколькими степенями защиты, а для их продажи использовали новейшую иностранную систему. Однако все эти сложности привели к тому, что билеты поступили в продажу слишком поздно, и спрос был настолько низким, что цены пришлось снижать с первоначальных 130-150 тыс. рублей ($65-75) до 5-20 тыс. рублей. Но даже и по такой цене значительную часть билетов пришлось раздавать бесплатно, чтобы трибуны были хоть как-то заполнены. В итоге план по выручке нескольких десятков миллиардов рублей, который закладывался в бизнес-план проекта, оказался катастрофически не выполненным.

Сильное разочарование постигло и гостиничную отрасль города. Перед началом Игр в туристические агентства города начали поступать массовые отказы от предварительного бронирования от иностранных туристов. В итоге хоть как-то были заполнены только самые топовые гостиницы, вроде "Европы" или "Невского Паласа", да и то не более чем на 2/3. Причем это, отмечает редакция, и так было для таких отелей обычным уровнем заполняемости в летний сезон. Большинство же гостиниц были сильно недозагружены. Соответственно, не оправдались ожидания и других сегментов туристической отрасли города: сувениры, рестораны, экскурсии, гиды — все это не пользовалось ожидаемым спросом.

Неожиданный эффект испытали городские театры. На фоне крупных спортивных соревнований в те дни почему-то резко вырос спрос на их билеты. Ведущие городские театры работали без выходных 2 недели и сильно нарастили выручку. Так, Мариинский театр отчитался о продажах билетов на 300 млн рублей вместо ожидаемых 190 млн.

Провалом закончились и инвестиции частных компаний, ожидавших повышенного спроса от зрителей Игр доброй воли. Так, "Петерстар" специально к проекту построил суперсовременную сеть, соединяющую все 11 спортивных объектов, потратив на это 10 млрд рублей ($5 млн). Планировалось, что зрители, чтобы получить доступ к сети, чтобы звонить и пользоваться Интернетом, будут покупать персональные идентификационные номера за $61,5, а затем оплачивать связь по обычным тарифам "Петерстара". Однако системой воспользовалось лишь 250 клиентов, в основном журналисты, и система себя не окупила.

Редакция пыталась найти положительные стороны в провальном — с экономической точки зрения — мероприятии. Журналисты предположили, что самым ценным было то, что в течении 2 недель 0,5 млрд болельщиков "приучались к слову "Петербург". В итоге город в очередной раз напомнил о себе как о мировом туристском центре. Возможно, в этом и правда был смысл.

Параллельно с Играми доброй воли Петербург продолжал жить обычной жизнью. Причем далеко не самой спокойной. Так, в августовском номере "ДП" в 1994 году пишет о громком заказном убийстве вице-президента Союза фермеров Ленинградской области Сергея Габараева. Преступники поджидали предпринимателя возле его дома, сделали в него в упор пять выстрелов и контрольный — в голову. Пистолет выбросили в соседнюю яму и скрылись на поджидавшей их машине.

Это было не первое покушение на него — годом ранее он избежал смерти, заметив гранату под дном своей машины, которую преступники положили, проколов ему колесо. Она должна была взорваться во время замены шины. А еще раньше в подъезде своего дома была застрелена сестра Сергея Габараева.

Фермерский бизнес в те годы был под жестким контролем криминальных структур, занимавшихся вымогательством и грабежами. "ДП" отмечает, что за 1993 год под Петербургом были убиты 64 человека, так или иначе связанных с фермерством. Представители бизнеса отмечают в статье, что все это происходило при полном равнодушии властей: фермерам приходилось самим "стимулировать" местных милиционеров защищать их от преступников, расплачиваясь урожаем, кормами и бензином.

В том же августовском номере "ДП" описывает один из этапов конфликта вокруг крупнейшей сети АЗС города "Петронефтесервиса". Компания обеспечивала примерно 30% розничных продаж бензина в городе, арендуя заправки у местного монополиста "Нефто-Комби".

В статье "ДП" говорится о конфликте акционеров "Петронефтесервиса" с гендиректором компании Андреем Подшиваловым. Против него было возбуждено уголовное дело о якобы хищениях денег со счета фирмы. Также рассказывалось о фактах фиктивных договоров поставок топлива, поручительствах за неплатежеспособные компании и почему-то — о строительстве дачи в Горской. Опираясь на эти доводы, собрание акционеров отстранило директора от управления компанией, а один из основателей фирмы Алексей Миронов жаловался, что Подшивалов был его другом, которому он доверял, но тот обманул его.

Примечательно, что в статье "ДП" упоминается о том, что "некоторые газеты" от имени Андрея Подшивалова опубликовали сообщения о незаконности принятого советом директоров решения о его отстранении. Сегодняшний читатель уже знает, что в той истории было не так все однозначно, как писал "ДП" или "Коммерсант" (как раз та самая "некая газета").

Речь на деле шла о переделе топливного рынка города, ликвидации влияния на рынок "Сургутнефтегаза" и переходе контроля над инфраструктурой "Нефто-Комби" к Петербургской топливной компании. "Нефто-Комби" — компания, получившая в управление практически все оставшиеся с советских времен АЗС Петербурга, изначально была подконтрольна "Сургутнефтегазу". Однако в ходе многочисленных сложных операций постепенно переходила в руки петербургских предпринимателей, как и другие активы "Сургутнефтегаза".

"Петронефтесервис" не просто так получил в аренду 17 заправок "Нефто-Комби", а потому что она была в числе его учредителей (20%). Так сложилось, что Андрей Подшивалов со временем стал соучредителем нескольких компаний-акционеров "Петронефтесервиса". И на момент конфликта с другими акционерами мог говорить с позиции уже не наемного менеджера, а полноценного партнера. Так что свое отстранение воспринял без должного уважения и даже отказался сдавать печать компании, продолжая фактически управлять фирмой.

Корпоративный скандал сопровождался совершенно странными событиями, не вписывающимися в логику обычного бизнеса. К примеру, топливная розница была, может, и не самым маржинальным предприятием, но зато генерировала очень солидную по тем временам выручку. Ежедневно она собирала до 70 млн рублей ($35 тыс.). Из-за корпоративного конфликта оказался заблокированным счет компании, и больше недели фирме пришлось держать собираемую наличную выручку в офисе. В итоге, когда счет разблокировали и новые (альтернативные Андрею Подшивалову) руководители компании собрались везти выручку в Сбербанк, в "Петронефтесервис" нагрянули налоговые полицейские с претензиями по поводу неучтенных денег — скопилось уже более 1 млрд рублей. Штраф за это нарушение составил 3,3 млрд рублей.

Самого Андрея Подшивалова сперва задержали и направили в Кресты, однако довольно скоро отпустили, несмотря на возражения сотрудников милиции, которые вели его дело. Формально он устранился после этого от дел в "Петронефтесервисе", но компания уже катилась в пропасть.

Часть арендованных у "Нефто-Комби" заправок перешли к другим фирмам, и довольно скоро компания фактически прекратила работу. А сама "Нефто-Комби" лоббистскими стараниями петербургских предпринимателей была принудительно разделена как монополист, и на топливном рынке Петербурга взошла звезда "Петербургской топливной компании", которая до масштабного прихода — уже при Валентине Матвиенко — федеральных нефтяных компаний занимала лидирующие позиции на рынке.

К слову, сейчас ПТК на 100% принадлежит семье того самого Андрея Подшивалова, о котором писал "ДП" в августе 1994 года. Как и некоторые другие предприниматели из Петербурга 1990-х годов, он сменил фамилию, женившись на Ольге Голубевой. Чете Голубевых, кроме ПТК и множества других объектов топливной инфраструктуры города, принадлежит Петербургский городской банк, Петербургская транспортная компания, торговая галерея Grand Palace на Невском проспекте и другие активы. Вместе они занимают седьмое место в рейтинге богатейших людей Петербурга, их состояние оценивается в 75,38 млрд рублей.

1995 год

В августе 1995 года "ДП" пишет про крупнейшее в Петербурге крушение банка: Северный торговый банк (СТБ) оказался неспособен платить по своим обязательствам.

К моменту введения Центробанком внешнего управления у СБТ насчитывалось более 100 тыс. частных вкладчиков. Причем речь шла по большей части о самых простых и небогатых горожанах. Людям где-то надо было хранить свои даже небольшие и быстро дешевеющие деньги. Доверие к Сбербанку было сильно подорвано, а СТБ предлагал хорошие проценты и соглашался работать с вкладами от 10 тыс. рублей ($2,5 по тем временам).

"ДП" отмечает, что больше вкладчиков было только у Сбербанка (в нем хранили деньги все советские люди, и к 1995 году почти у всех петербуржцев были там вклады, но сильно обесцененные и забрать их было не так просто) и у Петроагропромбанка. Последний специализировался на работе с жителями Ленобласти, так что по факту СТБ был крупнейшим городским частным банком по числу вкладов.

Объем зависших частных сбережений в Северном торговом банке был оценен временной администрацией в 170 млрд рублей — это почти $40 млн в 1995 году.

Для участников банковской отрасли проблемы СТБ не были секретом. Еще весной оттуда стали массово уходить сотрудники, банки-партнеры отмечали перебои с расчетами между клиентами, а компании, специализировавшиеся на продаже фирм под ключ, активно не рекомендовали клиентам заводить там счета.

Однако для рядовых вкладчиков крушение Северного торгового банка стало шоком. Как только банк в конце июля объявил о закрытии своих отделений на 3 дня "из-за технических проблем", началась паника. И когда отделения снова начали работать, у их дверей и перед головным офисом банка собрались тысячи петербуржцев, отчаянно пытавшихся спасти свои сбережения.

Это было весьма серьезным событием в масштабах города. Милиции пришлось перекрывать целый квартал, где располагался центральный офис СТБ: между улицами Восстания, Жуковского, Некрасова и Лиговским проспектом. Начальник РОВД Центрального района Вячеслав Кудь, который почти постоянно находился там, рассказывал корреспонденту "ДП", что для обеспечения порядка привлекались более 100 сотрудников милиции. Список желающих забрать деньги, который составлялся в очереди, состоял к тому времени уже из 10 тыс. фамилий.

Деньги стали выдавать совсем по чуть-чуть — в первые дни не более 100 тыс. рублей за раз ($23), а затем вдвое больше. Но очень недолго. Вскоре выдача прекратилась совсем, и десятки тысяч горожан просто потеряли сбережения. Представители банковского сообщества, также шокированные масштабом социального бедствия, предлагали невероятные варианты. Вроде того, чтобы все банки региона выделили по 3-4% собственного капитала на покрытие долгов СТБ или открытие специального счета для сбора денег для вкладчиков-блокадников. Но никто особо не откликнулся на эти предложения, а государство отказалось идти по пути санации банка, просто закрыв его.

Между тем кроме частных вкладчиков у СТБ было и множество корпоративных клиентов, включая, к примеру, ГУВД по Петербургу и Ленобласти, которое получало из бюджета деньги на счет именно в СТБ. По ходу дела выяснилась удивительная история о щедрости банкиров. Дело в том, что деньги на счет ГУВД приходили из бюджета крайне нерегулярно и с большими задержками, и СТБ, чтобы не потерять такого клиента, регулярно докладывал на счет милиции собственные деньги, надеясь позже компенсировать расходы. Однако, когда стало ясно, что СТБ вот-вот закроется, ГУВД перевел свой счет в Промстройбанк, и социальная ответственность СТБ, бесплатно кредитовавшего милиционеров, осталась без вознаграждения.

Неудивительно, что параллельно с Центробанком правоохранительные органы вели свое расследование таинственного исчезновения денег из банка. В результате довольно скоро появилось уголовное дело о хищении 30 млрд рублей (позже они выросли до 75 млрд рублей), которые кто-то в банке, по версии следствия, перевел незадолго до крушения на счета зарубежной компании.

Странной казалась и стратегия банка по инвестированию денег, собранных у вкладчиков. СТБ скупал небольшие пакеты акций крупных предприятий, добиваясь перевода их расчетов к себе. Зачастую это удавалось, но доходы от обслуживания корпоративных клиентов были не настолько высоки, чтобы колмпенсировать затрат ына приобретение акций и уж тем более, чтобы выплачивать частникам сотни процентов годовых по вкладам.

Чтобы сохранить поток частных сбережений, СТБ до последнего вел активную маркетинговую кампанию. В частности, спонсировал конкурс "Песня-95". Это работало, и люди несли деньги уже терпящему бедствие банку, который, несмотря на огромные пробоины в бюджете, продолжал выплачивать до 320% годовых вкладчикам. Такой подход позволил журналистам "ДП" сравнить поздний этап работы банка с финансовыми пирамидами, ведь у СТБ не было денег для расчетов со старыми клиентами, кроме тех, что приносили новые вкладчики.

В конечном итоге банк потерял лицензию, затем по иску кредиторов был признан банкротом, а его многочисленные активы в капиталах промышленных предприятий и офисная недвижимость были распроданы.

Самым интересным в этой истории, пожалуй, является личность учредителя и основного владельца Северного торгового банка, который в статьях тех лет практически не упоминается. Дело в том, что в 1991 году его основал никто иной как Сергей Пугачев — будущий владелец основных судостроительных заводов города, сенатор, а впоследствии диссидент и владелец французского замка.

Московский филиал Северного торгового банка, учрежденный в 1992 году, после крушения головного офиса, превратился в Международный промышленный банк. В нем обслуживались очень видные политические деятели ельцинской России, а администрация президента и вовсе вела через него почти все расчеты. Благодаря протекции главы президентской администрации Павла Бородина (в прошлом мэра Якутска) в Межпромбанк перешли расчеты "АЛРОСЫ". Обслуживались в банке и нефтяные компании, в первую очередь "Башнефть". А избрание Пугачева сенатором от Тывы совпало по времени с получением структурами Межпромбанка лицензии на крупное угольное месторождение рядом с Кызылом.

После того как Межпромбанк начал испытывать серьезные проблемы, кредит для спасения ему выдал сам Центробанк. А когда Сергей Пугачев не стал отдавать этот долг, за него уже принялись всерьез. Межпромбанк потерял все свои активы, а самому банкиру пришлось эмигрировать. Сейчас он продолжает судебные тяжбы: кредиторы пытаются отсудить у него зарубежные активы.

В августе 1995 года "ДП" пишет о первом в России прецеденте, когда правоохранительные органы возбудили уголовное дело о распространении пиратских копий компьютерных программ. До этого покупка нелицензионных копий Windows и MS Office казалась совершенно банальным делом — мало кому в голову приходило даже то, что их можно официально купить. Сообщения о том, что кто-то платит за операционную систему или офисные приложения сотни и тысячи долларов, казались фантастикой и уж как минимум свидетельством пустой траты денег. Все, что надо, продавалось не то что в переходах, а совершенно открыто в компьютерных магазинах города вроде "Кея".

Пионерами в борьбе за интересы правообладателей стали сотрудники прокуратуры Центрального района Петербурга. Летом 1995 года они провели первый в стране рейд по магазинам, делая контрольные закупки. Затем прокуроры привлекли экспертов из Microsoft, которые констатировали: это пиратские копии.

В Москве примерно в то же время проводились аналогичные рейды, но столичные прокуроры использовали для борьбы с пиратами Гражданский кодекс, накладывая — в лучшем случае — административные штрафы. А петербургским ноу-хау стало использование совершенно непопулярных тогда статей 141 (нарушение авторских и изобретательских прав) и 155 (незаконное использование товарных знаков).

Это были статьи еще старого УК РСФСР образца 1960 года. Статья 141 была введена в 1982 году и вообще-то в ней говорилось о защите прав композиторов, художников и музыкантов. Наказание по ней было достаточно легким — в худшем случае 2 года исправительных работ (о таких случаях история умалчивает), а как правило — штраф до трех минимальных окладов. Статья 155 о незаконном использовании товарных знаков использовалась в более свежей редакции — 1992 года, но была еще мягче — максимум 6 месяцев исправительных работ или те же три минимальных оклада.

Для сравнения, современная статья 146 о нарушении авторских и смежных прав предполагает до 6 лет лишения свободы, а штрафы исчисляются из расчета до трех лет доходов осужденного.

До настоящего масштабного наступления на пиратов было еще далеко, и времена, когда купить лицензионную версию Windows (по крайней мере для бизнеса) будет проще, чем установить пиратскую копию, наступят лишь лет через 15.

В августе 1995 года "ДП" пишет об итогах диковинного по тем временам события: петербургский банк "Кредит Петербург" начал собственную торговлю на Нью-Йоркской фондовой бирже.

До этого петербуржцы если и вкладывали в американские бумаги (что само по себе уже было экзотикой), то только через местных брокеров. Весьма прогрессивный по тем временам "Кредит Петербург" стал первым в Петербурге, кто начал самостоятельные операции, причем на собственные деньги.

Редакция рассказывает, что дебют петербургских банкиров на NYSE оказался феноменально успешным. Доходность составила 50% годовых в валюте. В корзине "Кредит Петербурга" были крупнейшие и самые известные в России компании: Microsoft, Philip Morris, Motorola и др.

Основной доход петербургским банкирам принесло закрытие позиции по пакету Microsoft. "После того как мы продали акции Microsoft, их курс рос еще месяц. Мы могли бы заработать больше, но решили не рисковать — просто не хватило нервов", — объяснял представитель "Кредит Петербурга".

С высоты сегодняшнего дня мы понимаем, что нервы и правда сильно подвели банкиров. В феврале 1995 года, когда "Кредит Петербург" начал играть на NYSE, Microsoft котировался по $3,94 за акцию. В июле, когда позиция, видимо, была закрыта, курс подскочил до $5,65. Не стоит винить наших банкиров в недальновидности, ведь уже в ноябре акции просели сразу на 12% — можно представить, как радовались тогда в "Кредит Петербурге" своей предусмотрительности.

Правда, радость была совсем недолгой — новаторские методы работы и стремление к слишком рискованным инвестициям сыграли с "Кредит Петербургом" злую шутку, и уже в ноябре 1996 года у банка была отозвана лицензия. Если бы он продержал акции Microsoft до этого времени, закрыть позицию он мог бы уже по $9,80. А если бы не разорился раньше времени и продержался хотя бы до конца 1998 года, когда российским банкам уже было не стыдно закрываться, продал бы свои акции Microsoft по $34,67. Хотя, чтобы держать этот пакет так долго, нервы должны быть стальными. К слову, сейчас акции Microsoft котируются по $72,14.

1996 год

В августе 1996 года новоиспеченный губернатор

Петербурга Владимир Яковлев вводит в оборот термин "губернаторский объезд". Глава города в определенный день со свитой и прессой ездит на несколько городских объектов наводить порядок и проверять исполнение своих указаний. Принцип формирования маршрута непонятен, но не является секретом: как правило, на месте его уже ждут и готовятся к приезду заранее.

На ходу формируются новые правила этой игры: губернатор публично высказывает тезисы, максимально близкие народу, причем его лексика в таких выступлениях также более близка к народной, а не чиновничьей. Градоначальник часто ругается и требует все поменять, требует немедленно что-то исправить. Примеры успешных нововведений записываются в его актив, неудачи перекладываются на нерадивых чиновников или чересчур предприимчивых коммерсантов. Следующий губернатор Валентина Матвиенко практически полностью скопирует этот формат, но ее объезды будут проходить не по средам, как у Яковлева, а по субботам. Видимо, к середине 2000-х передвигаться по будням уже будет трудно из-за пробок.

На одном из первых объездов, который описал "ДП" в августовском номере 1996 года (статья красноречиво называется "Губернатор наводит порядок в Петербурге"), губернатор доводит до народа один из своих главных предвыборных тезисов: городской бюджет должен получать максимальную прибыль от принадлежащих ему территорий и объектов.

Эффективность управления имуществом была одним из слабых мест команды Собчака. Новая для города формация предпринимателей легко получала в пользование многочисленные участки, здания и предприятия. Однако городу от этого прямой пользы было немного. Видимо, с одной стороны сказывалась главная задача властей — формирование класса собственников, и для ее решения приходилось закрывать глаза на многие нарушения.

С другой стороны, Смольный был откровенно не готов к строгому контролю за всем своим имуществом. В подавляющем своем большинстве выходцы из советской системы управления чиновники просто не умели работать с предпринимателями, да и их просто не хватало для того, чтобы все контролировать в ручном режиме. Плюс тотальная нехватка современного юридического и экономического образования.

Приходилось верить бизнесменам на слово. И когда они приносили бумаги, где говорилось, что их арендованный магазин убыточен и не может выполнять в полной мере взятые обязательства, им, как правило, шли навстречу и продлевали сроки инвестиционных условий. Совсем чиновники плавали, когда речь шла о вопросах полномочий акционеров. Сплошь и рядом были случаи (вернее, это было даже нормой), когда у города в каком-то предприятии контрольный пакет, но им полностью рулят владельцы 10-20% акций. Широко стала распространена практика перевода городских акций в статус привилегированных — то есть чиновники теряли право голоса в обмен на гарантированные дивиденды. К слову, дивидендов тоже было не особо много, потому что контролировать бухгалтерию в компаниях чиновники также не очень стремились. В дальнейшем в ход шли допэмиссии, размывающие пакеты города.

Хрестоматийный пример — ОАО "Морской порт Санкт-Петербург", где Смольный начинал с контрольного пакета, а закончил бесправным и безголосым миноритарием, неспособным никак влиять ни на политику компании, ни на получение доходов от многомиллионных валютных доходов порта.

Увеличивать доходы от городских активов чиновников заставил острый дефицит бюджета. В статье "Власти начали поиск спрятанных денег" "ДП" рассказывает, как именно Владимир Яковлев собирался восстанавливать социальную справедливость и наполнять бюджет. Судя по описанию, планировался натуральный пересмотр итогов приватизации в местных масштабах.

"Ни от рынков, ни от гостиниц город доходов не получает. От казино доходы мизерные, от ларьков, гаражей, парковок доходов практически нет, — публично возмущался губернатор. — На городских рынках мы теряем 500 млн рублей скрытых доходов в день (около $100 тыс. на дату публикации)".

Владимир Яковлев издает распоряжение "О неотложных мерах по стабилизации финансового положения Петербурга", по которому к поиску утекающих из бюджета денег подключались налоговые органы.

Недовольство у Владимира Яковлева вызвали даже соглашения с западными инвесторами — предмет особой гордости команды Собчака и лично главы комитета по внешним связям Владимира Путина. Как оказалось, кроме помпезных презентаций, никакого особого дохода они городу зачастую не приносили. По поводу флагмана городской гостиничной отрасли "Невского паласа" губернатор прошелся отдельно: "Такое бывает только в России. Изначально все сделано так, что мы еще лет 10 будем нести убытки, а иностранные партнеры получать львиную долю прибыли".

Гнев градоначальника вызвала и такая непростая отрасль, как игорный бизнес. В свое время, чтобы дать официальным казино преимущества перед нелегальными игорными заведениями, администрация Собчака дала им беспрецедентные льготы. Вместо полагавшихся по закону налогов и сборов, составлявших 90% выручки игорных домов, в Петербурге они платили чуть ли не 10%.

Городские власти в августе 1996 года декларируют намерение полностью пересмотреть систему налоговых льгот и льгот по оплате аренды. Все, кто пользуется ими с нарушениями, должны их лишиться, заявил Владимир Яковлев. Вишенкой на торте стало решение проверить эффективность расходования бюджетных денег структурными подразделениями городской администрации.

Параллельно Владимир Яковлев как раз летом 1996 года заложил основу будущей контрактной системы госзаказа. До него компании получали подряды довольно бессистемно и непрозрачно, по большей части по историческому принципу — если в СССР какой-то трест ремонтировал, к примеру, студенческие общежития, то и при новых властях аналогичные подряды получал именно он или его новые владельцы. Речь о конкурсах и тендерах шла лишь в некоторых особо крупных случаях как исключение. Именно в июле-августе 1996 года Яковлев подписывает несколько революционных для своего времени распоряжений о переводе всех крупных заказов на принцип подрядных торгов. Сперва речь шла лишь о капстроительстве, капремонте и реставрации и реконструкции объектов за счет городского бюджета.

Забегая вперед, стоит сказать, что Владимиру Яковлеву так и не удастся выстроить эффективную работу по управлению городскими активами. Почувствовав на вкус сладость частной собственности в начале 1990-х годов, предприниматели категорически не готовы были к возвращению чиновников к управлению "их" активами. О том, насколько остры были дискуссии, ярко говорит судьба руководителя КУГИ Михаила Маневича — его убьют через год после прихода Владимира Яковлева к власти. И у Смольного не хватило воли и аргументов для отстаивания интересов города.

Кроме глобальных вопросов на губернаторских объездах обсуждались и более простые, конкретные вещи. Так, например, Владимир Яковлев ополчился на так называемые контейнерные АЗС. Речь шла о стихийных объектах топливной розницы.

В начале 1990-х годов они стали ответом на тотальный дефицит бензина. В официальных АЗС, на 90% состоявших из советского наследия, часто попросту не было топлива, и длинные очереди ожидали прибытия бензовоза, чтобы заправиться — причем строго по лимиту в определенное количество литров на машину.

Очень часто старые бензоколонки брались в аренду коммерсантами. В этом случае бензин у них был почти всегда, но к стоимости топлива добавлялась вполне ощутимая плата за услугу заправки. Предприимчивые бизнесмены, обосновывая дополнительные сборы с автомобилистов, включали в стоимость, к примеру, протирку стекол, подкачку шин и пр.

Те, кто не мог договориться об аренде с могущественными владельцами (вернее, управляющими) городского монополиста "Нефте-Комби", ставили недорогие контейнеры на самых проходных местах и торговали бензином чуть ли с бензовоза. Притом что всего в городе едва ли насчитывалось 100 АЗС (сейчас их почти 500), спрос на мобильные заправки был заметным.

Недовольство нового губернатора контейнерными АЗС совпадало с интересами владельцев официальных заправок, среди которых были весьма влиятельные люди. Неудивительно, что такое единение весьма скоро позволило ликвидировать нестационарные объекты топливной розницы в городе (в области они работали еще очень долго).

Другим направлением энергии Владимира Яковлева стали многочисленные ларьки и несанкционированные стихийные места торговли с рук. Тут губернатор также выступал на стороне среднего и крупного бизнеса. Дело в том, что за голодные 1980-1990-е годы петербуржцы приучились покупать вещи не в магазинах (где было всего мало), а прямо на улице. На импровизированном прилавке в виде раскладушки или фанерного ящика возле метро продавались не только продукты и одежда, но и электронная техника, косметика и даже лекарства.

Все это, разумеется, сильно било по бизнесменам, вкладывавшим деньги в современные магазины. И если с лоточной торговлей должна была бороться милиция, то с ларьками — лично губернатор. У большинства владельцев ларьков никаких прав на землю под ними не было — сказывался бардак начала 1990-х годов. Снести по закону можно было почти любой и в любое время.

Дело осложнялось тем, что торговля в ларьках редко была такой уж стихийной — ее контролировали вполне себе известные люди, с которыми ссориться районным властям (а это именно они отвечали за размещение нестационарных объектов), было не просто себе дороже, а попросту опасно для жизни. Прецеденты были. Неудивительно, что этот вопрос был перенесен на более высокий уровень. Даже в те годы губернаторов убивали гораздо реже, чем глав муниципалитетов, так что каким-то образом вопросы сноса ларьков удавалось решать в бескровном формате.

Начали с ларьков у метро – в ход пошли аргументы об антисанитарии, а чуть позже об антитеррористических мерах. Реакция жителей города была в целом положительной, ведь предприниматели редко заботились об их удобствах, лепя ларьки один на другой, перегораживая тротуары и разводя вокруг мусорные горы.

Яковлев, начав борьбу с ларьками, пошел не только по силовому пути, распоряжаясь по ночам сносить ларьки вместе с товарами чуть ли не бульдозерами. Но и экономическими методами. Так, одним из первых шагов нового губернатора стало начало обсуждения запрета на торговлю в нестационарных объектах алкоголем. А именно алкоголь, а не сникерсы и чупа-чупсы, приносил основную маржу ларечникам. Причем в ларьках продавались не только пиво, но и самые крепкие напитки. Сперва речь пошла о запрете на торговлю алкоголем в нестационарных объектах вблизи социальных объектов. Такая мера уже была принята в Москве, и на ее опыт активно ссылался Смольный.

В дальнейшем властям удастся сперва запретить торговлю алкоголем в ларьках по ночам, потом крепким алкоголем, затем разрешить торговать им только в капитальных постройках. Дальше в ход пойдет запрет на другую высокомаржинальную категорию товаров — сигареты. В конечном итоге уже в наше время именно экономические меры позволили перебороть ситуацию с ларьками — им стало просто невыгодно работать без алкоголя и сигарет, особенно по ночам.

В августе 1996 года в городе было объявлено о появлении первой официальной финансово-промышленной группы — "Морская техника неатомного подводного судостроения". Возможность юридического оформления такой структуры появилась лишь в марте 1996 года.

ФПГ объединила проектировщика — ЦКБ "Рубин", производителя — ГП "Адмиралтейские верфи" и финансиста — Инкомбанк. Вице-президент Инкомбанка Сергей Бажанов (в будущем он создаст свой собственный Международный банк Санкт-Петербург) заявил о готовности вложить в проект до $1 млрд в течении 5 лет.

Строить подводные лодки планировалось для иностранных ВМФ. Емкость рынка оценивалась примерно в 100 штук, притом что всего в мире таких подводных лодок в то время строилось где-то по 8-10 единиц в год.

Главой нового ФПГ (так, впрочем, и не сумевшей выйти на серьезный уровень) стал бессменный с советских лет Игорь Спасский. Адмиралтейскими верфями руководил Владимир Александров. Оба — долгожители российского судостроения. Спасский проработал на "Рубине" до 2007 года. Александров ушел примерно в то же время, после него  гендиректором завода недолго работал его сын. Сейчас и "Рубин", и верфь входят в государственную Объединенную судостроительную корпорацию и управляются другими людьми.