Призрак бродит по России. Точнее, сразу два призрака. Один из них — советская плановая система, которой пугают народ либеральные экономисты при любых попытках государства ужесточить регулирование. Второй — дикий рынок "лихих девяностых", к образу которого обращаются консерваторы. И тот и другой, разумеется, персонажи вымышленные.
То есть плановая экономика, конечно, существовала. Как и 1990–е с их малиновыми пиджаками, финансовыми пирамидами и хитрыми схемами обналички. Но образ, который сохранила культурная память, значительно отличается от реальности.
В конце концов, тирания Госплана изрядно помогла СССР одержать победу в космической гонке. Событие, которым гордятся и почвенники, и либертарианцы. Да, ради этого пришлось сэкономить на качестве товаров народного потребления. Но о недоступности бытовой техники и нормальной мебели в курсе те, кому при советской власти уже приходилось обеспечивать семью. А заставшие СССР в детском возрасте гораздо лучше запомнили самый вкусный пломбир. Кстати, он действительно был самым вкусным. Не потому, что хорошо сделан, а потому что родом из детства. Все лучшие в жизни вещи, как известно, именно оттуда.
1990–е, при всей своей одиозности, сформировали–таки в стране класс собственников и научили людей руководствоваться собственным мнением, не перекладывая ответственность за всё на свете на мудрую партию и правительство. Правда, это оказалось столь нелегко, что при первой же возможности многие с облегчением разучились обратно, но сейчас не об этом. Зато в потребительском сознании надёжно закрепилось понимание того, что главное достоинство колбасы — наличие в ней мяса, а не цена 2 рубля 20 копеек, которая не менялась десятилетиями.
И при плановой системе, и в рыночных условиях колебания потребительских цен доставляли власти немало головной боли. Хотя в СССР темой удавалось довольно ловко манипулировать, выдавая стагнацию в лёгкой промышленности за экономическую стабильность, подтверждённую выбитыми на заводской упаковке "железными ценами".
Первый президент России Борис Ельцин, следуя популистской логике, вознёсшей его на вершину, набирал очки, громогласно обещая в случае бесконтрольного роста цен лечь на рельсы. А потом столь же харизматично и весомо объясняя, что его неправильно поняли и надо ещё немного потерпеть.
Теперь власть пытается сыграть на двух роялях одновременно. От бизнеса ждут, что он будет эффективно работать, исправно поставляя налоги в бюджет и не требуя поддержки от государства, но при этом моментально перестроит свою работу в соответствии со спущенным сверху планом. Например, остановит работу на месяц, продолжая при этом выплачивать людям полноценную зарплату и никого не увольняя. Или станет формировать цены на продукты, которые торгуются на бирже (как сахар и масло), игнорируя мировую конъюнктуру. Потому что надо защитить людей от жадных капиталистов, стремящихся к максимальному извлечению прибыли.
Спору нет, конечно, надо. Только вот сильнее всех страдают, как правило, как раз предприниматели, пытающиеся честно выполнять все предписания. А те, кого действительно не мешало бы прижать, просто изобретают новые схемы "оптимизации".
Государство при этом не готово взять на себя ответственность за долгосрочное планирование экономического развития. Или отключить режим ручного управления, позволив рынку нащупать верный курс самостоятельно. Чиновник, строгим голосом требующий снизить цены и помочь людям, — отличная картинка для телеэкрана. Но для здоровой экономики куда полезнее были бы независимые институты, регулирующие эти вопросы в дежурном порядке, без высочайшего вмешательства.
