Распоряжения об утверждении предметов охраны теперь признаются нормативно–правовыми актами, в том числе и ранее изданные. Это может привести к валу судебных исков по их оспариванию.
Как сообщила "ДП" пресс–секретарь КГИОП Ксения Черепанова, всё началось летом нынешнего года после разъяснения Петербургского городского суда. Оно было дано по делу, где предмет охраны усадьбы Осиновая Роща оспаривал собственник участка, попадающего в охранную зону этого памятника. "Оспариваемое распоряжение (КГИОП. — Ред.), которым определён предмет охраны объекта культурного наследия, устанавливает правила поведения, обязательные для неопределённого круга лиц, рассчитанные на неоднократное применение, направленные на урегулирование общественных отношений в области государственной охраны объектов культурного наследия, а потому является нормативным правовым актом", — счёл тогда суд.
Неопределённость круга лиц, как было отмечено, проистекает из 44–й статьи Конституции, по которой каждый имеет право на доступ к культурным ценностям. Поскольку утверждение предмета охраны произошло с нарушением процедуры, установленной для нормативно–правовых актов (в частности, не было обязательной публикации), суд отменил распоряжение КГИОП.
Впрочем, с учётом позиции Конституционного суда, высказанной по другому делу, это распоряжение было признано недействующим с момента вступления в силу решения городского суда (а не с момента издания документа). То есть, скажем, если бы памятник ранее реконструировали на основании этого предмета охраны, реконструкцию сложно было бы признать незаконной и отменить. Но новые перестройки на его основании уже не согласовать. Комитет не стал обжаловать это решение.
Обратная сила
Таким образом, из позиции судей следует, что любое распоряжение КГИОП об установлении предмета охраны является нормативно–правовым актом. В самом ведомстве придерживаются точки зрения, что "ранее существовавшие предметы охраны являются действительными", то есть не требуют повторного утверждения. Тем не менее недавно сам комитет (ссылаясь на всё то же разъяснение суда) предпочёл переутвердить по новой процедуре, как нормативный правовой акт, предметы охраны Охтинского мыса и Михайловского дворца — главного здания Русского музея, помешав тем самым градозащитникам обжаловать старые предметы охраны в судебном порядке. Активисты предполагали, что это могло быть сделано, чтобы затянуть судебные заседания (можно предположить, что такой же приём может повториться и с другими проектами). Ранее, комментируя ситуацию с Охтинским мысом, в КГИОП заявляли, что предмет охраны — "единственный документ, который накладывает обязательства по сохранению объекта культурного наследия на собственника участка".
С лета на антикоррупционную экспертизу выставлено множество предметов охраны по разным памятникам.
Без срока давности
Юрист Павел Шапчиц в комментарии "ДП" отметил, что ключевое отличие нормативно–правовых актов с точки зрения градозащитной практики — неограниченный срок обжалования. Они могут быть обжалованы в течение всего времени своего действия, а не в течение 3 месяцев, как прочие документы. Есть и техническое отличие: обжалование начинается сразу в городском суде, минуя районную инстанцию. Юрист не исключил, что градозащитники теперь могут пытаться обжаловать давно утверждённые предметы охраны по резонансным проектам (по аналогии с тем, как суд отменил предмет охраны Осиновой Рощи). Если делать это вовремя, можно предотвратить такие случаи, как разборка дома Мордвиновых в ходе его реконструкции. Но и по уже реализованным проектам такие баталии могут быть полезны, поскольку позволят закрепить за ними статус градостроительных ошибок и превратить их в имиджевые истории для городских властей, считают градозащитники. Таким примером мог бы быть дом Апраксина со стеклянной надстройкой, заметной в панораме Марсова поля. Хоть он был реконструирован ещё несколько лет назад, недавно здание привлекло внимание общественности благодаря красноречивым фотографиям, размещённым в социальных сетях.
Ранее, заметим, судебная практика была иной: предметы охраны называли ненормативными правовыми актами. Нормативные акты выносятся на антикоррупционную экспертизу и обязательно публикуются.
Предметы охраны, утверждавшиеся прежде, не публиковались (вернее, публиковались только в составе охранных обязательств); градозащитники высказывали недовольство по этому поводу. В особенности в таких случаях, как со зданием фильтроозонной станции на Пеньковой ул., где предмет охраны был скорректирован задним числом, легализовав произошедшее до этого уничтожение внутренних конструкций, которые были составной частью памятника. Подобное стало возможно потому, что законодательство допускает изменение утверждённого предмета охраны без проведения историко–культурной экспертизы (заключения которой публикуются на сайте КГИОП). Достаточно непубличного историко–культурного исследования. Они вдобавок не всегда проводятся аттестованными Минкультом экспертами.
Впереди большая работа
Стоит отметить, что более сложная процедура может замедлить работу КГИОП по утверждению предметов охраны памятников, которая и так идёт не быстро. По данным комитета, на сегодня не имеют утверждённых предметов охраны 2032 памятника (федеральных, региональных и выявленных). Это около 22,8% всех объектов, находящихся в ведении комитета. По федеральным и региональным памятникам у КГИОП есть календарный план установления предмета охраны (его детали в комитете не раскрыли). Для выявленных его нет: их предметы охраны устанавливают в рамках работ по сохранению или при проведении историко–культурной экспертизы.
Комитет готовил поправки к закону "Об объектах культурного наследия…", позволяющие включать часть выявленных памятников в реестр либо снимать с охраны без проведения экспертизы. Но, насколько известно, они не были утверждены.
По закону собственник памятника обязуется "не проводить работы, изменяющие облик, объёмно–планировочные и конструктивные решения и структуры, интерьер выявленного объекта культурного наследия, объекта культурного наследия, включённого в реестр, в случае если предмет охраны объекта культурного наследия не определён".
