Новый глава департамента ДКП ЦБ: "Бизнес быстро адаптируется к любым изменениям"

Андрей Васильевич, чуть более полутора месяцев назад вы возглавили департамент денежно–кредитной политики Банка России. Какие задачи стоят перед вами?

— У меня будет, по сути, одна главная задача: продолжить бороться с инфляцией и сделать всё, чтобы она устойчиво вернулась к цели — вблизи 4%.

Важное направление, которое требует нашего внимания, — это региональный анализ. Информация, которую мы получаем от коллег из регионов, является ценнейшим источником данных. Мы часто используем региональные оперативные индикаторы. Эти показатели ещё до выхода официальной полной статистики позволяют улавливать сломы тех экономических трендов, которые мы до этого наблюдали.

Ещё одно важное, если не сказать важнейшее направление — это коммуникация. Чтобы нас понимали, нам нужно говорить с людьми об экономике, инфляции, о денежно–кредитной политике (ДКП) на одном языке.

Насколько экономическая информация из регионов важна для ЦБ? Какие показатели Петербурга или Ленинградской области влияют на ДКП?

— Мы внимательно анализируем региональную экономику. Информацию по федеральным округам — мы их называем макрорегионами — агрегируют наши главные управления, в СЗФО это СЗГУ ЦБ РФ. В Санкт–Петербург поступает вся информация от регионов Северо–Запада, далее анализируется, передаётся нам в центральный аппарат.

Петербург — важный и значимый регион, второй по величине город России. Это и крупнейший транспортный узел, как минимум на Северо–Западе, и центр делового туризма. Оперативная информация от СЗГУ была особенно ценна в 2022–2023 годах, потому что СЗФО оказался на передовой структурной трансформации российской экономики.

Предприятия округа в большей степени, чем в других регионах, были завязаны на европейские рынки и зависели от этих внешнеэкономических связей. Все эти связи, по сути, одномоментно были разорваны. Сильно пострадали, например, предприятия лесопромышленного комплекса. В ряде регионов Северо–Запада производители вынужденно увеличивали запасы, сокращали продажи и производственные планы. Но уже во втором полугодии 2022 года компании постепенно адаптировались, многие из них переориентировали поставки на страны Азии, Ближнего Востока, даже на страны Африки. И это бесценный опыт, который мы изучали и транслировали в другие регионы.

Да, не во всех отраслях, где было падение, выпуск продукции полностью восстановился, но многие предприятия смогли успешно адаптироваться к новым условиям. Анализ успешной адаптации важен и в масштабах всей страны. Успешные примеры предприятий из Петербурга и Ленобласти, СЗФО в целом входили регулярно в доклады, ложились на стол совета директоров ЦБ и учитывались при принятии решений по ДКП.

Отдельного веса конкретного региона, его доли в ДКП, конечно, мы не определяем. Нам важно качественно определить те тенденции, которые регионы описывают, сравнить их с общей федеральной динамикой. В этом смысле, если хотите, мы в равной степени прислушиваемся к голосам, представляющим ситуацию в разных регионах.

Конечно, в свои расчёты и прогнозы мы закладываем в первую очередь общие по стране статистические данные, но региональная информация дополняет и улучшает наш анализ.

Что нам важно с точки зрения региональных данных? Официальная статистика выходит с существенным запозданием. Поэтому из регионов важна оперативная информация из первых уст. То, что наши коллеги получают от региональных исполнительных органов власти, от объединений предпринимателей, напрямую от предприятий всех отраслей.

У Банка России есть уникальный продукт. Мы уже более 25 лет проводим опросы около 15 тыс. предприятий по всей стране. В Петербурге и Ленобласти это почти 700 организаций. Такой мониторинг даёт оценку текущей экономической ситуации — того, что сами предприятия ожидают, что будет с производством и со спросом. Разные разбивки по отраслям, по размеру, от малого до крупного бизнеса. Это крайне важная информация, к которой прислушиваются члены совета директоров ЦБ.

Мы убедились, что мониторинг имеет прогностическую силу. Зачастую из этих данных улавливаем какие–то тенденции, которых ещё не видим на общих цифрах по стране.

Да, региональная статистика важна, но в первую очередь важна именно оперативная история, которая всегда есть на столе у совета директоров. Например, в июле–августе наметились некоторые признаки замедления потребительской активности. Нужно было понять, насколько устойчива эта тенденция. Из регионов поступали данные, которые позволили определить, скажем так, фундаментальность этой тенденции.

Или ситуация на рынке труда. Мы все говорим о том, что у нас кадровый дефицит. Но как он распределён по отраслям? Где он наиболее острый, как регионы пытаются решать эти проблемы? Пытаются ли работодатели повысить производительность труда и как? Всё это обогащает представление, которое мы получаем из общих федеральных данных.

Какая работа происходит внутри департамента? Мы ведь слышим только итоговое решение членов совета директоров по ключевой ставке раз в 1,5 месяца.

— Перед заседаниями по ключевой ставке проходит целая серия очных обсуждений — с членами совета, с профильными департаментами, которые отвечают за анализ экономической ситуации, за анализ банковского сектора, анализ финансовых рынков. Такие предварительные встречи — это и есть то самое место для дискуссий. Если спросите, сразу ли и всегда ли соглашается совет директоров с нашим предложением, то, конечно, не всегда.

Консенсусное мнение членов совета директоров Банка России складывается в результате длительного обсуждения, где звучат разные мнения. В текущих реалиях, когда велика доля неопределённости, когда многие экономические закономерности, которые действовали раньше, работают немножко по–другому, важно экспертное мнение и суждение при принятии решения. Полноценное всестороннее обсуждение — это, на наш взгляд, залог взвешенных и обоснованных решений.

И эта работа длится намного дольше, чем полдня в пятницу, в день заседания. Если говорить непосредственно про наш департамент, то мы начинаем готовиться к очередному совету буквально за 4 недели до заседания. Начинаем с анализа внешних условий, тех предпосылок, которые будем закладывать в прогноз. Какова динамика цен на нефть и другие экспортные товары, что будет происходить с платёжным балансом, с курсом валют и так далее.

Дальше мы начинаем прогнозировать краткосрочные тенденции, которые ожидаем в ближайшие один–два квартала. После этого мы с помощью структурных макроэкономических моделей получаем среднесрочный прогноз и ту траекторию ставки, которая по модельной логике приведёт нас к инфляции 4%. Для того чтобы у нас был широкий набор потенциальных сценариев или их вариаций, департамент готовит целое меню возможных сценарных историй, которые докладываются на предварительных совещаниях.

Как правило, такие вариации мы делаем по наиболее спорным или волатильным моментам, где мы менее всего уверены в динамике или тенденции.

Давайте порассуждаем. Возьмём цену на нефть или динамику курса: например, что–то произошло, очередные санкции, которые, допустим, ограничили сторону экспорта или сторону импорта. Такие развилки мы и пытаемся улавливать и отрабатывать ещё на старте. Поскольку мы берём достаточно широкий диапазон от нашего базового сценария, то по большому счёту, даже если цена или другая предпосылка меняется, диапазон наших вариаций, как правило, включает тот факт, который в итоге сложился.

Стратегия накопления помогает сейчас сокращать потребительский спрос. Но после её окончания ожидается рост потребительского спроса. Успеет ли бизнес подготовиться к периоду смягчения ДКП, перенастроить процессы, инвестировать в развитие с учётом ограниченной возможности привлекать кредиты по высоким ставкам?

— Успеет ли бизнес расширить производство? Думаю, что да. Во–первых, инвестиции рекордно выросли за последние 3 года, именно сейчас ранее начатые проекты будут выходить на производственную мощность.

При этом, по нашим прогнозам, и по тому, что мы видим из тех же наших опросов предприятий, в ближайшие годы инвестиции не просто не снизятся или сохранятся на текущем уровне — они продолжат расти. И это в реальном выражении — именно в штуках купленных кирпичей, построенных заводов и оборудования. Это будет поддерживать значительный импульс к расширению производственных возможностей, позволит произвести больше товаров и услуг.

Во–вторых, при высоких ставках развитие экономики не останавливается. Да, возможно некоторое замедление фактического спроса. Но на потенциал с точки зрения возможности расширения производства высокие ставки влияют меньше, чем принято считать. Будут реализовываться проекты, которые обеспечивают наиболее высокую отдачу на капитал. И проекты, которые в меньшей степени полагаются на заёмные средства и больше — на собственный капитал. Таких компаний достаточно много. Мы проанализировали статистику в несколько сотен тысяч предприятий. Более трети себестоимости продукции в экономике РФ приходится на компании, которые вообще не имеют долговой нагрузки.

Для высокоэффективных компаний с низкой долговой нагрузкой период высоких ставок — скорее возможность увеличить долю рынка, то есть для многих это время возможностей, нежели какое–то время депрессии или сжатия бизнеса. Проекты, которые начались и в ближайшее время будут завершены, увеличат потенциал экономики, помогут уменьшить разрыв между возросшим спросом и возможностями его удовлетворить. И в итоге помогут замедлить инфляцию.

Всем интересно, когда же ключевая ставка снизится до приемлемого уровня. Каждый для себя по своим параметрам оценивает этот уровень. Как приемлемый отличается от фактического? И каким уровень может быть на горизонте до 1 года, до 3 лет?

— Я немножко переформулирую, если позволите. Я предложу поговорить не о приемлемом уровне ставки, а о приемлемом уровне инфляции. Этот уровень — я абсолютно точно могу назвать — вблизи 4% в год. Этот уровень мы называем ценовой стабильностью. И ключевая ставка в каждый момент времени должна быть такой, чтобы инфляция устойчиво возвращалась как раз к этому приемлемому уровню. Если представить себе метафорическую формулу, то в ней инфляция — это Y, который точно задан как 4%, а ключевая ставка — это X. И этот Х Банк России должен правильно найти, чтобы Y был 4%.

Сейчас нам необходима относительно жёсткая денежно–кредитная политика, то есть высокая ключевая ставка, чтобы убрать избыточный спрос и дать время производству подстроиться, чтобы наш Y был 4%. Когда инфляция вернётся к цели, ключевая ставка будет находиться в так называемом нейтральном диапазоне, который не будет оказывать ни дезинфляционного, ни проинфляционного влияния. Мы оцениваем его как 7,5–8,5%. Если не произойдёт никаких шоков, ситуация будет развиваться в соответствии с нашим сценарием, то к этому нейтральному уровню 7,5–8,5% мы вернёмся в 2027 году.

В январе или в декабре?

— Это среднее для 2027 года. Но с учётом того, что Банк России рассуждает в терминах, что в 2027 году экономика вернётся к своему равновесию, то, чтобы весь год было равновесие, нужно уже зайти в начало года с этим равновесием.

И про пик инфляции. Каждый год говорим, что вот–вот достигнем пика. Когда же инфляция всё–таки начнёт снижаться? Что можно сделать людям и бизнесу, чтобы своими силами помочь её снизить?

— По нашим оценкам, торможение инфляции именно в терминах годового показателя, то есть изменения цен за последние 12 месяцев, наиболее выраженно будет проявляться начиная с мая следующего, 2025 года. С мая и далее показатель именно годовой инфляции начнёт заметно снижаться. Но до этого мы будем уже видеть замедление месячных темпов роста цен.

Однако из–за того, что есть эффект базы, именно в годовой инфляции это замедление будет заметно позже. Притом что месячные темпы будут снижаться уже с начала года. В итоге в декабре 2025–го к декабрю 2024–го, по нашему прогнозу, рост цен составит 4,5–5%.

Для снижения инфляции, наверное, и бизнес, и люди могут сделать одно — вести себя рационально. То есть действовать в собственных интересах. В принципе мы уже сейчас это наблюдаем.

Темпы роста потребительского кредитования, например, замедляются. Люди понимают, что можно отложить какую–то покупку и не брать на неё кредит, потому что ставки высокие. Средства на счетах физических лиц за последние 9 месяцев этого года выросли на 15%. Это в 2 раза выше, чем в прошлом году. Это много, и это как раз и показывает сберегательную модель как очень рациональную модель поведения.

Насчёт бизнеса. Вы знаете, 2022 год и последующие периоды показали, что бизнес поступает, конечно, очень рационально, быстро и активно адаптируясь к любым изменениям. Думаю, компании продолжат решать свои проблемы и с логистикой, и с расчётами, искать какие–то новые ниши, занимать те, которые высвободились, что–то расширять. Предприятия продолжат инвестировать, в том числе, надеюсь, собственные средства там, где они видят, что отдача от этих проектов может быть высокая, где можно повысить производительность и быть наиболее конкурентными. Поэтому в случае с бизнесом тоже, знаете, рекомендовать — только портить.

Досье:

Андрей Ганган родился 2 октября 1987 года в городе Когалыме Тюменской области. С отличием окончил Российский государственный социальный университет. Трудовую карьеру начинал дилер–брокером, аналитиком в финансовой группе "Калита–Финанс".

С 2011 года в Банке России. До 2013–го — в Департаменте операций на финансовых рынках Банка России. В 2013–2018 годах — консультант, заместитель начальника управления, начальник управления Департамента денежно–кредитной политики Банка России.

С 2018–го — заместитель директора, первый заместитель директора Департамента ДКП Банка России. Со 2 октября 2024–го — директор Департамента денежно–кредитной политики Банка России.