О пользе неформального общения, коллизиях закона и о том, в чем столица действительно лидер, размышляет глава комитета по госзаказу Петербурга Александр Жемякин.
2019 год — период значительных изменений в системе госзаказа, утвержденных на федеральном уровне. Как они повлияли на работу комитета — с организационной, методической точек зрения?
— Отменили план закупок, остался только план–график. С 1 октября. И мы должны были привести свою электронную систему в соответствие с проектом постановления правительства, который еще в конце сентября не был утвержден, а находился только на стадии антикоррупционной экспертизы. Но нужно было быть готовыми, чтобы с 1 октября все заработало. Но этот нормативный документ можно, если постараться, написать за ночь, а доработка, настройка информационных систем требует времени.
Так что для нас каждое изменение влечет за собой огромную — подчас невидимую стороннему глазу — работу.
Но и сам комитет по результатам анализа нормативной базы и особенно практики выступает с инициативами, касающимися тех или иных норм. Какие из способов решения проблем нашли понимание в Москве? И по каким признакам определяете, что вас слышат "в верхах"?
— Мы задавались вопросом, насколько имеет смысл обращаться в Москву. Я имею в виду, в Минфин как к регулятору. Вообще понятно, что никакие изменения никогда сразу и быстро не происходят. Есть и другие механизмы, чтобы ознакомить верхи с потребностями закупочной общественности. Например, профильные форумы, которые проводятся и в Петербурге. Они позволяют не только нам высказаться, но и представителям федеральных структур понять, что требуется и в каком направлении развиваться. Ведь большой плюс таких мероприятий — неформальное общение. Подписать письмо (поставить резолюцию) на обращении не каждый готов, а объяснить позицию — вполне.
Например, был такой вопрос: размер закупок по процедуре у единственного поставщика увеличили до 300 тыс. рублей, но общий объем 2 млн остался прежним. Специально это было сделано или нет? Мы считали, что это упущение. Но москвичи сказали, что сознательно оставили общий объем в размере 2 млн — чтобы заказчики были более свободны в своих действиях.
Тем не менее что из того, что поменялось в госзакупках, вы выделяете и почему?
— Направление, которое активно развивается практически во всех регионах, — конкуренция неконкурентных закупок — электронные магазины. Это система, которая позволяет осуществлять госзакупки неконкурентными способами. Сейчас мы можем до 300 тыс. рублей, а некоторые учреждения и до 600 тыс. не закупать у единственных источников. Практически во всех регионах есть эти электронные магазины.
То, что происходит в Москве, вообще потрясающе. Их портал поставщиков позволяет достичь до 10% экономии по неконкурентным закупкам. В масштабах столицы это порядка 5–6 млрд рублей.
В Петербурге мы начали развивать активно эту систему с июня. Количество поставщиков выросло в 8 раз, количество контрактов — в 10. Экономия — порядка 5% пока. Объем неконкурентных закупок — в районе 7 млрд рублей. На сэкономленные средства можно построить три школы.
Но определение электронного магазина подвешено в воздухе. Все регионы просят определить, что такое электронные магазины. Это не столько запрос, сколько тенденция.
С банковскими гарантиями и их применимостью очень забавная ситуация. Они были изобретены, чтобы обеспечить исполнение контракта, но на практике существует две позиции: ЦБ и Минфина.
Идут запросы о выкупе недвижимости. Это разрешено, но про земельный участок забыли. Если для нужд города необходим земельный участок, то его нужно торговать. Минфин не имеет практики и не может всего предусмотреть, а наши запросы формируют тренды в изменении политики.
У меня сложилось впечатление, что в последнее время просто назревает необходимость создания общего документа — например, Кодекса о закупках. Статьи 44–ФЗ в том числе основываются на Бюджетном кодексе, но возникают коллизии между ними.
Выходом была бы некая кодификация всего закупочного процесса и определение соответствующих контролеров. И вот тогда бы всем стало легче жить.
