Мысль о введении то ли талонов, то ли сертификатов на еду стала предметом народного обсуждения после того, как Владимир Путин, беседуя с начальниками думских фракций, допустил, что подобное возможно: "Есть и плюсы, есть и проблемные вопросы… Тем не менее поговорить можно".
Чтобы оценить перспективы этого нововведения, на него надо посмотреть с трёх сторон. Со стороны потребностей людей. Со стороны возможностей казны. И, наконец, со стороны интересов нашей системы, которая превращает в нечто особенное всё, за что берётся.
Сами по себе продуктовые талоны ничем экстравагантным не являются. В США это субсидии, приходящие на несколько десятков миллионов пластиковых карт и позволяющие их держателям покупать еду местного производства. Они не похожи на наши советские продуктовые карточки, о которых вспоминают с таким страхом. При умеренных масштабах финансирования не могут они и всерьёз деформировать рынок продуктов питания.
Наша статистика не знает, сколько россиян систематически недоедают, но даже она догадывается, что их немало. По её сообщениям, на самую бедную из двадцатипроцентных страт наших граждан (то есть на 30 млн) приходится лишь 5,5% общей суммы доходов. Притом примерно 10% жителей России (15 млн) живут в семьях, в которых доход на человека ниже 10 тыс. рублей в месяц. Приблизительное число нуждающихся в продовольственной помощи, таким образом, известно. Не менее понятно, что нужда бывает особенно остра в критические периоды.
Такие, как пандемия, когда миллионы людей лишились доходов. Или просто когда резко падают нефтецены — как в 2015–м, когда Минпромторг уже проектировал введение продуктовых карт. Правда, план этот сначала увяз в согласованиях, а потом был и вовсе отменён, поскольку нефть обратно подорожала. Но регулярность кризисов убеждает, что работающая система продуктовых талонов явно была бы в общественных интересах. Хотя бы как страховка для миллионов нуждающихся.
Читайте также:
Политика
Распад империи: 30 лет на перестройку экономики
Какова её цена? Шесть лет назад Минпромторг закладывал в свою смету 240 млрд рублей для 15 миллионов получателей. А в 2020–м суммарные траты россиян на продовольствие уменьшились на 2,6% (на 400 млрд рублей). Величина этого спада примерно и указывает на порядок компенсирующих субсидий. Выделение для 20 миллионов получателей по 2 тыс. рублей в месяц потребовало бы менее 500 млрд рублей ежегодно (0,45% ВВП). Не так мало, но изыскать можно. На проекты существенно меньшей общественной важности находятся и не такие деньги.
Вопрос только, нужно ли это нашей системе? Тут должно много чего сойтись. Во–первых, желание задобрить народ, допустим, к осенним выборам должно стать не просто дежурным, а по–настоящему острым. Иначе не будет пущено в ход то, что называют политической волей, и страсть экономить на простонародье опять возьмёт свое.
Но мало и этого.
Нужно, чтобы власти наступили на горло своей любимой учётно–контрольной песне и сформулировали простые и удобные условия для получения продуктовых карт. Иначе их станут захватывать не те, кому нужнее, а те, кто умеет вписываться в казённые реестры. Тогда проект станет политически невыигрышным и вряд ли долго проживёт.
И в–третьих, должна составиться верхушечная коалиция для снятия навара с народолюбивого начинания. Те, кому доверят поставлять еду. Те, через чьи сети она будет продаваться. Уполномоченный банк, который выпустит карты. Без такого альянса у нас вообще ничего сделано быть не может.
Всё это, вместе взятое, подсказывает, что шансы на появление продовольственных талонов довольно малы. Но совсем уж невероятным в общественном климате 2021 года такой проект не назовёшь.
