Угроза уголовного преследования предпринимателей и визита силовых структур остается одной из самых опасных. Хотя зачастую такие дела используются для решения хозяйственных конфликтов. Эти вопросы обсудили участники проведенной «ДП» конференции WCC – 2019.
Статистика свидетельствует о снижении количества возбуждаемых против бизнесменов уголовных дел и почти двукратном уменьшении численности осужденных предпринимателей. Тогда как даже глава государства признает факт «кошмаривания бизнеса»: «Приговором закончились лишь 15% дел. При этом абсолютное большинство, 83% предпринимателей, на которых были заведены уголовные дела, полностью или частично потеряли бизнес. То есть их попрессовали, обобрали и отпустили», – заявил Владимир Путин в обращении к Федеральному собранию.
Параллельное правосудие
В ряде случаев один и тот же спор может рассматриваться одновременно в двух плоскостях – как административный или хозяйственный, а также в рамках уголовного дела. Например, следственные органы могут обвинять руководителя компании в неуплате налогов, даже когда само фискальное ведомство не имеет никаких претензий. Не является обязательным для следователя и принятое по налоговому спору решение арбитражного суда. «Реальность сегодняшнего дня – может существовать приговор, прямо противоречащий выводам налоговой проверки. Причем ответственность порой перекладывается с юридического лица на физическое – скажем, 2 млрд рублей, которые задолжала компания, могут взыскиваться лично с генерального директора», – говорит старший юрист адвокатского бюро «Егоров, Пугинский, Афанасьев и партнеры» Андрей Тузов.
Немало жалоб связано с изъятием в ходе обысков серверов и иных электронных носителей информации. В январе этого года в закон внесли поправки, призванные защитить бизнес: при проведении следственных действий запретили применять меры, которые могут привести к блокировке деятельности компании. Также гарантировали право копировать бухгалтерские, клиентские и иные базы данных или материалы с изымаемых серверов. Однако на практике эти ограничения обходятся: «Копирование могут запретить, если, по мнению «специалиста», оно может привести к утрате информации. Причем в роли такого «специалиста» чаще всего выступают сами оперативники», – констатирует Фархад Тимошин из адвокатского бюро «Торн».
Уголовное пирамидостроение
По данным Прокуратуры Санкт-Петербурга, количество заявлений предпринимателей о привлечении к уголовной ответственности других участников рынка не меньше, чем число жалоб предпринимателей на действия сотрудников правоохранительных органов. То есть, подавая заявление и требуя возбудить уголовное дело, бизнесмены пытаются решить хозяйственные или иные конфликты.
Эксперты называют несколько причин использования таких механизмов. Главную руководитель уголовно-правовой практики АБ «S&K Вертикаль» Владимир Алешин видит в отсутствии в российском законодательстве четкого разграничения критериев преступного обмана и умышленного неисполнения обязательств: «На практике достаточно непросто отделить мошенничество от обмана гражданско-правового. Грань оказалась расплывчатой, а критерии разграничения отсутствуют. Это и позволяет государству в лице силовых структур использовать уголовно-репрессивные меры в предпринимательской сфере», – полагает юрист.
Схожего мнения придерживается и партнер компании «ФБК Legal» Нина Боер. «Любое неисполнение договорных обязательств в какой-то момент становится преднамеренным. А чем так называемая финансовая пирамида отличается от долевого строительства? Застройщик предполагает собрать достаточный объем средств, достроить дом, продать все квартиры, уверен, что подрядчики его не подведут. Но на начальном этапе такой проект мертворожденный. И как нам отграничить мошенника, который собрал деньги и не начал строить, от того, кто не смог это сделать по объективным причинам?» – вопрошает Нина Боер. Для решения этой проблемы она рекомендует использовать показатели коммерческого мошенничества, подготовленные Комиссией ООН по праву международной торговли (ЮНСИТРАЛ).
Акт, протокол, отпечатки пальцев
Кроме того, нередко к помощи правоохранительных органов прибегают для сбора доказательств и законного получения информации: «В уголовном процессе можно провести обыск и изъять документы, предметы, изобличающие в совершении деяния, провести очные ставки и т. д. В арбитражном процессе это невозможно. Поэтому недостатки доказательственной базы арбитражного, например, процесса компенсируются уголовным», – заключает Владимир Алешин.
По статистике, при рассмотрении уголовных дел суды удовлетворяют почти 87% ходатайств об аресте имущества: «Арест может быть наложен в том числе на собственность лиц, не являющихся фигурантами уголовного дела. Например, когда они, по версии следствия, приобрели эти активы или использовали их в связи с преступлением. И арест чаще всего сохраняется до вынесения приговора, а рассмотрение дела с учетом возможного приостановления может длиться годами. Причем, арестовывая имущество, суды на досудебной стадии уголовного процесса не оценивают фактические обстоятельства. Тогда как в арбитражном процессе, ходатайствуя о принятии обеспечительных мер, истец обязан доказать вероятность неисполнения судебного решения, удается это очень редко», – отмечает Андрей Тузов.
В уголовно-правовую плоскость могут перейти и отношения бывших партнеров по бизнесу. В частности, в правоохранительные органы обращаются участники корпоративного конфликта, так как в рамках гражданско-правового спора нет эффективных механизмов, чтобы получить гарантированные законом материалы и информацию. Тогда как, по словам Александра Мамышева из АБ «Юсланд», многие риски конфликта можно предупредить еще при создании организации. «Самая опасная структура – ООО с долями 50 на 50. Это мина замедленного действия. Ведь все решения в нем могут приниматься только единогласно», – поясняет адвокат.
