Конец народной демократии и чеченцы в Петербурге: о чем писал "ДП" 20 лет назад

В октябре 1993 года в Петербурге проходит масштабная административная реформа. Формально речь идет о демонтаже советской системы управления и переходе к более совершенным демократическим инструментам. Но на деле шло перераспределение властных полномочий и монополизация их в руках исполнительных органов. Ситуация в Москве, в федеральных структурах, зеркально повторялась в Петербурге.

И Борис Ельцин, и Анатолий Собчак свою популярность в народе в конце 1980-х изначально конвертировали в должности руководителей парламентов: Ельцин – Верховного совета РСФСР, Собчак – Ленсовета. В этот период они лоббировали и поддерживали идею верховенства законодательной власти.

При СССР ось "законодательная – исполнительная власть" была формально перекошена в сторону советов народных депутатов. Исполнительные органы – исполкомы всех уровней – имели лишь распорядительную функцию. На деле же роль исполнительной власти фактически выполняли партийные органы. Как генеральный секретарь ЦК КПСС был главой страны, так и первый секретарь Ленинградского областного комитета партии был фактическим главой города.

Вычеркивание из Конституции СССР тезиса о руководящей роли партии и запрет деятельности КПСС в 1991 году привели к определенному вакууму во власти. Никакого политического противовеса у парламентов не стало. Даже Совет министров – еще никакое не правительство, – существовавший при СССР, во время своей агонии носил совершенно унизительные названия вроде Комитета по оперативному управлению народным хозяйством или даже Межреспубликанского экономического комитета.

Это на уровне СССР (который де-юре распался лишь в декабре 1991 года). А в РСФСР, из которой выросла Российская Федерация (напомним, Борис Ельцин возглавил Россию потому, что еще до распада СССР стал президентом именно РСФСР), был свой Совет министров, действовавший в той же системе координат "партия – советы – исполнительные органы". Став президентом РСФСР в 1991 году, Борис Ельцин первым делом добился передачи подчинения Совета министров от Верховного Совета себе лично. Более того, де-факто распущенный в ноябре 1992 года Совет министров больше года в принципе не существовал – в него никого не выбирали. Только в декабре 1992 года главой совета стал Виктор Черномырдин, а еще год спустя этот орган был переименован в привычное нам сегодня правительство РФ. Таким образом завершилось формирование реально действующей исполнительной власти в новой России. И ей предстояло побороться за власть с парламентом.

В Петербурге – тогда еще Ленинграде – с появлением "народной демократии", то есть формированием неподконтрольного КПСС Совета народных депутатов, Исполком возглавил Александр Щелканов, военный пенсионер и убежденный демократ, вышедший из КПСС, когда это еще не было трендом – в 1989 году. Для сравнения: Анатолий Собчак в 1988 году в КПСС как раз вступил. Надо отметить, что заместителем Щелканова в Горисполкоме в 1990 году был не кто иной, как Анатолий Чубайс. Именно он разрабатывал концепцию экономических преобразований в городе.

Александра Щелканова избрали депутаты большинством голосов, однако отношения с Собчаком как главой парламента у него не заладились. Как рассказывал много лет спустя сам Щелканов, Анатолий Чубайс несколько раз инициировал в Ленсовете вопрос о смене главы Горисполкома и даже добивался замены Щелканова на Чубайса. Но этого не произошло, так что новорожденная исполнительная власть умудрялась отбиваться от давления главной политической силы тех лет.

Щелканов называл себя убежденным сторонником люстрации – запрета на прием на госслужбу сотрудников партийных органов. Тогда это был очень острый вопрос, ведь в 1990-1991 годах в городе все еще сохранялся весь аппарат обкома партии и районные комитеты. Еще недавно их сотрудники управляли городом, и тут внезапно оказались не у дел.

Сотни и тысячи профессиональных управленцев каждый день приходили на совершенно ненужную теперь работу. Поиск своего места в новой жизни был, видимо, главным их делом в тот период. Щелканов активно противодействовал их приходу во вновь создаваемые органы исполнительной власти, что немедленно привело к появлению большого количества влиятельных врагов.

По странному стечению обстоятельств среди них оказался и главный демократ Петербурга Анатолий Собчак. По не менее странному стечению обстоятельств после того, как в 1991 году была учреждена должность мэра и Собчак ее занял, к нему в мэрию, ставшую преемником горисполкома, немедленно собралось огромное количество выходцев как раз из структур обкома и райкомов КПСС. А первым заместителем стал Путин – вообще сотрудник спецслужб. Если бы, избираясь в мэры, Собчак заранее предупредил избирателей, что его правой рукой станет выходец из КГБ, а Смольный он заполнит кадровыми коммунистами, возможно, результаты на выборах были бы несколько иными. Настроения в городе тогда были такими, что подозрения в возврате к советским порядкам могли поставить крест на карьере политика. А уж в августе 1991 года, когда полгорода собралось на Дворцовой площади и у Мариинского дворца защищать молодую демократию от "путчистов-гэбэшников", никто бы вообще не поверил в реальность таких кадровых решений народного мэра.

И Ельцин, и Собчак в 1991 году уверенно избрались главами исполнительной власти, причем оба в должностях, специально учрежденных до них. Разумеется, ни мэра Ленинграда, ни президента России раньше никогда не было. Они оставили руководить парламентами своих близких сподвижников: Руслана Хасбулатова и Александра Беляева соответственно. Но оба, едва начав работу в исполнительных структурах, столкнулись с непривычной до сих пор для себя критикой "снизу".

До этого они были "народными трибунами", беспринципно обличавшими советских политиков и экономистов. Однако, получив власть в свои руки, внезапно сами оказались под огнем критики своих недавних соратников по борьбе, оставшихся в креслах парламентариев. И в Верховном совете, и в Петросовете спустя считаные месяцы после начала работы Ельцина в Кремле, а Собчака в Смольном депутаты начали требовать большей ответственности и чистоплотности от новоявленных чиновников. И тут, и там возникли депутатские комиссии, расследующие деятельность исполнительных органов. В Петербурге сейчас больше всего помнят про комиссию Марины Салье, обвинявшую вице-мэра Владимира Путина в коррупции и злоупотреблениях в сделках по обмену импортного продовольствия на отечественные сырьевые ресурсы.

И хотя еще недавно главной претензией что Ельцина, что Собчака к советскому руководству была приверженность к волюнтаризму и силовым ответам на проявления "народного гнева", спустя буквально пару лет пребывания у власти они пошли по старому доброму пути подавления инакомыслящих.

В отличие от Москвы, в Петербурге обошлось без танков и горящего парламента, хотя обстановка в первые дни октября 1994 года была накалена до предела.

Ситуация разрядилась после поражения защитников парламентаризма в Москве. Борис Ельцин полностью демонтировал систему законодательной власти в стране, ликвидировав ее на несколько месяцев. Это же решение было распространено и на регионы, и петербургский Совет народных депутатов во главе с Александром Беляевым был распущен. В городе окончательно закрепилась руководящая роль Смольного в управлении городом. Всего за 2 года Анатолию Собчаку удалось задушить шумную и неуступчивую "народную демократию" и сосредоточить власть в одних руках.

Примечательно, что с декабря 1993-го по декабрь 1994 года в городе вообще не существовало никакой законодательной власти, а избрать нового главу парламента и начать нормальную работу удалось и вовсе только в январе 1995 года.

В октябрьской статье " ДП " 1993 года один из новых чиновников, замглавы комитета экономического развития Илья Южанов, разъясняет, что административная реформа – на руку городскому бизнесу. Ведь если раньше предпринимателю приходилось согласовывать свои проекты в райсоветах и Петросовете, то теперь нужды в этом нет – можно идти прямиком в мэрию и районные администрации. "Явно ускоряется процесс прохождения проектов через бюрократические структуры, хотя появляется опасность усиления коррупции среди чиновников", – разъясняет молодой экономист.

"Новая Городская дума (сразу после разгона Ленсовета еще даже не придумали названия для нового парламента. – Ред.) будет отныне разрабатывать для администрации только правила игры. Горсовет тоже разрабатывал такие правила, но назначал себя их главным игроком. Депутатские амбиции тормозили, например, проект Северного торгового банка или фирмы Coca-Cola", — рассказывал Илья Южанов. Спустя несколько лет ему придется покинуть Смольный вслед за Собчаком. Однако он сделает очень хорошую карьеру, возглавив сперва Государственный комитет по земельным ресурсам и землеустройству РФ, затем занимая несколько министерских постов, а потом уйдя в бизнес.

О том, как депутаты вставляют палки в колеса бизнесу, "ДП" тоже писал. Как раз в октябре 1993 года разгорелся конфликт между главой парламента (которому осталось работать считаные недели) Александром Беляевым и концерном VMB. Эта фирма стала одной из первых в городе, строящих жилье за счет продажи ценных бумаг инвесторам. По тем меркам это было своего рода революционной технологией и к тому же очень непонятной многим современникам. Аналогичные проекты тогда запускала, к примеру, ЛЭК, но у нее на этом этапе схема была попроще.

Работало это так: в июне 1993 года VMB (основатели – Виталий Вотолевский, Сергей Муканаев и Александр Брега) выпустил в обращение так называемые "имущественные листы", формально обеспеченные 0,1 м2 жилья в квартирах ЖК "Северный ключ" на проспекте Большевиков, который еще предстояло построить. С юридической точки зрения "листы" не были ценными бумагами и не проходили регистрации эмиссии. Это был лишь своего рода контракт между строителями и инвесторами.

Планировалось, что заработать можно было, не только получив квартиру после достройки, но и раньше, за счет роста стоимости "имущественных листов".

В то время инвестиции в ценные бумаги были куда более модной темой среди обычных горожан, и люди понесли деньги. Однако тут произошла неожиданная для бизнесменов неприятность. Спустя 3 недели после начала обращения "имущественных листов" в ходе рутинной пресс-конференции по рабочим вопросам Александр Беляев внезапно обрушился с резкой критикой проекта VMB.

Он попросил журналистов предостеречь читателей от покупок этих ценных бумаг. По расчетам главы Ленсовета, их эмитент "не уплатил налоги, не имеет лицензий, а проверкой VMB и его партнеров занимаются налоговая инспекция и финансовый комитет мэрии, которые получили соответствующие указания".

Это было очень странное выступление. Тем более что за ним последовала пресс-конференция уже налоговой инспекции, на которой ее сотрудники рассказали, что изучение баланса VMB показало, что его собственных средств не хватит, чтобы расплатиться с вкладчиками в случае неудачи проекта.

Еще спустя месяц пресс-центр Горсовета вновь распространил заявление, подтверждающее негативный настрой Александра Беляева против проекта Виталия Вотолевского и его партнеров.

Сейчас уже трудно сказать, с чем именно было связано беспокойство Беляева относительно проекта конкретно VMB. В те годы по городу ходили сотни аналогичных "ценных бумаг", и если уж главе Горсовета и заботиться о сохранности сбережений петербуржцев, то начинать можно было с МММ, "Хопер-инвеста", "Олби", НПО "Альтернатива" и других куда более массовых и намного более очевидных финансовых пирамид. Все они начали сыпаться чуть позже – в 1994 году. Наиболее живым примером конкретно из 1993 года был скандал с фирмой "Амарис". В 1992 году она начала собирать у петербуржцев ваучеры и наличные деньги, обещая огромные проценты и ежемесячные выплаты, а в феврале 1993 года все семь ее пунктов приема вкладов просто исчезли за 1 день. Это была даже не пирамида, а откровенное мошенничество. На удочку к "Амарису" попали – страшно сказать – 20 тыс/ горожан, преимущественно пенсионеры, которые принесли злоумышленникам 800 млн рублей ($1,5 млн). Вот с такими вещами бы главе Горсовета и бороться!

Возможно, такого рода критика действий Беляева неуместна и он хотел начать хоть с чего-то. Но, положа руку на сердце, в руках у еще недавно первого человека в городе были значительно более мощные инструменты для борьбы, чем рассылка пресс-релизов. Тот набор оружия, который был избран Беляевым, идеально подходил бы не для борьбы с проблемой финансовых мошенников, а для уничтожения репутации некоей конкретной фирмы. Заподозрить главу городского парламента в такой мелочной возне очень трудно, но у многих наблюдателей в то время возникло именно такое ощущение.

"Имущественные листы" VMB были погашены спустя 21 месяц после выпуска – в 1995 году. За это время они выросли в цене с 30 тыс. рублей до 215 тыс. рублей. Доходность (ориентируясь на валютные расчеты, то есть очищенная от инфляции) журналистами тех лет была определена в 66%. Однако сегодня эта оценка вызывает сомнения, ведь, опираясь на данные ЦБ, нетрудно выяснить, что с июня 1993-го по март 1995 года общий размер инфляции (по нарастающей) составил примерно 1365%. А значит, чтобы хотя бы просто сохранить сбережения и уберечь их от инфляции, купленные за 30 тыс. рублей "листы" надо было бы продать как минимум вдвое дороже, чем они котировались к моменту погашения.

Как бы то ни было, на собранные в 1993 году деньги VMB реально построил жилой дом на улице Коллонтай. Даже это по тем временам можно считать серьезным достижением. Серьезные задержки со сдачей объектов и толпы обманутых дольщиков начнутся у VMB только в начале 2000-х.

Тем временем в городе активно шли процессы,

формирующие новый тип горожанина – собственника. Десятки тысяч петербуржцев становятся владельцами акций – в основном предприятий, где они работали. Если отвлечься от суровых реалий тех лет, то эту идею, несомненно, можно назвать хорошей. Но от этих суровых реалий никуда не денешься, и примеры того, во что выливалось такое "партнерство", говорят о полном провале идеологов приватизации.

В ряду наиболее вопиющих примеров можно назвать историю с мясоперерабатывающим комбинатом "Самсон" – она стала буквально притчей во языцех. Вначале все шло не так уж и плохо. Как раз в октябре 1993 года "ДП" пишет о начале акционирования гиганта отрасли. В ходе приватизации контрольный пакет акций перешел к трудовому коллективу, 29% передано на чековый аукцион и еще 20% – передано в трастовый фонд. По сложившейся тогда традиции управление этим трастовым пакетом перешло к менеджменту завода.

На первых же чековых торгах само предприятие выкупило 12% своих акций. Из 20% трастовых акций 15% было выставлено на инвестиционные торги, на которых победила австрийская фирма VICO, которая пообещала инвестировать в развитие производства $22 млн. В планах были модернизация производства, утроение производства колбас, освоение новых продуктов, выход на новые рынки в регионах и даже на зарубежные поставки.

Но тут вмешались те самые реалии. В виде чеченских предпринимателей. Как-то очень быстро они получили контроль над предприятием, и производство мясных деликатесов перестало быть приоритетом в бизнес-планах "Самсона". Главным активом стали 80 га земли, принадлежащие комбинату и очень нужные городским девелоперам. К 1998 году к числу претендентов на контроль над заводом включился Московский инвестиционный банк – тоже с чеченскими владельцами. Виды на "Самсон" получил один из его крупных конкурентов – московский "Салолин".

В общем, все закрутилось, и о "трудовом коллективе", которому, как мы помним, изначально принадлежал контрольный пакет, вообще уже никто не вспоминал. В качестве действующего лица драмы он вновь появился лишь 2006 году, да и то в весьма печальной сцене. В очередном акте борьбы за предприятие из Чечни приехал вооруженный до зубов отряд местной милиции во главе с героем России Сулимом Ямадаевым и в ходе силового захвата комбината некоторое время фактически удерживал под дулами автоматов в качестве заложников перепуганных работников "Самсона".

Ничего подобного в Петербурге не было с 1990-х, а в таких масштабах и вовсе что-то трудно припомнить. Особую пикантность истории придавали слухи о противоборстве в ней сил сторонников и противников Рамзана Кадырова, только начинавшего тогда входить в полную силу. В 2006 году Сулим Ямадаев считался одним из приближенных молодого руководителя Чечни (потом ситуация изменилась) и занимал сторону владельцев "Салолина". А за "бойцами", действовавшими от имени "Самсона" и Международного инвестиционного банка, эксперты видели Мовлади Байсарова, отказывавшегося подчиниться Рамзану Кадырову. Разбираться во всех этих кавказских страстях пришлось петербургским милиционерам, которые помнили чеченских предпринимателей еще по 1990-м годам. Правда, в итоге расследование этого рейда так ни к чему и не привело. И Ямадаев, и Байсаров сегодня уже мертвы, земля "Самсона" активно застраивается, а права на торговую марку переданы мясоперерабатывающему предприятию во Всеволожске.