Интервью с победителем в номинации "Московские петербуржцы" Рейтинга влиятельности "ДП", председателем Счетной палаты Алексеем Кудриным.
После вашего прихода в Счетную палату многие ожидали, что ее политическая роль заметно усилится. В мае были внесены изменения в федеральный закон "О Счетной палате", которые значительно расширили ее полномочия. Как относиться к разговорам о том, что Счетная палата с расширением полномочий превращается в новый "тайный приказ"?
— Конечно, мы рассчитываем на увеличение роли Счетной палаты как в оценке государственных программ и нацпроектов, так и в разработке предложений, которые мы будем направлять президенту, правительству и Госдуме. Так что влияние мы все–таки будем наращивать и в этом видим собственный KPI эффективности.
Но мы не планируем увеличение репрессивной роли. Конечно, объективная оценка и ответственность должны следовать за нашими предложениями, но наша главная задача — профилактика. И наши предложения должны касаться того, как впредь системно избегать подобных нарушений.
Я уже второй год на отчете в парламенте говорю: в качестве результата своей работы мы хотим видеть не рост числа нарушений — что мы больше выявили, а сокращение этого числа — что нарушать стали меньше. Так что я надеюсь, что мы все–таки не в таком смысле "тайный приказ".
А какие конкретно будут механизмы, уже ясно?
— Одной из задач определен мониторинг национальных целей и национальных проектов. Мы даже информационную панель разместили на своем сайте, где каждый может увидеть сравнение плановых и текущих показателей. Привлекаем экспертное сообщество, считаем важным запрашивать его мнение при оценке каких–то событий и результатов. Поэтому в качестве механизма видим, скорее, содержательное обсуждение какой–то темы.
Нужно разбираться, почему происходят нарушения, что нужно сделать, чтобы их предотвратить в будущем, а не просто в репрессивном порядке "наказать и разойтись".
То есть никаких новых репрессивных возможностей у вас не появилось?
— Дополнительных — нет. Мы имели право только через суд налагать административное взыскание, это остается. В прошлом году 81 решение принято. Безусловно, за этим последовали и другие меры. 21 человек уволен. Мы отправляем материалы и в правоохранительные органы, но они уже сами оценивают криминальную сторону. Примерно 50% отправляемых нами материалов получают там дальнейший ход.
Вы также получите право проверять "дочки" госкомпаний. Почему это важно?
— На госсектор, по разным оценкам, приходится около 46% экономики России. Большую часть закупок госкорпорации фактически проводят через дочерние структуры — вне поля действия законов о закупках, ФЗ–44 и ФЗ–223. Теперь же мы сможем проводить комплексный аудит эффективности качества управления, закупок и участия в технологических инновациях госкорпораций с "дочками". Это позволит сделать их работу более прозрачной, а наши предложения смогут повлиять на эффективность и производительность работы госсектора. Вижу в этом большой потенциал экономического роста.
Насколько вы удовлетворены нынешними темпами экономического роста? Есть ли, на ваш взгляд, у Петербурга возможность выйти на опережающий рост, вопреки общей российской ситуации?
— Экономика могла бы расти заметно быстрее, если бы мы все же провели те структурные реформы, о которых я и другие эксперты говорим много лет и которые мы включили в проект стратегии, которую готовил ЦСР.
Чтобы развиваться, нам нужны темпы экономического роста около 3,5% в среднем. Но в прошлом году у нас темп роста был 2,3%. В 2019 году, как прогнозирует правительство, он составит только 1,3%, по моей оценке, будет даже ниже — около 1% или меньше. В любом случае о стабильном росте говорить не приходится.
Сегодня Москва и Петербург — как агломерации, метрополии — создают около 32% ВВП России. К 2025 году их доля вырастет примерно до 40% ВВП страны. Петербург использует многие свои преимущества, но хотелось бы, чтобы его экономика росла быстрее. Считаю, что как раз развитие агломераций, их транспортной связанности, позволит существенно повысить производительность труда, привлекать больше инвестиций, будет способствовать большей концентрации инновационных компаний. Важно научиться эффективно соединять интеллектуальный потенциал с промышленным и экономическим.
Вы неоднократно высказывались в пользу большей финансовой самостоятельности российских регионов. Если бы мы дали больше полномочий "на места", получили бы мы экономический рост "снизу"?
— Я считаю, это единственно верная повестка. Когда я работал в ЦСР, анализ факторов роста показал, что расширение финансовой самостоятельности субъектов входит в пять–шесть ключевых факторов роста. Не может целый институт власти (с деньгами, с полномочиями) быть зажатым и при этом что–то серьезно решать. Сегодня мы, к сожалению, ограничиваем статус губернаторов, их политическое влияние, их самостоятельность. Это очень серьезно сдерживает целый ряд решений на местах.
По сути, бюджет субъекта, даже когда он формируется за счет местных налогов, уже заранее расписан целым рядом регламентов и нормативов: на строительство дорог, на медицинское обслуживание и так далее. Свободных средств у регионов практически нет, и это все подтверждают.
Мы должны снижать эту регламентацию. В советское время централизация Госплана была такова, что рецепт торта, который пекся в Ленинграде, определялся чуть ли не в Москве.
Но, кстати, кафе "Север" отличалось тогда, я сам туда в очереди часто стоял, там были лучшие торты в городе. И тогда было чуть больше разнообразия, честно говоря.
Но в целом по стране централизация доходила до абсурда. И сейчас мы почему–то начали возвращаться к этой системе.
А национальных проектов это тоже касается?
— В рамках национальных проектов спускаются субсидии, в которых министерство расписывает, как должны быть оснащены школы, парты, какие компьютеры нужно покупать, а какие не нужно. И это ограничивает эффективность и свободу, причем иногда это могут быть заинтересованные ограничения, способствующие продвижению отдельных компаний.
Я знаю позицию многих губернаторов, даже в регионах–донорах, которые говорят, что есть несколько законов, регламентирующих градостроительную деятельность, рынок земли, инвестирование бюджетных средств, и все вместе одновременно их применить невозможно. Потому что они противоречат друг другу. И губернаторы говорят: дайте нам больше свободы, и мы быстрее будем строить, не уменьшая надежности.
Когда мы возводили объекты к Олимпиаде, к Чемпионату по футболу, для них даже вводились специальные режимы. То есть, когда нам нужно пойти на прорыв, мы вводим специальные режимы с большей свободой. А в обычном режиме — майтесь как хотите!
С другой стороны, хотя бы налоговые льготы у регионов есть.
— Да, но они небольшие, и это правильно. Я когда–то создавал в Петербурге зону свободного предпринимательства. Тогда еще не были либерализованы цены, мы считали, что создадим оазис предпринимательства со свободными ценами. Были разработаны определенные методики, нам разрешило правительство, но, пока мы собирались, полгода прошло, и в масштабах всей страны был введен целый ряд новых принципов: и приватизация, и либерализация цен. Правда, Петербург был первым, кто получил право регистрировать совместные предприятия, до этого можно было сделать это только в Москве, в министерстве внешнеэкономических связей. Мы это право выбили совместно, кстати, с Владимиром Владимировичем Путиным.
Тогда я искал новые методы стимулов для развития Петербурга и пришел к выводу, что, если мы дадим большие льготы всем приезжим предпринимателям, мы их также должны дать и местным: нельзя одним дать, а другим не дать.
Или если в соседнем регионе их дали, возникает риск, что туда могут наши переехать. Когда я стал министром, я ограничил возможность предоставления льгот определенной цифрой.
Потому что иначе появляются определенные перетоки, которые с точки зрения экономики неэффективны. Они искажают реальные предпочтения бизнеса к какой–то территории.
В сухом остатке: мы сейчас никак не движемся к большей независимости регионов?
— Нет. Нацпроекты даже усилили зависимость от центра.
Могли бы вы рассказать о "московских петербуржцах" — людях, которые из Петербурга перебрались в Москву и теперь занимают высокие должности? Могут ли они влиять и на судьбу Петербурга, или они уже забыли про свои корни?
— Когда я был заместителем мэра, мы разрабатывали два проекта — по кольцевой дороге и по ЗСД. Тогда — из середины 1990–х — нам казалось, что два проекта вместе мы не сможем реализовать, нам нужно выбрать один из них. Когда я стал министром, сложилась благоприятная конъюнктура, и было принято решение реализовать оба. Мы обеспечили финансирование.
Сегодня в Петербурге есть и другие проекты, которые требуют поддержки, и думаю, что не обойдется без влияния питерских руководителей. Могу сказать и про председателя правительства, и про ряд министров.
Я бы хотел здесь достаточной объективности в принятии решений, но все равно петербуржцы, конечно, влияют.