"Выходной Петербург". 17 лет тому вперед

Сто лет назад Петербург был, пожалуй, самым богатым городом мира с передовой наукой, культурой и даже техникой. Как обстоят дела сейчас, всем известно: по многим показателям, от ВВП на душу населения до наличия современной инфраструктуры, не говоря уже о качестве жизни, город все сильнее отстает и от мировых столиц, и от таких региональных центров, как Стокгольм или Хельсинки.

Пытаясь решить эту проблему, власти с середины нулевых предпринимают попытки разработать долгосрочные стратегии развития. Но, увы, каждый раз срок их жизни оказывался коротким. Каждый раз долгосрочная стратегия задвигалась в сторону, как только речь шла о сиюминутной выгоде и лоббировании решений в угоду влиятельным группам интересов. Так, не успели принять в декабре 2005 года закон о генплане, как в него стали вносить коррективы. Причина понятна: в нулевые город переживал строительный и инвестиционный бум, нужны были новые территории под застройку. В итоге власти пошли по пути наименьшего сопротивления, узаконив хаотическую уплотнительную застройку. Фактически убрали из центра города трамваи — хотя никаких транспортных проблем это не решило.

В последний жирный год, в 2007–м, правительство города приняло Концепцию социально–экономического развития до 2025 года, но последовавший вслед за этим кризис сильно ударил по промышленности и по его бюджету. Постиндустриальное развитие города явно не состоялось — он не стал научным, финансовым или транспортным центром европейского уровня. Цели и задачи плана не то чтобы были признаны недостижимыми, но о них теперь предпочитали не вспоминать. После формального окончания кризиса к проблеме развития вернулись снова, и в 2011 году появилась Стратегия–2020.

В этом документе провозгласили, что результаты исполнения поставленных перед городом стратегических целей должны быть конечны и численно измеримы. Подход уже закладывал принцип, в англоязычной практике известный как more of the same, то есть "больше того же самого". Больше чего–то опробованного, больше того, что борозды не испортит.

Больше, лучше, быстрее... Например, планировалось, что ВВП на душу населения в Петербурге возрастет с 57% от уровня еврозоны в 2008 году до 75% к 2020 году, а в перспективе 2030 года сравняется с европейским. Важная цифра, которая влияет, например, на показатели преступности и насильственных убийств, — это уровень социального неравенства между самыми богатыми и самыми бедными горожанами. По какой–то причине сочли, что и эта цифра существенно уменьшится, — хотя она определяется налоговой и экономической политикой страны, а та не управляется с мест.

Каким образом появлялись красивые цифры, во многом оставалось непонятным. Скажем, запланировали рост средней продолжительности жизни до 75 лет, заложили рост населения, причем самых продуктивных возрастов. Это идет вразрез с последними тенденциями: уже сейчас число пенсионеров в Петербурге вдвое превышает численность детей до 16 лет.

Город для будущего

Новую Стратегию социально–экономического развития Санкт–Петербурга до 2030 года разрабатывает для Смольного Леонтьевский центр. Окончательных контуров документ еще не принял, пока прошли общественные слушания "Петербург — город для будущего: альтернативы развития". Обсуждение оставило после себя странное послевкусие — как если бы в кают–компании корабля, получившего пробоину, собрались офицеры и стали бы обсуждать, какие есть варианты переименования корабля, чтобы его спасти. Главный вопрос почему–то звучал так: на сколько частей разбить город, чтобы он эффективно управлялся?

Казалось бы, вопрос о том, какие территории и в каких направлениях нужно развивать в первую очередь, важен для города — но разве возможно об этом рассуждать, не выяснив вначале, каким, собственно, видится этот самый город будущего? Понятно, что это будет во всех отношениях лучший город земли, где все хорошее победит все плохое, но что будет являться главной фишкой, мотором этого развития? Будет ли это рай для программистов, созданный на энергии вольной контркультуры хиппи и битников в округе Сан–Франциско (та самая Кремниевая долина)? Или мировой центр карьеры и успеха Нью–Йорк, который умеет направить энергию тысяч понаехавших — талантливых в самых разных областях, мечтающих занять первое место под солнцем?

Директор бюро территориальных систем и градостроительного моделирования ЗАО "Петербургский НИПИград" Михаил Петрович предложил разделить город на несколько поясов. Предложенный им слоистый пирог с чередованием деловых, зеленых и жилых поясов во всяком случае требует серьезного планирования, укрупнения объектов управления, а то и демократизации с учетом предлагаемого акцента на общественном пространстве. В подтверждение своей мысли Михаил Петрович вытащил большую картофелину: "Это аналог полицентрической модели города: в каждом районе должен быть росток, вокруг которого происходит развитие".

Например, новой осью развития, по его мнению, может стать Обводный канал, который может не разъединять, как сейчас, а соединять. На Неву тоже можно посмотреть как на ось развития города — как задумывал и Петр I.

В связи с этим вспоминается давний спор между самыми первыми концепциями развития Петербурга в начале XVIII века — проектом города–крепости Леблона и более свободным проектом Трезини, где развитие шло вдоль русла реки. Леблон, топ–менеджер, за огромные деньги перекупленный у французского монарха, предлагал построить город, удобный для привычной ему вертикали власти абсолютистской системы управления. Но победил Трезини, обеспечив городу его блестящую (в мировом масштабе) судьбу.

Один из выступавших стал приводить в пример Петербургу опыт Лондона. Он мало чем похож на наш город, но по двум причинам о лондонском опыте в контексте Петербурга говорить можно: во–первых, современное развитие там идет на новых землях вдоль реки, а также в районах, прежде считавшихся на отшибе, во–вторых, Лондон нельзя сравнивать с Петербургом, но можно — с Петербургом и Ленинградской областью как единым целым. Проблемы обоих регионов нерешаемы по раздельности, и теперешняя система управления с ее жесткими вертикальными связями и почти полным отсутствием горизонтальных делает многие проблемы двух регионов практически неразрешимыми. Так, Михаил Богданов, заместитель генерального директора ОАО "Третий парк", рассказал о том, что автобусный маршрут, проходящий по территории Петербурга и Ленинградской области, согласовывался полтора года.

Выступавшие обращали внимание на то, что раздельное существование двух субъектов Федерации и фактический провал работы по координации между ними привели, например, к стихийной застройке района Мурино в Ленинградской области, где наблюдается полное фиаско с точки зрения инфраструктуры, дорог, школ и детских садов и т. д. Сразу за пределами города на наших глазах фактически бесконтрольно возник новый спальный район с очень плохой экологией и куда худшими условиями жизни, чем в спальных районах советского времени.

"Не делить надо, а объединять", — заметил по ходу дискуссии директор центра экспертиз "ЭКОМ" Александр Карпов.

Дисбалансы

Директор практики управленческого консалтинга компании "Балт–Аудит–Эксперт" и член Экономического совета при губернаторе Петербурга Леонид Ивановский обратил внимание на дисбалансы в ресурсной обеспеченности развития территорий города. Наиболее населенные районы города — Приморский, Красногвардейский, Невский — в наименьшей степени обеспечены рабочими местами: на 2,2 млн жителей этих районов приходится лишь 340 тыс. рабочих мест на крупных и средних предприятиях. Значительные диспропорции в размещении мест приложения труда с учетом уровня оплаты труда и в расселении работников приводят к появлению ежедневных маятниковых миграционных потоков, то есть транспортных потоков "центр — периферия".

Леонид Ивановский также указал на разницу в уровнях благополучия разных районов города: экологическая обстановка в центре и на востоке неудовлетворительна, в то время как на севере располагается большое число зеленых насаждений. Есть и еще одна диспропорция: практически вся индустрия развлечений и отдыха находится в историческом центре.

Надо сказать, что на значительные диспропорции в размещении мест приложения труда и проживания населения обращала внимание еще Стратегия–2020. Правительство Петербурга обещало создать недорогое жилье для молодых специалистов и их семей в центральной части города, в том числе за счет использования территорий, занятых существующими предприятиями. Власти обещали также повысить привлекательность размещения новых рабочих мест в спальных районах города, стимулируя компактные высокотехнологичные производства и исследовательские центры. Пока, впрочем, о таких программах ничего не слышно.

Леонид Ивановский предложил разбить город на шесть территориально–экономических зон, схожих с московскими округами. Цель создания зон — подтянуть отстающие районы на уровень передовых и обеспечить способность системы управления довести решения до всех частей Петербурга. Поскольку одним из главных перекосов признано несоответствие числа жителей зоны числу занятых там же, предполагается выравнивать это соотношение, например развивая промышленность.

Нет образа

"Разработчики и заказчики стратегии не в состоянии предложить (вывести, обобщить) будущий образ города, некую его фундаментальную метафору, — считает профессор НИУ ВШЭ Григорий Тульчинский. — И, как следствие, сформулировать и поставить цель, которая и есть не что иное, как образ желаемого результата. Трагедия еще и в том, что Питер во многом умышленный город и ранее его желаемый образ всегда присутствовал в его развитии: военно–морской форпост России, окно в Европу, Северная столица, город–труженик, город–интеллигент. Этот образ придавал городу определенность и привлекательность. Теперь традиционные образы уже не работают, хотя есть образ, который обобщает предыдущие, такие как колыбель трех революций, и пока еще имеет некоторый потенциал, — город — инноватор России.

Но пока конкретные решения принимаются по–прежнему — исходя из сиюминутных задач. Корабль пока плывет, в кают–компании все идет совещание, а боцман с парой матросов, стоя под потоками воды, затыкают дыру в борту чем придется.