Многолетний редактор журнала о кино "Сеанс", основатель центра помощи людям с аутизмом "Антон тут рядом" Любовь Аркус объявила о том, что покидает оба главных в своей жизни проекта. "Всё. Силы кончились. Пожалуйста, не комментируйте", — написала она на своей странице в "Фейсбуке". Причина — сам "Фейсбук", точнее, его русскоязычный сегмент — циничный, токсичный, нечуткий, бестактный, где сетевые срачи — поля бессмысленного боя. Победителей нет. Раненых и убитых не счесть. Если очень упрощать: Аркус обиделась на то, что в интернете кто–то не прав. Но ничего смешного или неожиданного в этом нет.
Что же произошло на этот раз? Люди, чувствующие вину и ответственность за решение Аркус, теперь пишут вопросительные посты: что мы такого сказали? Но именно в этом недоумении, собственно, уже спрятан ответ. Каждая реплика по отдельности не смертельна, как не опасен один брошенный снежок, но вместе они собираются в огромный снежный ком, который накрывает.
Еще пару лет назад заклятые товарищи вгрызались друг в друга из–за войн и политики — сегодня такие же дискуссии ведутся о кино, благотворительности, этике и эстетике. "Фейсбучным убийством эрцгерцога Фердинанда", то есть триггером большой войны среди гуманитарной элиты, стал фильм–гигант "Дау", к которому Любовь Аркус имела хоть и косвенное, но отношение: проекту был посвящен отдельный номер журнала, при содействии главного редактора на съемочную площадку в Харьков приезжали молодые люди с аутизмом. Что именно там происходило, толком никто не знает. Сама Аркус была в Петербурге, родители ожидали своих детей за дверью.
Никто не заметил, как несколько лет назад участники съемок, журналист Дмитрий Гордон и политик Михаил Добкин, рассказали о том, как одного из этих юношей на съемках ударили в живот, зато теперь все всё вспомнили, наделали скриншотов из интервью и предъявили общественности. Гордон то интервью опроверг, медиаменеджер Демьян Кудрявцев объяснил, что этим "побитым аутистом" был он, но осадок остался.
И вот уже реплики вроде "Аркус сдавала аутистов в аренду", "Аркус борется за сохранение иерархий", "Аркус потрясает добрыми делами" оказались нормализованы.
Никто ничего не утверждает, все "лишь задают вопросы", как говорил в известном видео о Билле Гейтсе и чипировании Никита Михалков, но это и не имеет значения.
И вот уже сама Любовь Аркус недвусмысленно намекает, что ее сетевая оппонентка и бывшая подчиненная Мария Кувшинова (которая как раз написала о том, что аутистов на "Дау" били) будто ответственна за гибель в ЦАР документалиста Александра Расторгуева, а сестры Беркович (театральный режиссер и педагог–дефектолог) ведут деятельность по дискредитации центра "Антон тут рядом", и обещает суд за клевету. Все друг другу отвечают, все друг у друга что–то комментируют, участники ссоры ходят по комментариям и приходят в ужас. У Аркус, как и у всех остальных героев этого абзаца, тысячи подписчиков, она и они, прости господи, инфлюэнсеры и опинион–мейкеры, каждое их слово разлетается на репосты с каким–то комментарием, включается "испорченный телефон", градус накаляется. Кувшинова уходит из "Фейсбука", потом возвращается. Любовь Аркус в "Фейсбуке" остается, но уходит из журнала и благотворительного фонда.
Понятно, что если бы те же самые люди сели за стол и поговорили, то с большой долей вероятности разговор этот закончился бы смехом, объятиями и выпитым ящиком вина; с меньшей, но существующей вероятностью он закончился бы личной ссорой участников разговора, что, конечно, хуже — но не смертельно и не влияет на профессиональную деятельность каждого.
Споры в "Фейсбуке" так не заканчиваются. Почему? Что отличает личную беседу от "сетевого срача"? В первую очередь, как кажется, даже не необходимость смотреть в глаза или устно формулировать мысль, а тот самый легион невидимых зрителей.
Подписчики формируют контент — даже если этот контент просто мысли одного человека. Они подначивают к радикализации и требуют рек крови, едва кто–то порезал палец.
Две важнейшие петербургские институции: журнал "Сеанс" и центр "Антон тут рядом" — остались без руководителя не потому, что Любовь Аркус обидели в интернете, а потому, что мы за этим с интересом наблюдали.
