Богатство и неравенство: кризис традиционной левой идеологии почти неизбежен

Пресса и интернет пестрят заголовками о том, что с начала года самые состоятельные люди России обогатились на $40 млрд, мира — на $4,3 трлн, а в Китае прирост числа обладателей миллиардных состояний с началом пандемии стал рекордным, составив 257 человек. Постоянно говорится о том, что богатые платят несоизмеримо низкие налоги (в России ставка НДФЛ была повышена до 15% только в прошлом году, в США за последние 50 лет максимальная ставка налогообложения сверхвысоких доходов была снижена с 77 до 37%).

Самые ретивые борцы за справедливость в США и Европе вообще требуют изъятия у миллиардеров всего гигантского прироста их состояния, полученного за время пандемии, — аргументируя это, в частности, тем, что прирост стоимости активов был обусловлен правительственными денежными вливаниями. Что означает: богатые богатели из–за того, что общество в целом наращивало долг перед будущими поколениями.

Пришла волна

Нет сомнения: явление действительно существует, и его актуальность только растёт. С середины 1920–х до конца 1960–х годов неравенство в развитых обществах устойчиво снижалось: число американцев, состояние которых превышало $1 млрд в долларах середины 1990–х годов, сократилось за этот период втрое и в 1968 году составило всего 13 человек. Однако с началом неоконсервативной волны во всём мире оно стало быстро расти. В 1989–м в США было уже 55 миллиардеров, в 2001–м — 272, а в 2021–м — 724. В последние годы к западным державам присоединились страны БРИКС, причём число миллиардеров в России с 2005–го по 2021–й выросло в 3,9 раза, а в Китае — в 370 раз.

Концентрация богатства идёт сейчас столь быстро, что в мире появляется по одному новому миллиардеру каждые 17 часов. Стоит отметить также, что в последние годы совокупное богатство всех живущих в мире миллиардеров растёт в среднем в 1,7 раза быстрее их общего числа, а состояние самого богатого человека Земли — в 2,6 раза быстрее совокупного богатства всех миллиардеров. Этот процесс кажется не­остановимым — и главная проблема, на мой взгляд, состоит в том, следует ли ему препятствовать. Я бы ответил на этот «основной вопрос нашего времени» отрицательно — причём по двум причинам.

С одной стороны, природа современных гигантских состояний существенно отличается от той, какой она была, например, 100 или 200 лет назад. В прежние эпохи накопление огромных богатств было следствием социального положения человека: богачами становились феодалы, придворные, откупщики налогов. Позднее, в эру классического капитализма, основанием для обогащения стало промышленное производство, в ходе которого эксплуатировались тысячи рабочих, а также ростовщичество и владение приносящей доход собственностью. Состояния формировались от поколения к поколению, а высшая страта казалась практически изолированной от общества, предаваясь безудержному потреблению. Всё это радикально изменилось за последние полвека под влиянием трёх факторов.

Новые отрасли

Во–первых, структура экономики стала меняться столь быстро, что новые отрасли появлялись на протяжении жизни одного поколения, и те, кому удавалось уловить тренды, достигали огромных успехов. Билл Гейтс, Стив Джобс, Марк Цукерберг или Илон Маск — олицетворение этой тенденции. Сегодня среди 20 самых богатых американцев 16 создали своё состояние с нуля — и это радикально отличает нынешних миллиардеров от воротил XIX века (хотя справедливости ради нужно сказать, что и семейные состояния никуда не исчезли — семья Уолтонов, создателей WalMart’a, остаётся сегодня богаче самого успешного индивидуального участника рейтингов Forbes главы Amazon Джеффа Безоса).

Во–вторых, современные предприниматели в значительной мере вовлечены в сферы, которые резко отличаются от традиционного капиталистического бизнеса, основанного на грабеже собственных работников или потребителей своей продукции (в случае монопольного положения на рынке). Facebook, сделавший своего основателя Марка Цукерберга пятым самым богатым человеком Земли с состоянием $130 млрд, предоставляет услуги социальной сети совершенно бесплатно. Средняя зарплата в Microsoft составляет $135 тыс. в год, что чуть более чем в 4 раза превышает медианный доход в США.

В–третьих, нельзя не видеть, что потребление самых богатых людей вовсе не так выделяет их из общего населения, как их доходы (в 2019 году Б. Гейтс увеличил своё состояние на $22,7 млрд, что превышает доход среднего американского домохозяйства в 356 тыс. раз, но за исключением благотворительности он не потратил и пары процентов от этой суммы — про Уоррена Баффета, живущего в доме, купленном им за $31,5 тыс. в 1958–м, я и не говорю). Поэтому сверхбогачи XXI века в развитых странах представляют собой людей, которые в основном сами заработали своё состояние, не создавая проблем обществу и не предаваясь безрассудному потребительству (напомню: уже 62 миллиардера присоединились к инициативе Giving Pledge, по условиям которой всё их состояние после смерти будет передано в благотворительные фонды). С другой стороны, те, кто сегодня хочет «раскулачить» богачей, не вполне понимают структуру современного богатства и круг людей, причастных к бизнесу крупных корпораций.

Очень немногие из миллиардеров владеют своими компаниями целиком или даже более чем наполовину. Доля акций во владении сторонних инвесторов составляет «мизерные» 45% у Alphabet (Google), 81,2% — у Tesla, 84% — у Facebook, 86% — у Amazon и… 99,94% у Apple. Значительная часть ценных бумаг находится на балансе пенсионных фондов, университетских эндаументов или благотворительных организаций. Если, например, Джефф Безос богатеет на $1 млрд, то остальные держатели акций Amazon — более чем на $7,1 млрд, и одно это означает, что удар по основателю и крупнейшему владельцу акций компании окажется ощутим и для общества в целом.

Увеличение налогов от «раскулачивания» миллиардеров обернётся гораздо большими потерями для сотен тысяч людей и общим снижением общественного богатства, чем даст выгоды казне, — это самая важная недооценённая черта современной экономики. Кроме того, что не менее важно, экспроприация миллиардных состояний или введение на доходы миллиардеров 90%–ного налога (какой, кстати, реально существовал в «либеральной» Америке в 1944–1945 и 1951–1963 годах) не слишком затронет их самих, но при этом станет мощнейшим демотиватором для новых предпринимателей, воспитывающихся на этих историях успеха.

Случайный характер

Однако всё сказанное выше не даёт ответа на важнейший для России вопрос о природе состояния богатейших людей в нашей стране. Фактически все из 123 российских супербогачей тоже сделали свои состояния сами (в числе официальных российских миллиардеров лишь три наследника богатств своих родителей) — вопрос состоит лишь в том, за счёт чего они их получили. И тут есть проблемы: в нашей стране почти 80% миллиардеров представляют сырьевой и околосырьевой (металлургия, удобрения, стройматериалы) секторы (в США — 2,2%), а 64% создали свои состояния в ходе приватизации или вследствие тесных связей с государством (в США — ноль). Такая картина привычна для всех «неразвивающихся» стран, прежде всего африканских или латиноамериканских (именно там самыми богатыми людьми почему–то оказываются чиновники и их родственники, а свои капиталы они стремятся максимально обезопасить вне территории собственных государств), но не известна даже Китаю.

В России — даже несмотря на пандемию — не появилось ни одного миллиардера в фармацевтике и здравоохранении, хотя в США на эту отрасль пришлось почти 20% роста капитализации фондового рынка. Именно относительно случайный характер российского богатства и его связанность с политикой делают у нас отношение к сверхбогатым согражданам сильно отличающимся от общемирового (хотя надо отдать должное американцам и европейцам — они всё более готовы к решительному наступлению на миллиардеров) — к тому же в России показушное потребление высшей страты общества и её стремление откровенно и показательно обособиться от обывателей заметны куда более явно, чем в той же Америке. Однако в основных чертах наша ситуация похожа на общемировую: «раскулачить» богатеев без катастрофических последствий для общества и экономики невозможно.

Талант и творчество

Подводя общий итог, я бы отметил, что природа современного богатства в развитых странах во многом преодолевает традиционные представления о материальном неравенстве как о чём–то несправедливом. Финансовый успех, как правило, более не определяется социальным происхождением или принадлежностью к сверхбогатым семьям. Он зиждется на таланте и творчестве предпринимателя, не воплощается в безумном потреблении и в значительной степени способствует процветанию общества в целом.

В России, как бы мы ни отличались от многих развитых стран, в ближайшие десятилетия этот тренд также окажется преобладающим (прекрасными примерами могут служить стремительно ворвавшиеся в российский список Forbes Павел Дуров, Татьяна Бакальчук, Дмитрий и Игорь Бухманы). Современный капитализм существенно отличается от капитализма XIX века: обладание огромными состояниями превращается из инструмента эксплуатации или создания монопольных структур в свое­образный спорт, соревнование между инноваторами и создателями новых продуктов и технологий. Эта конкуренция ведёт всё общество вперёд, и именно поэтому я считаю кризис традиционной левой идеологии практически неизбежным. Но это уже отдельная тема.