Откуда вы знаете Собчака

Должности указаны по состоянию на начало-середину 1990-х годов.

Александр Невзоров, ведущий программы "600 секунд", депутат Госдумы:

"И в плохом, и в хорошем он вел себя как романтик, не умел конфликтовать, не умел дружить, был порывист и неукротим в любом своем проявлении. Все это проистекало от высокой культуры, от гуманитарного воспитания, которое дала ему жизнь. Он сам себе, вероятно, казался каким-то рыцарем. Да и был таким. Когда мы рассорились, он вел себя по отношению ко мне очень по-рыцарски. Я уже потом узнал, что ему достаточно было всерьез переговорить с криминальными силами, которые вращались вокруг Смольного, с силовыми структурами - и от меня бы места мокрого не осталось. Но он этого не сделал.

А поссорились мы из-за Вильнюса. Я не мог простить ему той интеллигентской ахинеи, которую он нес про пули со смещенным центром тяжести, про каких-то омоновцев, якобы стреляющих в народ. Тогда я воспринимал все очень лично и всерьез. Сейчас я думаю, что он был прав по-своему, а я по-своему: он выступал с позиций любви к свободе, я же был прав как "импереец", государственник.

И началась безобразная травля с моей стороны. Теперь-то я научился сдерживать страсти, понимая, что они всего лишь навязаны ролями, которые мы должны играть в политическом театре. Но тогда в силу своего характера мы оба раздували этот конфликт больше и больше. Я переходил всякие границы, он в запальчивости отвечал.

Несколько решающих ударов в корпус я нанес ему во время выборов, когда они боролись с Яковлевым. Это была моя личная война против Собчака. Пришлось потом даже извиняться перед Березовским и Центральным каналом, но я считаю: всегда лучше извиниться, чтобы иметь возможность повторить то, за что извиняешься. Так что во многом я принес победу Яковлеву. Но все закончилось могильным холмиком на Никольском кладбище.

Ни разу он не применил против меня запрещенное оружие, даже когда я ему очень мешал. Он мне, конечно, очень симпатичен. Помню нашу первую встречу почти ночью в пустом, гулком, темном Мариинском дворце и слепящий свет городских фонарей сквозь большие окна. Мы сидели у него в кабинете и обсуждали будущий сюжет в программе "600 секунд". Его - председателя Ленсовета тогда сильно травили депутаты. Кем была организована эта встреча, сказать не могу, но совершенно определенно - меня пригласил не он. Он был для этого слишком горд. А последней нашей встречи не помню: где-то на людях, где мы с остервенением рвали друг на друга на куски".

Таймураз Боллоев , генеральный директор пивоваренного завода "Балтика":

"Когда в 1991 году решался вопрос о привлечении инвесторов на пивзавод "Балтика", который я возглавлял, Владимир Путин, тогда председатель комитета по внешним связям, отвел меня к Собчаку и сказал, что этот проект надо поддержать - город получит очень серьезные инвестиции. Собчак долго выслушивал аргументы, интересовался, не обманут ли иностранцы, и наконец решил их принять. А на встрече он уже попросил инвесторов не беспокоиться: их деньги не пропадут.

Потом у нас было еще много встреч, он приезжал на завод. Но если бы не было его вмешательства, то и "Кока-Кола" бы не пришла в город, и вряд ли состоялся бы тот проект развития "Балтики".

Олег Харченко, главный архитектор Петербурга:

"Мы познакомились, когда Анатолий Александрович пришел в Союз архитекторов во время первой кампании по выборам мэра. Он много говорил о значении архитектуры нашего города, но больше на исторических примерах. А говорить о будущем он не умел - не знал ни вопросов развития города, ни проблем, связанных с генпланом.

Когда он уже стал мэром города и началось формирование новой администрации, мы вдруг услышали, что у него появилась идея привлечь в качестве главного архитектора города иностранца - испанского архитектора Маноло Ноньеса. Он с ним где-то пересекся, и тот ему очень понравился. Такой легковесный подход нас очень обеспокоил, поэтому я был делегирован, чтобы наладить контакты с мэром. И первый, кому я рассказал, как планируют развитие городов, был Владимир Путин, он тогда был по существу советником Собчака. Они тогда ничего этого не знали. Путин и организовал мою встречу с Собча ком. Мы проговорили полтора часа, и мне удалось донести до него основную мысль: чтобы город развивался правильно и гармонично надо, чтобы власть и общество планировали его развитие на много лет вперед. И самое главное - возник разговор, что же делать с Соколовым (Сергей Соколов был главным архитектором Петербурга. - Ред.). Он к тому времени стал в общественном мнении основным виновником и ответчиком за унылый результат советской застройки. "Мне его не удержать, придется, наверное, им пожертвовать, - признался тогда Собчак. - Но мне нужен главный архитектор. Вот я вас послушал, и мне кажется, вы с этим справитесь". Я стал отказываться, но в ответ получил рассуждение о богах и горшках.

Собчак очень увлеченно занимался Олимпиадой. На закрытие Игр доброй воли, которые прошли в 1994 году, приехал президент МОК Хуан Антонио Самаранч. Я помню, как во время мероприятия на одной из каменноостровских дач он заявил: город настолько красив, у него настолько хорошая спортивная инфраструктура, что он может претендовать на проведение летних Олимпийских игр 2004 года, и он рекомендует Собчаку создать команду, получить поддержку федерального правительства и подать заявку в МОК. Что, собственно, и было сделано.

Чтобы понять, что Олимпиада может значить для Петербурга, Самаранч посоветовал послать главного архитектора в города, которые уже провели Олимпийские игры. Собчак посмотрел на меня и сказал: "Давай поезжай". И в течение следующих полутора месяцев я посетил Сеул, Афины, Мюнхен и Барселону".

Яков Накатис,начальник Центральной медико-санитарной части № 122:

"Мы познакомились случайно, это был 1993 год. К нам должны были приехать американские доктора, и мы решили подарить им книги о Петербурге. Я попросил своих знакомых Валерия Малышева, тогда вице-мэра города, и Александра Евстрахина, руководителя канцелярии мэрии, организовать встречу с Анатолием Александровичем, чтобы рассказать о партнерстве и попросить подписать несколько книг в подарок американцам.

Это оказалось трудно, помощник мэра меня, что называется, мурыжил месяца два, и пришлось снова обратиться к друзьям. "Приезжай к 7 вечера", - сказали они. Я принес с собой две сумки книг, и они меня провели к Собчаку просто за руку. Тот с удивлением посмотрел на меня, потом в ежедневник, где, конечно, не было никакой записи о нашей встрече.

Я представился, сказал, что займу 10 минут. Проговорили мы с ним 2 часа. Под конец он сказал, что не сможет подписать все книги. Подписал чистые листы бумаги и сказал: "Вы текст впечатайте, а подпись моя живая". И добавил, что хочет встретиться с этими докторами.

На встрече вышла забавная ситуация. Анатолий Александрович по широте души пригласил всех на премьеру в Мариинский театр. Но оказалось, что пригласительные билеты у всех уже были. "Как? - удивился Собчак. - Ведь билеты распределяет лишь мой аппарат". Тогда он впервые сказал, что сила медицины безгранична. А в театре он нашел нашу группу и устроил для нее после спектакля фуршет. И на этой встрече вручил каждому приглашение посетить Петербург с открытой датой. Я потом видел, что у всех эти приглашения в золоченых рамках висели на стене.

Анатолий Александрович стал обращаться ко мне по лечению своих друзей и знакомых. И в конце концов сделал предложение возглавить комитет по здравоохранению. На что я ответил, что принять его не могу, потому что я специалист узкого профиля.

Он немножко обиделся, и я попросил на месяц тайм-аут, а через месяц сказал, что согласен, но только после его выборов.

Но выборы эти он проиграл.... Сейчас могу сказать, что у него были проблемы со здоровьем, он в детстве перенес заболевание среднего уха, был хронический процесс… Однажды он позвонил, сказал, что неважно себя чувствует и хотел бы со мной посоветоваться. Я приехал к нему, а дальше начался почти детектив. Вслух он мне говорил одно, а на бумаге писал, что ему действительно нужно.

"Мне нужно срочно лечь в клинику", - написал он. Я ему подыграл, предложил сделать это прямо сразу, но он отложил на завтра.

На следующий день позвонил только его помощник и сказал, что он не придет. "Почему?" - удивился я. - "Оттуда не выпускают", - ответил он. Я позвонил его жене, она уже была в Генпрокуратуре, и я слышал, как она своим звонким голосом стала всем говорить, что это звонит врач, который вчера был у них дома и знает состояние Анатолия Александровича. Он уже к тому времени был с приступом, и Людмила Борисовна передала трубку следователю. Я сказал, что я врач, я знаю его состояние и отвечаю за свои слова. "Вы играете с огнем", - говорил я.

Следователь передал трубку врачу скорой помощи. "Я вас знаю, - сказал тот мне. - Что нужно делать?" - "Везти его ко мне", - ответил я. Все это снимал теленегодяй Невзоров, и даже есть кадры, где Анатолий Александрович кричит, что поедет только в 122-ю медсанчасть. Такой фильм потом показывали!

Когда его доставили, мы констатировали острую сердечную патологию. Трудно было сказать, это инфаркт или предынфарктное состояние, но оно было серьезным. Он остался лечиться и провел у нас 31 день.

Я просил его только не очень ходить по клинике. Но у нас с ним были долгие задушевные беседы, он давал очень точные характеристики некоторым личностям.

После его поступления я получил звонок из Генпрокуратуры с просьбой "приехать побеседовать". Это была не беседа - там был полный допрос. Были примитивные вопросы, типа "откуда вы знаете Собчака?" Я отвечал, что читал газеты, а из телесюжетов узнал, что он мэром у нас был.

А "лечащим врачом Собчака" меня окрестила его жена, я получил это почетное звание из ее уст. Потом был консилиум, было принято решение перевести его в Военно-медицинскую академию. Там тоже был консилиум, начальник академии Юрий Шевченко заснял его на пленку. Он опасался, но он же военный человек, а мне-то что будет! Потом было принято решение его все-таки дообследовать и лечить во Франции. Потому что у него тогда была французская виза. Его товарищ Ростропович организовал самолет, который прилетел вечером из Финляндии, и рано утром на скорой "Корис Ассистанс" мы его отправили в Пулково.

Потом у меня была поездка в Париж. Он просил меня захватить кое-что с собой в Россию, это оказалась рукопись его книги, и я вез ее как газету "Искра".

Потом он вернулся в Россию, у него началась очень бурная жизнь. Однажды он позвонил, сказал, что улетает в Калининград и, когда прилетит, мы соберемся на плов. Мы с ним оба выросли в Узбекистане - он в Фергане, а я под Ташкентом. Поэтому он умел готовить ферганский плов, а я ташкентский. Ну и мы договорились, что посоревнуемся. В день его возвращения я встал пораньше, включил телевизор и увидел его портрет в черной рамке".

Евгений Гуревич , вице-президент компании "Адамант":

"Наш бизнес стал возможен потому, что появились новые подходы в городе. И появились они благодаря Собчаку. Мы ему благодарны за то, что это стало возможно".

Сергей Алексеев, генеральный директор "Ленэкспо":

"Это очень знаковая фигура для современной России. Во-первых, это был человек, к которому запросто мог прийти простой бизнесмен, и он всех принимал. Уже после него появились всякие согласования, записи, пропуска. А он был необычайно доступен. Но главное - он нас вывел из провинциального состояния. Игры доброй воли, которые мы провели по его инициативе (в "Ленэкспо" располагался пресс-центр и другие структуры игр. - Ред.), открыли наш город для всего мира.

Выставочный бизнес расцвел при Собчаке. Ничего не хочу сказать - на выставочную деятельность власти обращали внимание и до этого, тот же Ходырев, например. Но именно Собчак понимал важность этой деятельности для города и придавал ей первостепенное значение. И, наконец, если посмотреть на тех, кто руководил и руководит страной, - это же все "птенцы гнезда Собчакова": и Путин, и Кудрин, и другие. Так что светлая ему память.

Олег Коломийченко, руководитель Петербургского территориального управления Министерства РФ по антимонопольной политике и поддержке предпринимательства

На рубеже 1990-х годов я был научным работником и читал лекции по экономическим реформам во Дворце культуры им. Ленсовета. Там мы впервые и встретились с Анатолием Александровичем. Он тоже читал лекции - только по реформам в юриспруденции.

Потом, когда меня назначили руководить управлением антимонопольной службы, мы стали часто пересекаться. Мы тогда разбирали много дел по жилищно-коммунальным вопросам, в частности по "Ленэнерго" и "Водоканалу". Много спорили по поводу передачи недвижимости под казино с Алексеем Кудриным. Он тогда возглавлял в городе комитет финансов. Это были рабочие моменты, в отличие от нынешних времен не было там такого, что кто-то за это взятки получал. Был чисто экономический вопос, я не помню сейчас подробностей, но кто-то получил здание, условно говоря, легко, а кому-то создавались проблемы.

Собчаку поначалу не очень нравилась наша активная позиция. Когда мы только появились в начале 1992 года, он в одном из интервью посетовал, что создаются непонятные структуры, приходят, просят помещение. В этом плане Владимир Путин, когда работал в мэрии, был хорошим буфером между нами и Анатолием Александровичем. Собчак же реагировал на нашу деятельность эмоционально. Он любил город и считал, что отдает городу всего себя и ему не должны ни в чем мешать. Но он, конечно, старался быть объективным.

Я, кстати, был знаком не только с ним, но и с женой и дочерью. Конечно, она была совсем другая тогда. Когда она стала взрослой, я с ней уже не встречался".

Олег Шуляковский, генеральный директор АО "Балтийский завод":

"Он впервые познакомился с нашим заводом во время самых первых выборов, которые были еще при Горбачеве. Потом, когда уже стал мэром, не раз приезжал на завод на различные мероприятия. Заводу он, конечно, помогал. Несмотря на противодействие Москвы, помог акционироваться. Мы с ним, кстати, продолжали встречаться и после того, как он проиграл выборы, а последняя встреча состоялась буквально накануне его ухода".

Владимир Гольман , генеральный директор АО "Ленстройжилсервис":

"Я считаю Собчака яркой личностью, другое дело, что в тот момент еще не созрели условия для его полноценной деятельности. У нас были чисто человеческие хорошие отношения. К сожалению, он был демократом-романтиком, не все представлял в этой жизни так, как оно было на самом деле. Но тем не менее он искренне желал, чтобы наше общество преобразовалось в демократическое, чтобы у нас была самая настоящая свобода слова, свобода действий. Чтобы все было по-настоящему. Это был человек, который никогда ни от каких вопросов не отмахивался. Но, учитывая, что у него не было опыта хозяйствования в таком городе, у него не было и возможности проявить себя в этом плане. Он искренне хотел сделать пользу городу, но это не всегда получалось.

Например, он занимался Новой Голландией, пытался сделать из нее что-нибудь удобоваримое для города, но этого не получалось, потому что механизма привлечения западных архитекторов практически не было. Не было в бюджете необходимых денег, не было проектной документации и не было условий для развития строительной индустрии. Поэтому все, что мы с ним делали, было "на новенького". Мы создали вместе с Маневичем и с ним инвестиционные проекты. Но тогда никто не понимал, что можно просто так, взяв в аренду здание, проинвестировать его и за счет арендной платы получить какую-то выгоду для города.

Он не занимался конкретикой, девелоперскими проектами. Для этого у него были Яковлев, Мутко, другие. Вот они могли влиять на эти вопросы, и то очень слабо.

Собчак больше занимался политикой. У него была такая практика: когда он уезжал в командировку, за границу куда-то, он всегда назначал вместо себя кого-то из членов правительства. Вот так родился Путин".