Свою версию "ДП" излагает адвокат Валерий Латышев, представитель защиты в скандальном деле преподавателей Военмеха Евгения Афанасьева и Святослава Бобышева.
Как вы оцениваете последние события с журналистом Сафроновым?
— Корень зла — это квалификация такого рода преступлений. Необходимо обратить внимание на то, что ст. 275 УК РФ в настоящее время действует в новой редакции от 12 ноября 2012 года. Она был дополнена новым квалифицирующим признаком, а именно "оказание финансовой, материально–технической, консультационной или иной помощи иностранному государству, международной либо иностранной организации или их представителям в деятельности, направленной против безопасности РФ". Полагаю, что именно данная формулировка позволяет достаточно широко применять ст. 275 УК РФ. То есть человеку, для того чтобы стать изменником родины, вовсе необязательно иметь доступ к секретным сведениям и передавать их иностранному государству. Теперь достаточно оказать некую консультационную или иную услугу иностранному представителю, который потом использует полученную от вас информацию так, как сочтет нужным. Что касается непосредственно дела Сафронова, то сведений о нем крайне мало, и можно только догадываться о том, что конкретно ему инкриминируют следователи ФСБ. Ситуация страшна тем, что человек, если даже собирает несекретную информацию и систематизирует ее каким–либо образом, уже находится в группе риска. Судя по сегодняшним событиям, любой человек, даже не журналист, может попасть в подобную ситуацию.
Почему, на ваш взгляд, за последние годы в поле зрения ФСБ стали попадать престарелые ученые и преподаватели? Они их специально выбирают или это совпадение?
— Полагаю, что специально никто не выбирает пожилых ученых. Это связано, во–первых, с тем, что преподавательский контингент обладает достаточными знаниями и опытом. Во–вторых, ученых среднего возраста не так много, поскольку эта профессия сегодня в России малооплачиваемая. В–третьих, молодежь неохотно идет в науку, а те, кто идет, уезжают за границу ради карьеры.
Читайте также:
От редакции
Голунов, Прокопьева, Сафронов: кто следующий?
Почему ученых якобы "соблазняет" только разведка Китая?
— Вероятно, это связано с наличием активного сотрудничества КНР и РФ в различных областях. Наши страны официально объявлены стратегическими партнерами на самом высоком уровне.
Почему подобные уголовные дела возбуждаются только через несколько лет после предполагаемого преступного эпизода?
— Этот вопрос мы задавали в ходе судебного процесса. Нам ответили, что тот, кто копирует материалы, вывозимые за рубеж, не в состоянии оценить степень их секретности. Такая работа требует времени и специальных познаний. После того как обнаруживается материал, представляющий интерес, проводится его оценка на перспективу уголовного преследования, а когда она подтверждается, тогда уже возбуждают уголовное дело.
Перед поездками за границу ваш доверитель отдавал свои учебные материалы на специальную экспертизу на предмет наличия в них сведений, составляющих государственную тайну. Но это не помогло, его все равно арестовали. В новом случае (арест 78–летнего президента Арктической академии наук Валерия Митько) ситуация точно такая же. Как же так получается?
— Дело в том, что материалы не передавались на какую–то специальную экспертизу. Это был некий научный совет, который оценивал допустимость вывоза этих сведений из страны. Представлялся перечень вопросов, которые будут освещаться на лекциях. Однако на лекциях возникают различные ситуации, когда студенты задают вопросы преподавателям, на которые нельзя было ответить, в том числе и по причине секретности, на что указывали сами подсудимые. Еще важно отметить, что выезжающие преподаватели долгое время не имели доступа к сведениям, составляющим гостайну, очевидно, это тоже влияло на процедуру контроля.
Вы участвовали в подобном процессе 8 лет назад, в 2012 году. Процессы такого рода всегда связаны со множеством ограничений для стороны защиты. Могли ли вы привлекать сторонних экспертов? Как это происходило?
— Мы заявляли ходатайства о проведении альтернативных экспертиз, но нам, к сожалению, было в них отказано. Говорить о сторонних экспертах здесь не приходится. Мы представляли суду свой список компетентных лиц, но он не был принят.
Сторона обвинения просит в таких делах почему–то всегда максимального наказания. С чем это связано, как вы думаете?
— Сторона обвинения всегда, как правило, настаивает на строгом наказании. В нашем случае, насколько я помню, максимальный срок (20 лет) представителем гособвинения не запрашивался. Если подсудимые отрицают свою вину, то это почему–то тоже сказывается на строгости наказания.
Один из подсудимых в вашем деле скончался в колонии… Откуда такая жестокость?
— Здесь имеет место, скорее всего, чисто формальный подход: вина, по мнению суда, доказана, смягчающие и отягчающие вину обстоятельства учтены, отсюда и приговор. К тому же сама санкция по ст. 275 УК РФ достаточно суровая: от 12 до 20 лет лишения свободы.
Каких результатов, на ваш взгляд, такими уголовными делами хочет добиться государство?
— Государство состоит из отдельных служб, в которых работают конкретные люди. Сегодня есть запрос на такого рода дела, это заметно по судебной статистике. Для того чтобы сократить количество подобных уголовных дел, необходимо установить четкие критерии, по которым определяется секретность того или иного материала. Вот с этим имеется большая проблема. Когда я участвовал в процессе по делу Бобышева и Афанасьева, то мы обращали внимание суда на несоответствие формулировок закона "О государственной тайне" и подзаконных актов тем обвинениям, которые предъявлены подсудимым. На мой взгляд, должна быть четкая определенность в этом вопросе, тем более что за нарушение грозит серьезная санкция. После того как эти правила будут прописаны, тогда уже можно будет строго спрашивать за их несоблюдение.
