Владелец компании "Бомба Питер" Олег Грабко работает на петербургском музыкальном рынке с самого рождения этого рынка в 1992 году. После кассет, дисков, FM-радиостанций и тотального пиратства, считает он, настало время краудфандинга — и музыкальных открыток.
Какие у вашей компании направления деятельности? В музыкальной сфере бизнес чем- то одним обычно не ограничивается.
— Да, музыка такая, многоликая. Мы начинали в 1992 году, когда я открыл первый музыкальный магазин в Петербурге, и он перерос в продюсерский центр. Тогда занимала рынок фирма "Мелодия", музыкальный голод был у народа. Не было FM-радиостанций, не было Интернета.
Мы открыли магазин — и там сразу появился поток людей, которые все скупали, сносили, восхищались. В 1994 году открыли оптовую фирму "Бомба Питер". Потом нарастили эти "Бомбы" до 28 отделений в разных городах, от Новосибирска до Одессы. Начали издавать кассеты — Егор Летов, Янка, Башлачев, БГ, начали сами записывать музыку — "Полковник и однополчане", "ЧиЖ", Леня Федоров... Те 28 магазинов рухнули в 1998 году после кризиса, ушли в пиратство. Я пытался с ними связаться, но им невыгодно стало продавать лицензионную продукцию, когда рубль упал.
С 2005 года мы внедрились на цифровые витрины: диски начали уходить с оптового рынка. Во-первых, если бы мы не делали это легально, то кто-то все равно размещал бы нелегально. Во-вторых, цифровой рынок не имеет границ, и музыка стала достигать Аляски, Африки.
Сейчас мы запускаем новый вид музыкальных носителей — music postcard. Обычная открытка со скрэтч-кодом, вы его стираете, проходите на указанный сайт и получаете доступ к альбомам любимой группы. Ее привлекательность в винтажности, это ведь красивая открытка с рисунком. На сайте будет больше места, чем на диске или виниле — аудио и видео, тексты и концерты, для поклонников это будет развлечение.
У меня возникла мысль, что айтюнс, гуглплей и все эти цифровые витрины, они прерывают цепочку между артистом и поклонником. Не на чем расписаться. Я видел, как на концерте кто-то подписывал билеты, листы из записных книжек, это все выглядит не комильфо. И я решил, что цепочку между артистом и поклонником восстановит открытка. Инвестиции в проект пока не больше 0,5 млн рублей — тестовая партия.
Почему на этом рынке так много пиратства?
— Ни один из наших госдеятелей не был заинтересован в чистой прозрачной экономике. Пиратский рынок был на уровне рынка наркотиков по рентабельности, до 400-500% прибыли. Заводы днем делали небольшие тиражи легальных дисков, а ночью миллионами пиратскую продукцию. Если бы хоть кто-то заинтересовался в легальности этого рынка, думаю, что мы могли бы создавать проекты не хуже Coldplay, Stereophonics и Radiohead. Но когда деньги не возвращаются музыкантам и тем, кто в них вкладывает, то мы имеем то, что имеем. Очень плохую музыку, в массе неконкурентную.
Но во времена Башлачева и "Аквариума" тоже не было денег, которые возвращались бы артистам.
— Были и возвращались. Топовые артисты — ДДТ, "Алиса", "АукцЫон" — появились, когда существовал огромный спрос на андеграунд, и в 1990-е все получили свои регалии и дивиденды. И они тогда очень много зарабатывали, больше, чем сейчас любой Стас Михайлов или Ваенга. Сейчас не зарабатывают, потому что рынок носителей ушел, а с цифровых витрин пока приходят очень маленькие деньги.
Но есть и приятные стороны, например краудфандинг. Костя Кинчев собрал уже 9 млн рублей на запись альбома, это здорово. И многие совсем маленькие пытаются освоить краудфандинговые платформы, это сближает людей.
Легенды 1990-х до сих пор у вас записываются?
— Нет, мы "стартаповая" фирма. У нас выпускали первые альбомы "АукцЫон", "КиШ", "Пилот". Они вырастают, мы расстаемся. Я слушаю около 50 групп в месяц, выбираю. Для раскрутки сейчас нет честной схемы. Радиостанции берут деньги за ротацию песен. Ну кроме звезд прошлого века, эти вряд ли платят. Я запрещаю своим музыкантам давать деньги. Был печальный опыт, когда я заплатил компании за ротацию, и когда закончился ее срок, песню сняли навсегда. И мне программный директор сказал: "Если я теперь ее поставлю, то мне коммерческий отдел скажет, что я беру взятку".
У наших радиостанций смена репертуара за год — 10-15%, это чудовищно мало. Западные 70-80% плейлистов за год меняют, поэтому у них появляются молодые исполнители. В Америке начало — станция в кампусе, которая вещает на 3-4 тыс. студентов, и нет федеральных радиостанций. А у нас все в Москве, а питерские управляются из Москвы. То есть питерская группа должна ехать в столицу, чтобы понравиться там. Это отвратительная система, но ее никто не хочет ломать, потому что это деньги.
Но она сама уходит: 60% аудитории радио ушли в Интернет. FM-диапазон остался только для водителей, они слушают "Дорожное радио" и похожий формат.
Все музыкальные магазины в перспективе закроются?
— Магазин, в котором мы сейчас сидим, проработает долго. Мы же имеем дело не со штанами и ботинками, а неким предметом фетиша. Это культура, философия. И люди покупают винил. Некоторые вот покупают и не слушают, просто хотят, чтобы в коллекции была пластинка. Этот магазин рентабельный.
Как работает продюсер? Вот к вам приходит музыкант с гитарой...
— Нет, чтобы поймать рыбку, надо купить удочку, снасти. Мне присылают по почте готовые записи. Потом музыканты находят деньги на запись альбома. Наш лейбл не имеет средств, которые позволяли бы инвестировать в записи. Последний раз я инвестировал лет 7 назад в Людвига ван Бетховена. За 0,5 млн рублей записали три сонаты на хаммер-клавире. Выпустили диск, я с ним ходил по комитетам культуры, по спонсорам, но выяснил — Бетховен никому не нужен. Мы не закончили эту работу, потому что не было еще 1 млн, чтобы закончить.
Это был безумный проект, но за Бетховена некому заступиться, а молодые исполнители могут найти себе помощь.
