Пески на полуокраине: какое будущее ждёт район Советских улиц

Место высокое, сухое, никогда не затоплялось, а ждут расцвета так долго. Есть ли там пески и правда ли место такое горнее, одному Богу и паре учёных известно, но тишина. Странно, ведь от центра совсем близко, но так сложилось, что сердцевина города словно бы отграничилась Московским вокзалом. То, что между ним и Адмиралтейством, престижно, а дальше словно отрезано, другой сорт.

Старо–Невский разжился нужными брендами и стал вполне респектабельным, Советские же улицы выглядят притягательно–тихим оазисом домашней жизни. За последние лет двадцать там добавилось несколько новых домов, явно будут ещё, но характер уже не изменится.

Там практически одно только жильё, даже офисов мало, и новым никак не втиснуться, кроме как на краю, зато масса маленьких миленьких сквериков. Лет двадцать назад их бы быстро расхватали под застройку, сейчас это стало явно сложнее, а потому эти квадратики с парой деревьев явно имеют шансы на выживание. А оттого там такая забавная чересполосица. Смесь добротных больших доходных домов конца XIX века, небольших домиков постарше и пустырей; так и хочется назвать их пустырчиками. С одного бока есть и довольно большой Овсянниковский сад рядом с проспектом Бакунина, с другого — Некрасовский. Они, правда, скорее на крупные скверы похожи. Так что зелени много и покой.

Этот район даже географически легко локализовать, его ограничивают Греческий проспект (даже больше, чем Лиговский, детская больница словно бы на страже тихого часа), широкая 2–я Советская, больше похожая на проспект, и Новгородская с Красными Текстильщиками, именно они, как прежний промышленный пояс, прикрывают от шумной набережной. На дальнем краю опять же больница — военный госпиталь, а в соседнем углу — "Невская ратуша" и свежезастроенный кусок Кирочной за Суворовским, который рассекает район напополам. Но он — словно другая жизнь.

"Невскую ратушу" возводили под резиденцию всех функций (комитетов и т. п.) администрации, это самый большой офисный блок в районе. Нельзя не признать, что в целом это вполне удачное и даже хорошее здание. Оно много что напоминает — и немецкие выставочные залы 80–х со строем высоченных опор–колонн, есть там и замечательная летающая тарелка на крыше, своего рода привет Ричарду Роджерсу и его отелю в Барселоне, и добротные шелкографии на фасаде. Выстроена она снаружи неоспоримо качественно, недостаток всего один, но крупный: чтобы увидеть и оценить такое масштабное сооружение, не хватает пространства, в него неоткуда вглядеться так, чтобы оно могло задать среду, подчинить себе пространство.

Всё монументально задумано, потому широкая piazza совсем бы не помешала. Но нет, недодумали (и это упрёк не авторам, но КГА), шансов на воздух в этом месте никаких. Один из соседних корпусов фабрики Бебеля вот–вот начнут перестраивать, и всё станет ещё плотнее. А позади "Ратуши", в сторону Дегтярного переулка, вырастают как раз жилые дома. Там был старый трамвайный парк, теперь всё зачищено, скоро уже и не вспомнят про стук колёс по рельсам на Моисеенко. Обидно, что все корпуса снесли подчистую, память о месте только в подстанции, и всё. А могли бы обыграть старое, промышленное. Но, понятно, интересы девелопера превыше всего.

Другим большим блоком под застройку будет как раз отрезок, примыкающий к набережной, на Новгородской, там планируется целая шеренга новых домов. Но и она станет словно караулом тишины.

Зато внутри района места под застройку сыскать нелегко. А потому и сохраняется другой уклад жизни, напоминающий отчасти советский. Магазины разного уровня, кафе со своим лицом, не безлико–сетевые. Это как раз то разнообразие, что и делает район крайне пригодным для так называемой джентрификации. Уж если что в Петербурге и превращать в Ноттинг–Хилл, то как раз эту местность. В культовом лондонском районе встраивали небольшие здания по три–четыре этажа позади красной линии улиц, трансформируя прежние сараи и конюшни, отсюда всё его обаяние. Уютную среду создать совсем нелегко, а шарм в респектабельность внести ещё сложнее. Здесь шанс есть.

У этого района есть ещё одна черта. Там среди жилых домов много церквей. Прежде они были закрыты и частично перестроены, теперь возвращаются к жизни: на Старорусской уже доделали, в больнице между 2–й и 3–й — вернули к жизни, на 5–й Советской трудятся. На 6–й заново выстроили Рождественскую, это одна из самых больших удач, увы, уже покойного Р. Даянова, очень хорошо получилось. Чуть смущают мраморные панели внутри, но это не архитектор, это — время. А потому в районе всегда будет колокольный перезвон. И, бесспорно, масса живописности, насыщенная среда получается, тут каждое вкрапление — характер.

И, наконец, там очень интересно гулять и дома рассматривать. Можно, к примеру, узнать, что как раз там Джордж Баланчин родился. А уж сколько качественной архитектуры! Из модерна — не только дом А. Хренова между 2–й и 3–й Советскими, но и такой слегка наивно роскошный, как на углу 8–й и Мытнинской (детали — сказка!). А неоклассики 1910–х сколько! И советские 1930–е на высшем уровне.

И уж точно больше нигде не найдёте такого шедевра, как на 4–й Советской, 5, где в старой ветеринарной лечебнице был сделан фриз с животными. Про метопы Парфенона все знают, а про наши метопы с кроликами и бульдожками слыхали? Будет что и гостям показать, прогуливаясь после обеда. Одним словом, хочется верить, что не только заказчики, но и клиенты не упустили пандемийный шанс и набрели на сокровища. А их у нас, чего скрывать, немало. Главное — не разбрасываться.