В Главном штабе (той ее части, которая принадлежит Эрмитажу) открыли мемориальную доску одному из главных большевистских палачей Моисею Урицкому. В открытии участвовал сам Михаил Борисович П. Мероприятие прошло кулуарно, но те, кто отследил его в редких новостях, изошлись на негативную реакцию. И зря.
Нигде — даже в новостях на эрмитажном сайте — о происхождении доски не говорится. Но текст весьма красноречив. "30–го августа 1918 года на этом месте погиб от руки правых эс–эров — врагов диктатуры пролетариата — Моисей Урицкий, борец и страж социалистической революции". Не говоря о характерном написании слова "эсер" — так оно писалось в те времена, когда эта партия существовала, — сам текст доски явно указывает на то, что сделана она была вскоре после трагической кончины "борца и стража". Невозможно ведь подумать, что Эрмитаж занимается стилизациями "под старину": а то сегодня ты доску мемориальную подделал, а завтра уже и "Мадонну Литту" фальшивую на стену повесил. Надо верить, что доска настоящая. Столетняя. Или, в крайнем–крайнем случае, точная копия.
Суть истории, если кто не помнит, в том, что в 11 часов утра 30 августа 1918 года близкий к эсерам поэт Леонид Каннегисер пришел в здание петроградского НКВД, дождался появления главы ПетроЧК Моисея Урицкого, застрелил его из револьвера, после чего пытался убежать, но был схвачен и вскоре расстрелян. Непосредственным поводом стало то, что неделей раньше чекисты уничтожили группу контрреволюционеров, в числе которых был друг Каннегисера офицер Владимир Перельцвейг. Правда, конкретно в этом случае Урицкий был против расстрела (о чем его убийца не знал), поэтому, можно сказать, произошла трагическая ошибка. Хотя на самом деле никакой трагической ошибки тут нет. ЧК всю жизнь была террористической организацией не только по сути, но и буквально. Как и последователи Бен Ладена, а также других джентльменов, про которых полагается в скобочках писать, что они запрещены на территории РФ, чекисты совершали насилие против мирного населения в политических целях. Поэтому застрелить их начальника было просто делом чести для любого уважающего себя гражданина. Особенно в те времена, когда из соображений чести и не за такое убивали.
Но вернемся к этой замечательной доске. Из нее мы узнаем, что некий правый эсер, будучи врагом пролетарской диктатуры, застрелил Урицкого. Для современников клеймо "враг пролетарской диктатуры" было страшным оскорблением и в перспективе приговором по 58–й статье. Но мы, воспитанные в вегетарианские времена, когда диктатура считается вещью неполезной, прочтем ее совершенно иначе: правый эсер, коль скоро он был против диктатуры, — хороший парень. И значит, застрелив Урицкого, все правильно сделал.
Таким образом, наша доска — прекрасный памятник историософии. Науки о зависимости истории от той точки зрения, с которой на нее смотрят. И хотя бы поэтому имеет право на существование. Кроме того, это памятник хорошему событию. Не каждый день поэты диктаторов из револьверов убивают.
