"Деловой Петербург". Андрей Миконин: "В Москву за конкуренцией"

Увеличивается ли количество банкротств в связи с кризисными явлениями в экономике?

— Согласно судебной статистике, количество банкротств в Петербурге за последний год увеличилось на 2%. Но это пока не говорит о каких–то изменениях в экономике, хотя бы потому, что во всей остальной России количество таких процессов, наоборот, уменьшилось. Скорее всего, на динамику влияет позиция местных налоговых органов, которые более тщательно относятся к выявлению компаний–банкротов, нежели в других городах.

В последние годы много компаний с помощью банкротств успешно уходили от финансовой ответственности. Как сейчас обстоят дела?

— В принципе, процедура банкротства и создана прежде всего в интересах должника, чтобы он мог защитить свое имущество и не позволить его растащить кредиторам. Но с развитием законодательства, что особенно заметно с 2009 года, законных способов привлечь к ответственности должника в том случае, когда он недобросовестный, становится все больше. Сейчас, например, появилась практика выявления аффилированности управляющего с должником либо с одним из кредиторов. Также в последнее время активно используется инструмент привлечения собственников бизнеса к субсидиарной ответственности. До 2010 года эту практику применяли в подавляющем большинстве случаев лишь в отношении директоров МУПов или ФГУПов, а также членов управляющих органов банков. Сейчас же существуют десятки решений в отношении руководства компаний и других форм собственности.

Насколько часто сейчас удается доказать, что какое–либо банкротство было совершено преднамеренно?

— Если говорить о банкротстве банков, то по недавно опубликованной статистике Агентства по страхованию вкладов 80% банкротств банков оцениваются как преднамеренные. Думаю, подобная ситуация и в других сферах. Однако при этом уголовные дела заводятся лишь на 10%, а до реальных сроков доходят всего 3%. Но суть не в том, что полиция этими делами не интересуется. Зачастую того материала, который направляют правоохранительным органам, недостаточно для того, чтобы возбудить уголовное дело. А чтобы собрать всю необходимую информацию, нужно усиленно работать в течение 2 лет. Но за это время либо ситуация становится совершенно другой, либо кредиторы — потерпевшие "сдуваются".

Впрочем, кое–какие изменения в этом направлении все же происходят. Например, в части расследования дел о преднамеренных банкротствах сейчас усиливается влияние прокуратуры.

Недавно в России появилась новая форма банкротства для застройщиков. Насколько она эффективна?

— Цель введения регулирования благая. Но в настоящий момент закон еще сырой, а его формулировки довольно витиеваты. Например, он дает дольщикам возможность защитить свои права на квартиру. Но ведь существует еще доля в общедомовом имуществе, земельный участок, связанные с жилыми нежилые помещения. Об их судьбе в законе однозначно не говорится. К тому же защита имущества — это всего лишь полдела. Нужно каким–то образом достроить дом. А единого понятного механизма, как это сделать, не предусмотрено. В целом определенные инструменты даны, но закон нуждается в доработке, либо еще должно пройти время, пока сложится однозначная практика его применения. Какую–то лепту в это придется внести и нам, так как мы участвуем в банкротстве "М–Индустрии". Эта компания одной из первых в стране проходит через банкротство по этой модели.

Много ли сейчас происходит рейдерских захватов?

— Сейчас же все стало сложнее и дороже, а потому рейдерство с развитием законодательства и практики стало штучным явлением в том понимании, в котором это слово использовали лет десять назад. Тогда можно было изготовить пачку документов, а потом с помощью них заявить права на всевозможные активы, в первую очередь на доли или акции компании, затем — на недвижимое имущество, и это работало само по себе. Теперь такое уже не происходит. Рейдеры сейчас чаще всего интересуются работающими предприятиями, которые осваивают "длинный" госконтракт либо занимают твердую позицию в какой–то производственной цепочке. И, как правило, тот, кто подобным занимается, должен быть близок к государственной власти или правоохранительной системе.

Но в целом все должно прийти к тому, что у нас останется лишь так называемое белое рейдерство, то есть агрессивное поглощение активов с помощью законных или серых методов, например корпоративного шантажа.

Меняется ли у нас в стране ситуация с защитой прав миноритариев?

— Если говорить об акционерных обществах, то здесь поддержка миноритариев уже сейчас чуть ли не избыточная. Им гарантирован доступ к информации, и суды часто встают на их сторону. Более того, Высший арбитражный суд за последнее время принял ряд системных решений, которые еще больше облегчают задачу по защите их прав в случае недобросовестного лишения их корпоративного контроля, например в виде размытия пакета акций.

Как повлияет на работу местных юристов переезд Верховного суда РФ?

— Мне кажется, что никак не повлияет. Думаете, что есть специальная когорта адвокатов, которая носит специальные дорогие рубашки, обладает особыми лицензиями, чтобы ходить только в Верховный суд? Конечно же нет. Почта России прекрасно справляется с большей частью общения заявителей и надзорных судов, так что рассмотрение дел в Петербурге вряд ли вызовет резкий наплыв юристов или заявителей в город.

Есть ли у петербургского юридического рынка перспективы для роста?

— Он как был весь в Москве, так и останется. Только там сейчас есть достаточное количество клиентов и существует конкуренция. У нас же все юристы лично знакомы со своими клиентами, оказание юридической помощи носит скорее личный характер. Это обычная ситуация для юристов и адвокатов, но в полном смысле рынком это назвать нельзя. Поэтому мы имеем полноценный московский офис, в котором постоянно находятся два наших партнера.