Владимир Путин может записать 2017 год себе в актив: ему удалось выровнять и подготовить площадку для безболезненных выборов, внешне не омраченных расколами. Но ожидания начнут нарастать сразу после инаугурации. В следующем году россияне должны начать получать ответы на вопросы о будущем страны после 2024 года и, возможно, о реальной цене сегодняшнего спокойствия.
Если попытаться определить российскую политику 2017 года одним словом, то это слово будет "умиротворение". После двух крайне непростых лет страна к концу 2016 года все же вышла на более–менее стабильные показатели, и задачей предвыборного 2017 года для властей было по максимуму заморозить все потенциальные конфликты, успокоить избирателей и внушить им надежду на будущее. Как и предсказывал "ДП", именно этим Кремль и занимался.
Мы — партнеры
В сфере внешней политики магистральным направлением стали попытки наладить личные отношения Владимира Путина с новым президентом США Дональдом Трампом. Иногда настойчивость выглядела даже неприличной — Кремль буквально хватал Трампа за рукав на международных саммитах, а под конец года, когда ЦРУ помогло российским спецслужбам раскрыть подготовку крупного теракта в Петербурге, Путин бросился публично благодарить Трампа и ЦРУ.
Демонстрация партнерства с США, хотя бы в сфере борьбы с терроризмом, для российского президента, таким образом, оказалась самым важным делом. Одновременно эта история должна была убедить россиян в наличии друзей за рубежом и как следствие — в правоте политики Кремля. Зачищая "хвосты" перед выборами, Владимир Путин объявил о победе в Сирии. Российскому экспедиционному корпусу удалось выполнить сложную задачу и сыграть важнейшую роль в военном разгроме боевиков из ИГ, причем уложиться в те сроки, в какие следовало. Путин может записать сирийскую кампанию в актив: он таки предъявил общественности "маленькую победоносную войну", а это не каждому правителю в истории удавалось. Сирия не стала для России ни "вторым Афганистаном", ни "второй Финляндией".
А тема Донбасса в рамках политики успокоения оказалась почти вычеркнута из повестки дня. Она по инерции еще живет в ток–шоу, но, по сути, республики оказались предоставлены сами себе.
Дональд Трамп, впрочем, тоже объявил себя победителем в Сирии, и сейчас на Ближнем Востоке начинается дипломатическая игра, осложненная тем, что разгромленные (и, очевидно, озлобленные) исламисты сейчас тысячами разбегаются по всему миру. Окажутся ли российские дипломаты и спецслужбы столь же успешны, сколь военные, — вопрос 2018 года. Но положение России упрощается тем, что публично никаких планов и намерений она не заявляла.
Взлом демократии
Не столь успешно Москве удавалось отбиваться от обвинений во вмешательстве в американские и европейские выборы. "Русские хакеры" стали в 2017 году в буквальном смысле мемом — соцсети полны юморесок на эту тему. Как выяснялось, русские хакеры взламывали почту политиков и распространяли ложные новости повсюду, от Великобритании до Болгарии.
Киберпреступления по своей природе виртуальны, так что однозначно атрибутировать взлом почты как следствие государственной политики практически невозможно. Сложно и отделить случаи реальных взломов от попыток политиков набрать очки на модной теме. Но зафиксировала история со взломами тот факт, что на слово Владимиру Путину из крупных политиков Запада мало кто верит.
Тихие выборы
Но иметь с ним дело им придется еще 6 лет: интригу с выдвижением российского лидера на очередной президентский срок не удалось даже толком раскрутить. Особо у него и выбора не было, так как все соратники с начала года однозначно дали понять, что работать готовы исключительно под началом Владимира Путина. Чуть более интересная борьба развернулась вокруг кресла премьер–министра. На протяжении всего года Дмитрия Медведева старались торпедировать, а самой мощной атакой стало расследование Алексея Навального о медведевской недвижимости. Но серия многочисленных митингов оппозиции почти не вызвала реакции у властей. Точно так же власти игнорировали и попытки национал–патриотов навязать перед выборами новые околоцерковные конфликты.
Митинги стали началом предвыборной кампании Навального — несмотря на то что регистрировать его кандидатом в президенты никто не собирался и не собирается, оппозиционер открывал по всей стране штабы. Но кремлевская администрация во главе с Антоном Вайно и Сергеем Кириенко показала себя как крайне прагматичная структура — не стала отвечать на атаки привычным ужесточением законов и вела подготовку к выборам сугубо технологично, игнорируя все лишнее.
Никаких экспериментов, самый простой дизайн — выборы стали называть самыми скучными задолго до даты назначения, а приговор экс–министру Алексею Улюкаеву показал требования к уровню сплоченности команды. Даже Дмитрий Медведев, кажется, имеет все шансы остаться премьером и после весны–2018. Единственной фигурой, которая хоть как–то оживила происходящее, стала Ксения Собчак, внезапно нарисовавшаяся в качестве претендента на участие в выборах, но и она, в общем, не вышла за рамки традиционного для президентских выборов амплуа трикстера.
Туман будущего
Вся тяжесть ожиданий оказалась перенесена с выборов на поствыборный период. Если с очередным продлением полномочий Владимира Путина все смирились, то его дальнейшие действия и представляют самую главную интригу момента. Консервируя политико–экономическую реальность ради стабильности, президент благополучно дошел до той точки, когда сказать согражданам ему уже нечего, кроме самых общих слов. Но и эти слова начинают противоречить друг другу: в качестве цели заявлены высокие технологии, но в качестве метода — все те же охранительные методики.
Между прогрессом и скрепами рано или поздно все–таки придется делать выбор. Риски технологического отставания волнуют президента. Проблема в том, что прорыв в XXI век Путин желает совершить с обществом образца середины XX века. После выборов в первую очередь стоит ждать структурных изменений в госсистеме, реорганизации ведомств и кадров, но все это будет представлять интерес только с точки зрения выстраивания новой, уже постпутинской России.
