В последние годы всё чаще говорят о том, что врачи победили рак, или что пациент смог справиться с этой тяжёлой болезнью. Каковы сегодня реальные возможности медицины, благодаря чему такой диагноз больше не является приговором, "ДП" обсудил с профессором, доктором медицинских наук, врачом высшей категории, онкологом и пластическим хирургом Северо-Западного окружного научно-клинического центра им. Л. Г. Соколова ФМБА России Аллой Божок.
Насколько далеко шагнула медицина с того времени, как были выявлены первые случаи рака молочной железы, и почему болезнь получила такое название?
— История лечения опухолей уходит корнями в далёкое прошлое. Согласно дошедшим до нас сведениям впервые опухоли были описаны еще в древнем Египте, медицинских трактатах Китая, Индии, Вавилоне. Проблема существовала ещё несколько тысячелетий назад. Предполагают, что первым термин "рак" ввел Гиппократ. Он описал опухоль в молочной железе своей пациентки, которая выглядела как членистоногое, а подходившие к ней сосуды были похожи на клешни. Поэтому "отец медицины" назвал выявленное новообразование "karkinos", что в переводе с греческого означает "рак". Способы борьбы с недугом были очень жёсткими — как правило, опухоли прижигали открытым огнём.
Конечно, с тех пор наука существенно продвинулась вперёд. Самое главное — благодаря систематическому обследованию женщин новообразования удаётся выявлять на ранних стадиях, когда очень высока вероятность излечения. Хирургия рака молочной железы претерпела колоссальные изменения и стала, во-первых, функционально щадящей и, во-вторых, эстетичной. И, наконец, онкологи поняли, что проблема не решается только локальными воздействиями, и вероятность метастазирования существует даже на ранних стадиях, следовательно, локальная терапия в большинстве случаев должна быть дополнена лекарственной, которая направлена на уничтожение возможных отдаленных метастазов.
Профессор, доктор медицинских наук, врач высшей категории, онколог и пластический хирург Северо-Западного окружного научно-клинического центра им. Л. Г. Соколова ФМБА России Алла Божок
Вы имеете в виду химиотерапию?
— И не только. В дополнение к операции с профилактической целью могут использоваться химиотерапия, эндокринотерапия и таргетные препараты. Преимущество применения последних в том, что они практически никак не затрагивают здоровые клетки, а воздействуют лишь на специфические рецепторы на поверхности новообразования. Если в опухоли пациента есть определённые рецепторы, включение в схему препаратов, целенаправленно на них воздействующих, увеличивает эффективность лечения в разы. Это называется персонализированной терапией, основанной на молекулярной биологии опухоли. После использования схем с таргетными препаратами перед операцией примерно у 70–80% пациентов наблюдается полный регресс, то есть, исчезновение опухоли. В итоге хирургическое вмешательство становится ненужным. Осталось только научиться достоверно определять полный регресс, но пока существующие методы инструментальной диагностики не позволяют это сделать безошибочно. Отсутствие опухоли достоверно подтверждает лишь микроскопическое исследование удаленного участка молочной железы, где раньше локализовалась опухоль. Перспективы открываются очень интересные.
Раньше диагноз "рак молочной железы" звучал, как приговор. Ведь даже после удачной операции едва ли женщина могла вернуться к полноценной жизни. Изменилось ли что-то сейчас?
— Безусловно, сегодня медицина настроена на улучшение качества жизни, и в хирургии за последние 20–30 лет произошёл качественный прорыв. Хирургическое вмешательство на молочной железе стало функционально щадящим, сохраняются мышцы, сосудистые и нервные пучки, сократилось вмешательство на лимфатическом коллекторе, что позволяет избежать тяжелых послеоперационных осложнений. И что немаловажно, хирургия стала ставить задачи достижения хорошего не только функционального, но и эстетического результата. При хирургическом лечении рака молочной железы в настоящее время наиболее подготовленные специалисты используют приемы пластической хирургии. В тех случаях, когда мастэктомии не избежать, то есть необходимо удалить всю молочную железу, в большинстве случаев в рамках одной операции можно выполнить реконструкцию с использованием имплантатов или собственных тканей пациента.
В нашей стране не так много специалистов такого уровня. Есть лишь отдельные доктора-энтузиасты, которые проходят соответствующее дополнительное обучение, затем оттачивают свои знания на практике. В России есть несколько школ, которые давно занимаются этим вопросом и приглашают к себе на обучение, но всё — только по желанию. Имеющиеся условия финансирования и организации оказания медицинской помощи во многих регионах просто не могут предоставить такого высокого уровня всем желающим. Это вопрос не только финансов, но и кадров, мощности коечного фонда в специализированных учреждениях и т.п. Поэтому часто за продвинутым хирургическим лечением пациенты зачастую приезжают именно в крупные города, Петербург и Москву, в специализированные центры, чтобы быть полностью удовлетворёнными результатом лечения, в том числе эстетическим.
То есть на данный момент нет чётких стандартов?
— Основным стандартом для нас являются клинические рекомендации по лечению рака молочной железы, утверждённые Минздравом РФ. Согласно им, выполнение реконструкции желательно, как и проведение органосберегающей операции в тех случаях, когда это возможно. Всё прописать сложно, как и всё учесть, ведь пациенты совершенно разные. Например, после реконструкции или онкопластического удаления опухоли с сохранением молочной железы одна грудь может сильно отличаться от другой, тогда надо дополнительно проводить симметризирующую операцию. Но за чей счёт? И таких вопросов, к сожалению, много.
Но всё-таки постепенно система здравоохранения, как и подход к обучению специалистов в этой сфере, меняются?
— Примерно 20 лет назад, конечно, всё было по-другому. В 2002 году я выиграла европейский грант и прошла обучение во Флорентийском университете. В течение месяца я изучала работу ведущих специалистов европейской клиники, где целое отделение занималось не только лечением опухолей, но и диагностикой, пластикой. По возвращению в Россию, я стала внедрять полученный опыт в работе — тогда для нас это было вновь, а чуть позже прошла профессиональную переподготовку в течение 5 месяцев и получила диплом пластического хирурга. Сегодня этому надо обучаться в ординатуре не менее двух лет. А с 2023 года срок увеличится до пяти лет.
Какая самая главная составляющая успеха в лечении рака молочной железы?
— Конечно, это забота о своем здоровье, регулярное обследование и выявление проблемы на ранних стадиях. В таком случае вероятность полного выздоровления стремится к 100%. В индустриально развитых странах этот вопрос решается на государственном уровне. Есть специальные программы скрининга, которые рассчитаны на довольно большую аудиторию женщин, которые потенциально находятся в зоне риска. Регулярно всем женщинам в зоне риска выполняется маммография, интерпретацию полученных изображений выполняют специально подготовленные рентгенологи. Если они находят подозрительные участки, то назначается более глубокое обследование. В результате, в 80% случаев недуг выявляется на ранней стадии. Это выгодно не только самим пациентам, но и государству. Гораздо разумнее вложиться в диагностику, чем впоследствии лечить запущенные формы болезни.
К сожалению, существующая сегодня в России практика проведения диспансеризации, когда раз в два года женщины после 40-ка должны проходить маммографическое исследование, не даёт должного эффекта по ряду причин. Поэтому очень важно своевременно обследоваться у профильных специалистов самостоятельно, благо сегодня для этого есть все возможности. Ведь, в первую очередь, каждый сам в ответе за своё здоровье.
