Пандемия вывела на первый план несколько юридических направлений и затормозила работу юристов и судов.
Тренд на самоизоляцию и социальную дистанцию, вызванный распространением COVID–19, заставил все суды ограничить работу. Слушались неотложные дела — к примеру, арест обвиняемых, а часть процессов перешла в онлайн–режим. Объёмы судебного представительства, в котором занято очень много юристов и адвокатов, серьёзно упали. Однако, как отмечает Константин Добрынин, старший партнёр коллегии адвокатов Pen & Paper, глобального урона юридической индустрии закрытые суды не успели нанести, поскольку всё–таки вовремя открылись.
Цифровые плюсы и минусы
Суды пусть и под давлением эпидемии, но поддержали тренд на цифровизацию. К примеру, стал гораздо активнее развиваться электронный документооборот.
По словам главы Объединённой пресс–службы судов Петербурга Дарьи Лебедевой, суды направили уже 6 тыс. исполнительных листов в форме электронного документа, на сайтах райсудов появилась форма для заказа документов, позволяющая пользователю следить за процессом их изготовления, председатели райсудов могут в онлайн–режиме контролировать работу канцелярий.
Читайте также:
Рейтинг юристов
Рейтинг юристов — 2020
Кроме того, была разработана программа по рассылке копий судебных актов приставам, участникам процесса, подписанных квалифицированной электронной подписью судьи, что позволяет значительно сократить время получения важных материалов и документов.
Вместе с тем Натэла Пономарёва, управляющий партнёр адвокатского бюро "Натэла Пономарёва и партнёры", обеспокоена возможным массовым применением видеоконференцсвязи (ВКС) в уголовном процессе. Практика показала, что нередко такие разбирательства проходят с серьёзными недостатками: неустойчивая связь, плохое качество звука и изображения, практически невозможно рассмотреть на экране предъявляемые документы, переговоры адвоката с клиентом лишаются конфиденциальности.
"По моим представлениям, массовое использование ВКС скажется на результатах рассмотрения уголовных дел. Виртуальный судебный процесс, да ещё с присяжными (если до этого дойдёт!), участники которого находятся в разных местах, а не в одном зале суда, может быть воспринят как нечто игрушечное, ненастоящее. Стороны встречаются только на экране монитора. Исчезает возможность непосредственного взаимодействия участников, падает скорость реагирования, нет прямого визуального контакта, то есть происходит потеря важных составляющих уголовного судопроизводства", — резюмирует Натэла Пономарёва.
Работы станет больше
Институт форс–мажора в доковидную эпоху был маловостребованным из–за редкости его применения как в судебной практике, так и в договорных отношениях. Однако уже весной этого года ситуация сделала его очень актуальным. Юридическое сообщество активно обсуждало, как форс–мажор будет применяться.
И хотя Верховный суд РФ уже высказывался по этому поводу, но пока, как отмечает адвокат Антон Помазан, старший юрист юридической компании BGP Litigation, судебная практика не выработала каких–либо критериев или подходов, связанных с коронавирусом как с форс–мажором.
"Сейчас мы можем наблюдать лишь единичные решения, принятые судами первой инстанции, множество дел при этом находится в настоящий момент на рассмотрении судов, а часть исков ещё даже не подана, учитывая общий трёхгодичный срок исковой давности", — говорит Антон Помазан.
По его оценке, для возникновения устойчивых правовых позиций по вопросу применения форс–мажора потребуется минимум год–полтора, то есть юристы, специализирующиеся на представительстве в судах, ещё долгое время будут загружены работой.
Для поддержки бизнеса в России был введён мораторий на банкротство, под действие которого попало более 500 тыс. юридических лиц и больше 1,5 млн ИП. Это, по данным "Федресурса", составляет седьмую часть зарегистрированных в нашей стране компаний и около 40% ИП.
"Без этих мер произошёл бы наверняка резкий скачок банкротств. Так, “Федресурс” сообщает, что количество личных банкротств граждан за 9 месяцев 2020 года увеличилось на 65% по сравнению с предыдущим годом. Да, как правило, сами граждане просят признать себя банкротами, и потому сравнение не совсем корректно. Однако всё же отражает тенденцию", — поясняет адвокат Сергей Высоцких, руководитель проектов адвокатского бюро "S&K Вертикаль".
Среди позитивных моментов, которые появились благодаря банкротному мораторию, Сергей Высоцких отмечает такой: "В обычной ситуации должник, зная об “объективном банкротстве”, должен был банкротить себя самого под страхом субсидиарной ответственности. Однако на период моратория законодатель решил приостановить эти жёсткие правила, а потому можно надеяться на выправление ситуации без рисков личной ответственности менеджмента за нерасторопность".
Вместе с тем мораторий не означает автоматическую реструктуризацию долгов, они могут только расти. Поэтому мораторий — не панацея и без активных действий может лишь усугубить неизбежное, резюмирует Сергей Высоцких. Можно прогнозировать, что юристы этой практики без работы точно не останутся, скорее всего, следует ожидать всплеска процессов о несостоятельности, что резко повысит спрос на услуги юристов–банкротчиков.
Без шуток
По оценке Константина Добрынина, возросло количество обращений, связанных с семейными спорами, наследственными вопросами и структурированием семейных активов.
"Всё–таки шутка про то, что пандемия, которая заперла семьи надолго в одном замкнутом пространстве и явилась моментом истины в проверке отношений и крепости союзов, шуткой была лишь отчасти", — резюмирует эксперт.
Пандемия сказалась и на корпоративном праве: слияниях и поглощениях.
"С одной стороны, сократилось число M&A–проектов и число выходов иностранных компаний на российский рынок, и без того небольшое. С другой стороны, ряд инвесторов воспользовались моментом, чтобы выгодно приобрести обесценившиеся активы, что предполагает участие в таких проектах юристов, например, в рамках due diligence", — так оценивает влияние COVID–19 на эту практику Максим Али, старший юрист юркомпании Maxima Legal.
