Август невезения. Как 20 лет назад Россия пережила самый тяжелый экономический кризис в своей истории

Формальное объяснение причин самого тяжелого кризиса в современной истории России известно: не повезло. Цены на нефть оказались ниже ожидаемых, приток валюты резко сократился, рынок разуверился в способности властей выполнить свои обязательства по выплате дохода по облигациям и поддержанию курса рубля…

Но это не ответ на вопрос о том, какими мотивами руководствовались люди, принимавшие решения в 1998–м.

Бюджет России того года был сверстан с дефицитом 123,4 млрд рублей. К лету 1998 года ежемесячные расходы казны составляли 25 млрд рублей, а доходы достигали только 22 млрд рублей. Налоги собрать не получалось. Оставалось только брать займы под высокий процент. Годовой доход по ГКО вырос с 18% в июле 1997 года до 65% в июне 1998–го.

Но спрос на ГКО определялся не только внутренними, но и внешними обстоятельствами. Кризис в Юго–Восточной Азии в 1997 году спровоцировал отток средств со всех проблемных рынков, включая российский. Другое следствие — двукратное снижение цен на нефть. Это притом, что поступления от внешнеэкономической деятельности обеспечивали около 30% доходной части бюджета. Если в 1997 году цена на нефть колебалась около $20 за баррель, то к лету 1998–го она составляла чуть больше $10.

Раздражитель для собственников

Сокращение предложения валюты провоцировало рост курса доллара. В этой ситуации у властей была возможность девальвировать рубль.

Но этого сценария ЦБ РФ хотел избежать: стабильный рубль выглядел его очевидным достижением. На российском потребительском рынке на импортные товары приходилось 49%. Импортеры закладывали рост доллара в свои издержки, и это тянуло цены вверх. Но и отечественный товаропроизводитель при каждой возможности повышал цены на свою продукцию, мотивируя это падением курса рубля. Стабильный рубль должен был стабилизировать и цены на потребительском рынке. Инфляция действительно замедлилась. Если в 1996 году темп прироста цен предприятий — производителей промышленной продукции был равен 25,6%, то в 1997–м аналогичный показатель составил 7,4%.

Улучшение экономической ситуации в 1997 году ощутили и люди. Розничный товарооборот вырос на 3,8% — это лучший результат за все 1990–е. Доля населения с доходами ниже прожиточного минимума оказалась самой низкой (21,2%). Однако повышение доходов граждан подрывало основу конкурентоспособности российских предприятий — дешевый труд в сочетании с завышенными ценами на потребительские товары местного производства. Это обстоятельство раздражало директорский корпус и собственников, отлично помнивших, какие возможности для манипуляции рынком труда предоставляла советская "экономика дефицита".

Конфликт начальников

Важнейшими проблемами, терзавшими правительство в середине 1990–х, были кризис неплатежей и обилие бартерных и зачетных схем в сочетании с низкой налоговой дисциплиной. В сущности, это был конфликт начальников над финансами и начальников над промышленностью. Финансисты держали в руках банковскую систему, а промышленники обеспечивали результат на местных выборах и отвечали за выплату зарплаты. Можно сказать, что и бартер с зачетами, и "схемы" представляли собой ползучий саботаж решений власти и служили инструментом давления промышленников на нее. Не хотите играть по нашим правилам — получите митинги граждан с требованиями выплаты зарплат и "красную Думу".

К сожалению, министры в Москве, похоже, всерьез верили, что российские "командиры производства" действительно хотят возвращения к плановой экономике back in the USSR! И пошли на обострение. Вы не платите налоги с производства? Обойдемся! Профинансируем бюджет за счет ГКО, подорожает нефть — расплатимся доходами с нефти и импорта. А твердый рубль заставит вас играть по нашим правилам.

По планам ЦБ РФ, в 1998–м доллар должен был стоить около 6,1 рубля. Но, согласно официальному отчету Центробанка за этот год, такая динамика курса "соответствовала потенциально возможному снижению доходности на рынке государственных ценных бумаг до 12–14% к концу 1998 года". Отток капитала с российского рынка перечеркнул эти планы. В январе доходность ГКО достигла 29,4% годовых. Но рубль продолжал держаться: за первые 6 месяцев 1998 года курс снизился на 4,03% при инфляции 4,06%. Стабильность была куплена за счет резервов ЦБ — они сократились на 12,8%, составив $15 млрд. На поддержание курса ушло $2,2 млрд.

Летом 1998 года приток валюты сократился, и ЦБ мог продавать доллары по более высокому курсу. Но это означало девальвацию, которой хотелось избежать. В сущности, правительство вело игру на повышение, в которой победитель должен был получить все. Самой рискованной ставкой стало использование резервов ЦБ РФ для покупки ГКО осенью 1997 года… Вопреки массовому заблуждению, золотовалютные резервы не есть собственность Центробанка. Это средства российских владельцев иностранной валюты, которые держат их на счетах внутри страны. А ЦБ РФ управляет ими так, чтобы иметь возможность в любой момент обеспечить возврат.

Академический прогноз

2 июля 1998 года в газете "Финансовые известия" была опубликована статья под названием "Девальвация рубля неизбежна, но цена ее может быть разной". Экономист Андрей Илларионов доказывал, что попытка ЦБ РФ сыграть на рынке ГКО в интересах правительства станет причиной кризиса доверия на финансовом рынке. Цитата: "В 1997 году ЦБ произвел замещение низкодоходных, но высоколиквидных и надежных активов (валюты) на высокодоходные, но менее ликвидные и менее надежные активы (государственные облигации)… Как только нерезиденты, как, впрочем, и резиденты, обнаружили, как именно используются валютные резервы страны, то есть во многом их собственные средства, всего лишь несколько месяцев до этого инвестированные в российскую экономику, они поспешили конвертировать свои рублевые активы назад в доллары…"

Подорвав резервное обеспечение рублевого курса, Центробанк сделал невозможным поддержание стабильности национальной валюты, писал Илларионов.

Академичный вывод оказался верным. 17 августа финансовые власти признали свое поражение в большой игре, отказавшись от выплат по ГКО и девальвировав рубль. Экономисты не понимали, почему эти решения состоялись одновременно: подешевевшими рублями можно было выплатить обязательства по ГКО, а отказ от выплат по ГКО снижал давление на рубль. Можно было обойтись чем–то одним.

Скорбная реальность

Нельзя — ответили бы командиры промышленности. Отказ от выплат по ГКО был признанием неспособности обеспечить наполняемость бюджета без налогов с производства, а девальвация рубля втрое снизила стоимость труда по отношению к главному экспортному ресурсу страны. Граждане были рады любой зарплате и вместо подорожавших импортных товаров были вынуждены покупать подорожавшие отечественные. А правительство возглавили люди, воспринимавшиеся обществом как "наследники СССР".

Но никакого возвращения к социализму не произошло. Наоборот, новый бюджет был сверстан уже без дефицита, и социальные выплаты сокращены железной рукой. Начавшийся в следующем году рост нефтяных цен снова обеспечил правительство необходимыми средствами. Острота налогового конфликта спала, поэтому на рубеже нулевых начальники государства и промышленности смогли договориться о новых правилах налогообложения.

А доходы населения начали восстанавливаться только в 2000 году — но это был рост не зарплат, а бюджетных выплат. "Возрождение" же экономики продолжилось за счет роста экспорта, а не внутреннего спроса. Способ разрешения конфликта между правительством и промышленниками в 1998 году оставил экономику России экономикой дешевого труда.