Пока мировая экономика в шоке, никакие сговоры стран–экспортеров не сделают дешевое топливо дорогим.
Краху картеля ОПЕК+ Россия придают несуразно большое значение. Даже в эпоху своего расцвета, в 2017–2018–м, он не был хозяином нефтерынка и мог лишь сглаживать ценовые колебания.
В 2016–м цена барреля упала до $40 с небольшим. Это подрывало американскую сланцевую добычу и поэтому не могло продолжаться слишком долго. Эта добыча пошла вниз, нефти из–за этого предстояло подорожать, но шумный пиар картеля заслонил подлинную причину.
Мировой рынок вовсе не готов был возвратиться к пиковым (около $110) ценам 2011–2013–го. Выход новых производителей и новых технологий не давал шанса старым нефтеторговцам взять мир за горло. Развал добычи в Венесуэле и Ливии и блокирование нефтеторговли Ирана увели с рынка куда больше нефти, чем картель, но цены этого почти не почувствовали. Мировое потребление нефти ежегодно росло примерно на 1 млн баррелей в день (на 1%) и уверенно покрывалось новыми источниками.
В 2018–м среднегодовая цена барреля российской Urals составляла $70, в 2019–м — $64, а в 2020–м по базовому сценарию, использованному при составлении бюджета, должна была опуститься до $55. Аналитики Минфина и ЦБ, весьма далекие от "картельных" интриг и общения с аравийскими принцами и шейхами, ждали дальнейшего удешевления нефти, справедливо усматривая в этом объективное явление.
И даже больше того. В прошедшем октябре Центробанк опубликовал не только базовый, но и рисковый сценарий, по которому цена Urals в 2020–2021–м падала в среднем до $30, а в отдельные моменты даже до $20. Это не было пророчеством об эпидемии. Просто аналитики допускали возможность мировой рецессии и исходили из того, что в этом случае нефтецены не спасет никакой картель.
И вот рисковый сценарий как бы сбылся. Но только в коронавирусном виде, который гораздо менее предсказуем, чем любая из прежних рецессий. Одни эксперты считают, что мировая потребность в нефти упала на 10%, другие — что на 20%. Одни полагают, что это на месяцы, другие — что на годы. Кризис мирового нефтерынка стал частью глобального эпидемического кризиса и будет следовать его сценарию, каким бы этот сценарий ни оказался.
Понятно, что картель в прежнем своем виде заведомо не мог остановить падение цен, даже если бы саудовский наследный принц, глава "Роснефти" и прочие участники споров обладали ангельским нравом и неземной уступчивостью.
Пока спрос на нефть рос, картель мог противостоять слишком резким колебаниям цен и добиваться того, чтобы выдавливание его участников с мирового рынка протекало плавно и необидно.
Но после того, как спрос рухнул, это объединение сразу утратило прежний смысл и перестало работать.
Прежним его членам оставалось либо бежать в разные стороны и искать способы выплывать поодиночке (что и произошло), либо проявить чудеса сплочения, резко снизить поставки нефти на рынок да еще и вовлечь в свой союз американских производителей, которые за прошедшие годы стали одними из важнейших в мире экспортеров.
В случае удачи это прибавило бы десяток долларов к цене барреля. Но не так уж увеличило бы доходы стран–торговцев, ведь экспорт топлива пришлось бы сократить не символически, как это привык делать картель, а по–настоящему.
Вероятность осуществления второго варианта сейчас не очень велика и вырастет, только если обстоятельства станут еще более крайними, чем сейчас. Но он не исключен.
Исключено лишь волшебное превращение дешевой нефти в дорогую. Пока эпидемический кризис идет по восходящей, это невозможно.
