Как личные конфликты современных аристократов препятствуют экономическому росту: далеко идущие выводы из громкого убийства муниципальной чиновницы
Нехорошо называть кого–то преступником до вынесения судебного приговора, к признаниям в преступлении также следует относиться с осторожностью. Поэтому говорить следует о подозрениях, хотя бы и самых обоснованных.
Особо тяжкие подозрения
Подозрения эти вот какие, если перевести одну реальную недавнюю российскую новость на эзопов язык. Один муниципальный начальник из Подмосковья собственноручно убил другого провинциального начальника (противоположного пола, чтобы вы ничего такого не подумали). Совершил он это деяние на почве, как пишут в протоколах, "внезапно возникших неприязненных отношений".
Здесь важно, что неприязненные отношения внезапно пришли на смену отношениям самым приязненным. Говоря человеческим языком, много лет начальники сосуществовали душа в душу, один продвинул другую на не самый важный, но все же заметный пост. Жить бы да радоваться, но что–то пошло не так. И вот уже в лесополосе на окраине находят дорогой автомобиль, а в нем — труп красивой женщины, и спустя месяц провинциального начальника берут под стражу, федеральные телеканалы сообщают о признании, сделанном подозреваемым… Дальше будет, видимо, "встать, суд идет!"
Печальные комментарии
Комментаторов случившегося можно разделить на несколько групп. Одни обращают внимание, что прежде начальников среднего ранга иногда привлекали к ответственности за воровство, а теперь уже привлекают и за убийства, и видят в этом опасный тренд. Другие возражают, что убить в похожей ситуации может не только начальник, просто так вышло и нечего на основе частного случая формулировать правило. Третьи подчеркивают, что начальник вел себя как классический феодал: захотел — приблизил и возвысил, захотел — ну, далее понятно. Четвертые обращают внимание, что особый резонанс истории придает именно социальный статус потерпевшей. Все же не каждый день начальник убивает члена своей касты, по какому бы то ни было поводу. Раздави, например, начальник на дороге пешеходов, возможно, что ничего бы и не было — ни взятия по стражу, ни сюжетов на ТВ. Но экономист, изучая эту историю, будет опечален не только трагедией.
Два романа
Вам ничего не напоминает этот криминальный эпизод в лесополосе? Ну конечно, это "Три мушкетера", времена нарождающегося абсолютизма. "На своей земле граф был полновластным господином жизни и смерти, он связал графине руки и повесил ее на ближайшем дереве". Начало XVII века, если кто не помнит.
Что важно — это уже совсем не классический феодализм с его рыцарскими турнирами, войнами баронов, вольными стрелками и правосудием на острие дворянского меча. В Средневековье право карать и вершить суд в пределах своих владений было важнейшей привилегией аристократа. Однако применение такого права было обставлено множеством ограничений. Одной из пружин сюжета "Айвенго" — классического романа о рыцарских временах — служит настойчивое желание магистра ордена тамплиеров сжечь на костре молодую ведьму. На правосудие фанатика женщине рассчитывать не приходится, однако никто не смеет оспорить ее право призвать себе на помощь защитника, способного отстоять ее жизнь вооруженной рукой. Защитников находится сразу двое, и одержимый старец терпит поражение. Но спустя 500 лет после событий, описанных в "Айвенго", графине де ла Фер, другой героине другого романа, уже не приходится рассчитывать ни на милость владыки, ни на заступничество храброго рыцаря.
Неразрешенный конфликт
Однако существует и третий роман, в котором описывается, как неразрешенный спор внутри элиты относительно общих правил правоприменения и ответственности за содеянное приводит общество к грандиозным переменам. Это "Скарамуш" Рафаэля Сабатини, посвященный событиям Французской революции, развернувшимся 330 лет назад, летом 1789 года.
Начинается все с конфликта между тремя дворянами, двое из которых, младшие возрастом, выучились в колледже и привыкли решать вопросы пером и текстами законов, третий же, пожилой аристократ, сделал карьеру со шпагой в руке.
Однако все трое — члены высшего сословия, а спорят они о законности прав сеньора на убийство простолюдинов. Юридические аргументы быстро сменяются казарменными оскорблениями, звенят клинки, и вот уже генерал армии короля прячет в ножны окровавленную шпагу, а его оппонент, впервые в жизни участвовавший в вооруженном столкновении, умирает от ран. Оставшийся в живых третий участник конфликта, адвокат, обращает внимание убийцы, что эту историю не удастся прикрыть дуэльным кодексом: уж больно неравны были силы противников.
Ответом на такое обращение становятся угрозы, подкрепленные оружием, адвокат ищет справедливости у королевского прокурора, прокурор становится на сторону вельможного головореза, и тогда адвокату ничего не остается делать, как обратиться к толпе на площади: "Граждане, отечество в опасности!"
Дальше штурм Бастилии, низложение монарха, якобинский террор, наполеоновские войны… И всего этого могло бы не случиться, если бы один аристократ оказался более осмотрителен в применении своего права на убийство.
Закон, порядок и экономический рост
Роман есть роман, но по большому счету все так и было — мог бы заметить нобелевский лауреат по экономике Дуглас Норт, автор классической книги "Насилие и социальные порядки", посвященной тому, как границы права на насилие связаны с экономическим ростом и развитием общества. Порядок в обществе всегда начинается с порядка на его вершине. И без этого порядка полноценное экономическое развитие невозможно в принципе. Если более могущественный лорд имел преимущество в реализации своих прав в судах, объясняет Норт, это значит, что права собственности варьировались вместе с могуществом лорда. А такое могущество вещь преходящая и зависит от множества внешних обстоятельств. В этих условиях, продолжает свою мысль экономист, у собственников сбережений нет стимулов к инвестициям, поскольку в любой момент права и статус собственности могут быть изменены, кроме того, кредит в таких условиях всегда будет дорог, потому что в процентную ставку будут заложены риски, связанные с непредсказуемыми обстоятельствами поведения начальства.
А теперь спроецируйте все сказанное на экономическую ситуацию в маленьком городе, где все всех знают и где сразу двое начальников одновременно, скажем так, утратили свою способность "решать вопросы" и "принимать решения". Сколько проектов рухнуло, сколько денег "зависло"… И потому лишь только, что хорошие отношения между руководителями внезапно сменились плохими. Не видать вам никакого экономического роста, пока начальники не научатся отделять "личность от привилегии", как об этом Дуглас Норт, собственно, и говорил.
Дмитрий Прокофьев, экономист
